Страница 17 из 31
Всякий вообще поступок наш, который останавливает внимание ближних на мире духовном, есть проповедь наша ближним.
Известный в Москве покойный профессор философ П. Е. Астафьев рассказывал: «Я всегда перед молодежью не только не скрываю, но сознательно подчеркиваю мои религиозные верования… Вот если под вечер я в холодную погоду проеду мимо Иверской, когда там пустынно, – случается, я перекрещусь маленьким крестом, не снимая шапки… Но если днем я вижу, что вокруг много народа, и особенно студенты, которые могут знать меня в лицо, тогда уж, невзирая ни на какую погоду, я снимаю шапку и крещусь широким крестом».
В самом деле, при распространении безверия среди образованных классов общества, молодежи в высшей степени важно видеть нравственную поддержку со стороны таких людей, которые для нее представляют значительную величину по своим знаниям, талантам, общеизвестности.
И громадный пробел в жизни людей, остающихся верными Христу, представляет то, что они доселе не объединились в такой мощный союз, который блещущими в нем славными именами (а верующие находятся во всех решительно отраслях человеческого труда), среди первоклассных ученых, знаменитейших докторов (каким был московское светило профессор Захарьин), великих государственных деятелей, полководцев, художников, артистов, молча опровергал бы внушаемый молодежи предрассудок, что вера – это только пережиток старых предрассудков, суеверия, с которым давно покончили мало-мальски образованные люди.
В превосходном романе французского писателя Буржэ есть признание одного молодого образованного француза.
Он был воспитан в провинциальном городе в верующей семье, но эта вера была разбита неверующим товариществом и всей средой, в которой ему пришлось жить в учебные свои годы.
Между прочим, его очень смущало такое сравнение.
Выходя из классов, он встречал нескольких старушек, возвращавшихся от вечерни из церкви, а им навстречу шли молодые учителя того колледжа, где учился мальчик, с одушевленными живыми разговорами, со спорами о последних кипениях мысли в Париже, донесшихся сюда по телеграфной нити и в столбцах газет.
Он сравнивал отживающих свой век религиозных старух и этих умных, бойких и равнодушных к религии молодых учителей, – и это сравнение колебало последние остатки его веры.
Из этого яркого примера видно, до какой степени важно, чтобы пробуждающееся сознание видело верующими не одних только людей, стоящих далеко от жизни, но и людей смелых, известных, не только вращающихся в кипении жизни, но и создающих общественность и ведущих ее за собой.
И давным-давно пора людям верующим сплотиться для того, чтобы не только находить радость в общении своей веры, но, главным образом, поддерживать молодежь, на которую со всех сторон делается столько нападений, чтобы расшатать ее веру.
Как-то сиротливо чувствует себя, например, студент, вынесший цельными свои религиозные убеждения из губернской гимназии, когда он приедет в столичный город и его окружит среда глубокого религиозного безразличия.
Как капля воды даже камень просверливает упорным, постоянным падением, так и среда в конце концов, с ходом лет, оказывает на человека свое невидимое влияние.
И в высшей степени важно, чтобы такой заброшенный в столицу студент или учащаяся девушка знали, что они не одни: что их верования составляют жизнь и душу не только их самих – неопытной и ничего значительного в жизни не совершившей молодежи, но и людей, прославленных своими знаниями и деятельностью, чьи имена у всех на устах.
У нас же происходит обратное.
Люди очень часто тщательно скрывают, насколько близки им и дороги религиозные интересы, прикидываясь не только безразличными, но и прямо неверующими.
Один генерал из высшего круга Петербурга был широко известен своим острословием и вольностью в выражениях: большего за ним не водилось. Во всяком случае, его считали далеко не серьезным человеком.
