Выбор

Потому она отделалась только ничего не значащей улыбкой, которая отлично успокаивает таких, как Рик, и снова сказала:

— Ты действительно плохо выглядишь, Рик. Может, не стоит принимать все так близко к сердцу? Да, в городе сейчас нестабильно и в любой момент может что-то произойти, но ты должен думать и о себе. О своей семье.

Хмыкнув, Рик отвернулся и потер переносицу. Он проследил за тем, как счастливо улыбающийся Глен, которому все нипочем, несет лоток с обедом для Мэгги, дежурящей сегодня на воротах, проводил взглядом Мэрла с Кроули до самой двери дома Губернатора, откинулся на спинку лавки и вздохнул.

— Из-за мыслей о семье, боюсь, я так плохо и выгляжу.

Неужели он думал, что ситуация с ходячей дочкой Губернатора может настолько выйти из-под контроля, что навредит остальным детям? Беременной Лори? Кэрол нахмурилась и ощутила, как ногти, которые пора было уже подстричь, впиваются в ладони. Она не успела задать вопрос и, наверное, даже к лучшему. Потому что Рик вдруг заговорил совсем о другом.

— Все это… у нас с Лори. Она ведь почти счастлива, да? Она считает, что все идёт правильно?

Осторожно кивнув, Кэрол с сомнением вгляделась в его лицо. Он, очевидно, то, что произошло в его семье за последний год, правильным не считал.

— Я ей даже завидую. Для неё все просто. Прошлое оставим в прошлом и идём дальше. Ещё и этот ребёнок. Я его не хотел. Нет, то есть, Кэрол, я хотел второго ребёнка, раньше. Я просил его у Лори с тех пор, как Карлу исполнился год. Но она тогда и думать не хотела ни о каких детях. Говорила, что Карла с неё достаточно. И теперь этот ребёнок. Понимаешь, мне кажется, что она его по-прежнему не хотела. Просто хотела исправить им наши отношения. И то, что она сделала с тем, предыдущим.

Рик умолк, рассеянно подцепив ногтем лак на скамейке, который в одном месте слегка треснул, то ли от чьего-то удара, то ли просто от солнца и времени.

— Как бы там ни было, чем бы Лори не руководствовалась, этот ребёнок уже есть. И срок такой, что… аборт, конечно, ещё возможен, — сказала Кэрол, понимая, что Лори на аборт точно не пойдёт снова, — но таблетками уже не обойтись. У нас есть врач, но это все равно будет опасно. Это не его профиль.

— Я не говорю об аборте. Пусть этот ребенок будет. Я уверен, что буду любить его не меньше Карла. Это будет мой сын. Или моя дочь. И я готов помогать и… Я просто хочу уйти.

Выдохнув последние слова почти шепотом, Рик снова отвернулся, делая вид, что он увлечен созерцанием Дейла, у которого резким порывом сильного, но совсем теплого ветра сорвало с головы панамку. Ему на помощь пришёл неизвестно откуда появившийся Шейн, и Рик опустил голову.

— Ты её подруга, Кэрол. Её лучшая подруга здесь. Как ты думаешь?..

— Я думаю, что прекрасно тебя понимаю. Но понимаешь ли ты, что твой уход сейчас добавит множество проблем к уже имеющимся? Во-первых, срок у Лори самый опасный: сейчас даже стресс может привести к печальным последствиям. А если ты уйдёшь, для Лори это будет большой стресс. К тому же, ты подумал о Карле? Я понимаю, что вы с Лори, наверное, не говорили ему о том, что было раньше, о Шейне и о её прошлой беременности. Но, Рик, наши дети уже не такие маленькие. И если они о чем-то молчат, это не значит, что они чего-то не знают, и не переживают по этому поводу. Он понимает, что у вас в семье не все так ладно. Возможно, винит кого-то из вас в этом. Или самого себя, как нередко поступают дети. Это не та прежняя жизнь, в корой ты мог бы переехать на месяц-другой, чтобы подумать обо всем хорошенько, а Лори сказала бы Карлу, что папу отправили в командировку. Если ты уйдёшь из дома, он все поймёт. И в его возрасте… боюсь, это действительно станет для вас большой проблемой.

Под конец Кэрол даже закашлялась, понимая, что больше подобной речи она не осилит. Как и царящей на улице жары. А ещё нужно было возвращаться к школе и забирать Софию с Карлом с урока. Лори ушла пораньше, чтобы немного отдохнуть до прихода сына в прохладе дома.

— Лимонада?