После его смерти племянница его рассказывала:
– Как мы при жизни мало понимали дядю Сашу! Мы все видели в нем только веселого балагура, от речей которого надо было спасать уши барышень. А между тем в нем, оказывается, была чуткая душа и большие запросы. Разбирая его письма, мы нашли много писем… – она назвала одно выдающееся лицо, известное своей духовностью. – Они переписывались о разных значительных предметах, и в одном из писем сказано: «Я очень жалею, что наша вчерашняя беседа так неожиданно была прервана. С немногими я с такой охотой и так искренне беседую о религии, как с вами…»
Вот какие потаенные душевные уголки были у человека, которого считали лишь малоприличным болтуном.
Один подросток, очень умный и развитой мальчик, сын старого моряка, рассказывал мне:
– Как я удивился, узнав о набожности папы. Как-то утром зашел я один в собор. Вижу, отец стоит на коленях перед образом Николая Чудотворца и так горячо молится. Я, конечно, не подходил к нему. Ему это было бы неприятно. Я долго стоял, смотрел на него издали. Он все стоял на коленях и молился. Когда он встал, я спрятался за колонну, чтобы он меня не видел.
Как я заметил, эта встреча произвела очень сильное впечатление на мальчика, который в то время колебался некоторыми религиозными сомнениями. Образ молящегося отца поддержал его веру.
Но, спрашивается, зачем это утаивание от ближайших людей столь важной стороны своей жизни?
Едва ли на Западе сын верующего христианина мог бы считать своего отца атеистом.
Быть может, в этом проявляется некоторая стыдливость, целомудренность духа, заставляющая человека набрасывать непроницаемую для всех завесу на то, что для его духа особенно полезно. Но быть может, тут есть и некоторая измена тому, что вместе с проповедованием веры представляет такой же долг христианина: исповедание веры.
Глава V
Исповедание веры
Исповедание веры есть бесстрашное открытие, всенародное, несмотря ни на какие угрозы, возможность казни, ни на какие лишения, страдания, уничижения, – признание себя учеником и рабом Христовым и безусловная верность Христу.
Исповедание Христа в роде грешном и маловерном требует большого мужества и убежденности.
Этого мужества не хватило апостолу Петру, и в страшную ночь предания Христа он во дворе дома первосвященнического трикратно отрекся не только от близости, но и от самого знакомства с Христом: «Не знаю человека»; отрекся с клятвой: «Нача ротитися и клятися».
Мы часто изумляемся такому малодушию в первоверховном апостоле, которому было дано созерцать Божественную славу в Богочеловеке, который поэтому более других учеников должен был быть крепок пред «соблазном о Христе». И удивляемся тем больше, что в ту же ночь Христос предупреждал апостола Петра о грозящей ему опасности, а Петр утверждал, что он душу положит за Господа.
Если же мы всмотримся в свою жизнь, мы различим в ней множество измен Христу, отсутствие этого мужества исповедания, – измен часто еле заметных, но в общей сложности являющихся доказательством того, что в нас совершенно отсутствует дух исповедничества.
Как часто верующие, имеющие известные добрые обычаи, изменяют им для того, чтобы равнодушные не укорили их в себе или не посмеялись над ними.
У человека с детства привычка снимать шапку и креститься на улице перед церквами, и, когда он один, он это в точности соблюдает. А вот встретился со знакомым или не знает, как знакомый к этому отнесется, или знает, что знакомый осудит его, – и вот пропускает все церкви или вовсе не крестясь, или потихоньку под пальто, словно крадучись, делает небольшой крестик.
Как он мало в эту минуту дорожит собой и своими верованиями!
Можно заметить, что люди военные, по самому роду службы своей привычные к большой прямоте и решительности, в этом случае гораздо самостоятельнее, и им решительно все равно, как относятся к этому их внешнему проявлению душевного настроения встречные или сопровождающие их.
То же и с другими обычаями: то, осматривая с неверующими спутниками древний храм, стыдятся помолиться перед святыней, к которой влечет сердце, и приложиться к ней, то из-за страха насмешки не перекрестятся в гостях перед обедом и после обеда.