Широко улыбающийся Шейн, подошедший к беседке, вряд ли обрадовал Рика, а вот Кэрол он показался настоящим спасением. Она взяла один из стаканчиков, которые он держал в руках, и залпом выпила лимонад.

— Не хочется прерывать вашу занимательную беседу, — хмыкнул Шейн, который вряд ли не заметил печальное выражение лица Рика. — Но нам с тобой, напарник, нужно приниматься за работу. Кто-то повадился воровать у Хершела клубнику. Очень важное дело, Блейк велел тебе им лично заняться.

Судя по весёлым искоркам в его глазах, Губернатор поручил это чрезвычайно важное дело Рику, чтобы у того не было времени на все остальное. Все это понимали, но вслух никто не говорил. Кэрол встала и, поблагодарив Шейна за лимонад, уже отошла от беседки на шаг, выходя на слепящее солнце, когда Рик негромко сказал:

— Спасибо, Кэрол. Я подумаю над твоими словами. Над всем, что ты сегодня сказала.

Он особенно выделил последние слова и Кэрол улыбнулась, сообразив, что подумает он и над тем, что она сказала ему о Цезаре, и над её мнением о том, стоит ли ему уходить из семьи. Что ж, её дело маленькое в данном случае — просто озвучить своё мнение. А решать только Рику.

И как же приятно было осознавать, что ей уже подобных решений принимать не нужно!

***

— Милая, я надеюсь, вы не брали клубнику у Хершела без спроса?

Кэрол не могла не задать этот вопрос. Хотя София почти все время и была у неё на виду, все упиралось в слово «почти». В последнее время все чаще, отпрашиваясь погулять во дворе у Карла, София являлась с противоположной стороны и говорила, что они просто зашли за Дуэйном. А уж о том, как следит за детьми, считающими себя совсем взрослыми, Лори, когда они у неё в гостях, и говорить не стоило.

— Мам, ну ты что, блин?!

— София!

— Ладно, без блин, но ты вообще! — оскорбилась дочка. — Ты же меня знаешь, я без спроса ничего не беру!

И это было правдой: дочка ещё в глубоком детстве быстро поняла, что взять что-то со стола своего родного дома или утащить из холодильника — и нарвешься на окрик отца, которому словно жалко было лишнего куска для родной дочери. Он говорил, что так воспитывает её, что всегда нужно просить разрешения, но Кэрол это казалось дикостью. Неужели ребёнок не может взять из вазочки, полной конфет, всего одну штучку, если их ему в принципе разрешают есть?

— Прости, милая, я не хотела тебя обидеть. Но это могла быть идея мальчиков, — сказала Кэрол.

Дочка только плечом раздражённо передернула.

— Никто из нас ничего не брал. Хершел сам разрешает нам есть то, что мы собираем, так зачем нам тайком что-то потом брать? Это глупо!

— Действительно.

Именно потому что кража клубники с грядки была невероятной глупостью, Кэрол и не пришло в голову подозревать кого-то ещё, кроме детей. И из-за этих подозрений София отправилась к Карлу обиженная, высоко задрав нос и даже не дав себя поцеловать. А заканчивающая приготовление ужина Кэрол только вздохнула: она уже начала привыкать, что дочку теперь, как и Дэрила, можно обидеть любым неосторожным словом.

Едва она вспомнила о Дэриле, как из прихожей раздался звук открываемой двери. Кэрол выключила газ, вытерла руки полотенцем и на удивление неторопливо вышла, приветствуя его, вернувшегося с охоты. Её улыбка почти моментально померкла, когда она увидела его выражение лица.

— Дэрил, что… что случилось? Тебя укусили?

Это первое, что пришло ей в голову. Самое страшное, что могло с ним произойти в лесу, то, чего она боялась до дрожи каждый раз, когда он выходил за пределы города.

Кэрол протянула к нему руки и он неожиданно обнял её. Это объятье нельзя было назвать ни долгим, ни крепким, всего одна минута тепла его рук, запаха сигарет, хвои, костра…

— Не, все норм, — выдохнул он куда-то в её щеку и, отстранившись, отступил на шаг, сбрасывая заляпанные грязью, словно он по болоту ходил, ботинки. — Я потом почищу.

Кэрол не стала говорить, что ему не только ботинки нужно почистить, но и штаны, от которых просто отваливались куски засохшей грязи. Его бы всего окунуть в мыльную воду и хорошенько оттереть, вот только он, конечно, первым делом подумал не о мытье, а о еде и прошёл прямо на кухню.