Отдых и восстановление

Коль, неуч, не сумел её прочесть. *

Сира Вероника тем временем высвободила руку из захвата таким небрежным движением, что сир Рихард только оторопело уставился на свою пустую ладонь, опытный боец и вообще мужчина на голову выше магички и вдвое шире в плечах.

— Будет надоедать, растянется на виду у целой толпы, — предрёк Меллер. — У него же нет любовника со статями Хрорри, чтобы успел поймать за шиворот, как Ренату.

— Так это правда, что сира Вероника наколдовала Ренате лёд под ноги? — уточнил Генрих. Вообще-то сира Фрида, помнится, такие штучки откалывала, лишь бровью шевельнув, но мало ли чего приврут пьяные болтуны.

— Чистая правда, я своими глазами видел, — подтвердил Гилберт, усмехаясь. — Ну, что я говорил?

Сир Рихард, правда, не упал: и не особенно был пьян, и сапоги носил с подковками. Но ледяной круг под ногами его, похоже, впечатлил, потому что сиру Веронику он оставил в покое. А то Генрих уже собирался подойти и сделать внушение. В самом деле, не стоит так давить на девицу, которую хочешь убедить остаться. А то ведь просто из глупого упрямства откажется.

Он поискал глазами Людо, однако того было не разглядеть в толпе. Странно, что он вообще был не рядом с сирой Вероникой. Замёрз и отошёл погреться? Или Филу помогает готовить грог и разогревать жаркое?

Генрих ещё повертел головой, но даже своих девчонок не нашёл: две магички начаровали кроме волшебных огней роскошную ледянку, широкую и длинную, от частокола и до самого пруда. Те дети (да и не только дети), что уже покружились на карусели или кому не хотелось ждать своей очереди, убежали к горке, выносившей радостно вопящие стайки далеко на лёд пруда. Понятно, что лёд этот с утра проверили на толщину и надёжность, и Генрих подумал, а не прокатиться ли самому? Найти дочерей, подхватить их под мышки, съехать под их счастливый визг с крутого берега, а потом ещё и пролететь по накатанному льду чуть не до середины пруда… Пусть потом расскажут матушке, как встретили оборот Колеса с отцом, а то Амелия на него обиделась, что бросает её в праздничную ночь одну. Вот прямо совсем одну — с двумя младшими детьми, со своими родителями, с племянником и дядей… Понятно, что и ей хотелось поехать, как Крис с Луизой, в Озёрный. Но в её положении всё равно в такую поездку отправляться не стоит, а вот на следующий год можно будет и съездить. Оставить детей на Луизу, а самим пожить недельку-другую в городе, отдохнуть, развеяться. Могут же они хотя бы раз в два-три года не заботиться вообще ни о чём, кроме визитов к дальней родне?

К нему, заметно хромая (тяжко ему было, видимо, так много времени проводить на ногах), подошёл отец Вернон.

— Сир Матиас зовёт нас посидеть у него, — сказал он. — Вы, я, старицкие сеньоры, вязовский маршал с помощником…

Генрих чуть подумал. Несмотря на пылавшие тут и там костры, было холодно. Особенно если стоять на месте, а не отплясывать.

— Я девчонок своих с горки прокачу разок-другой, — ответил он, — а потом поручу их заботам сиры Аларики и приду.

Кататься с дочками пришлось раз пять или шесть, потому что обе вцепились в него голодными клещами. Редко, что и говорить, у него получалось с ними не то что поиграть — просто спросить, как успехи в правописании. Потом Аларика, продрогшая, несмотря на танцы и горячее вино, увела их в вязовскую крепость (своего сына она оставила сире Катрионе, которой Бран не советовал пока что ни плясать, ни тем более стоять и мёрзнуть). А Генрих направился в имение сира Бирюка.

В просторной гостиной, ярко освещённой зачарованными колбами и «ведьмиными огнями», было шумно и жарко, даже душновато: народу там собралось порядком, разгорячённого, оживлённого, раскрасневшегося после мороза и выпитого на этом морозе. Людо тоже там был вместе с тестем. Он стоял с ополовиненным бокалом в руке в… учёной, так сказать, компании: сира Вероника, Рената, Отто, Бран, Каспар Серпент и отец Вернон. Наверное, сначала гости пили и болтали все вместе, но потом, как обычно и бывает, разделились на группки, потому что не так легко найти общую тему для приграничного маршала и мастера алхимии.

Генрих чуть помедлил, решая, к кому присоединиться. Повидаться с Людо хотелось, конечно, но очень уж компания у него подобралась… Генриху с ними, в сущности, говорить тоже было не о чем. Нет, пообщаться с кем-нибудь из магов бывало интересно и полезно, потому что снисходя до простых смертных, господа чародеи обычно выражались попроще. Но когда господ чародеев в одном месте собиралось больше одного, они переходили в разговоре на свой птичий язык — Генрих иной раз, слушая споры Брана с Отто, половины слов не понимал. А тут четыре мага, алхимик и жрец. Это надо было, как Людо, с детства дружбу водить с девчонкой из учёного семейства, чтобы на равных разговаривать с такими собеседниками.

Так что он подошёл к простым воякам, к компании, в которой перемешались наёмники и его вассалы. И в которую почему-то затесался Гилберт Меллер. Он вместо хозяина, слишком увлечённого рассказом сира Эммета, указал Генриху на стол, где в беспорядке стояли бутылки ещё не откупоренные и уже почти пустые, недопитые бокалы, закуски, стопка свежих тарелок и миски с огрызками и костями… Генрих взял чистый вроде бы бокал, налил в него знакомого бальзама и цапнул с полупустого уже блюда кусок сыра. Того самого кошкинского, местному не чета. Но узнать, о чём рассказывает, размахивая надкусанным яблоком, вязовский маршал, не успел.

— Сир Генрих, — сир Рихард, Эмметов дядя, слишком серьёзный для такой ночи и такой компании, тоже плеснул себе серпентовского бальзама и не то попросил, не то потребовал, хотя держался с должной почтительностью: — помогите мне убедить сиру Веронику, что я не шучу и не настолько пьян, чтобы забыть, кто она и кто я.

— Это бесполезно, — Генрих, допив бальзам и поставив бокал, махнул рукой. — Бросьте, сир Рихард. Она уже дни считает до окончания контракта.

— Это она вам так сказала?

— Нет, Гилберт.

— А ему-то откуда знать?

— Так он же ей новый контракт предлагал, на три года с погашением её долга Дому Ильфердина. А она отказалась. Хочет выплатить всё сама, пусть и за вдвое более долгий срок.

Сир Рихард только осуждающе покачал головой, кудрявой, как у всех старицких сеньоров. Он, кстати, до сих пор был красив, хотя жизнь на границе с дикими землями и его хорошо потрепала. И по возрасту он скорее в кузены племяннику годился, ровесник Генриха, а не его отца или даже дядюшки Ламберта.

— Бестолочь! — сказал он с тяжким вздохом. — Написать её отцу, что ли?

— Зачем? — удивился Генрих. — Его глава семьи ещё десяток лет назад кинул Веронике кошелёк отступных с условием, что ноги её больше не будет в Засолье. Хочешь — учись; хочешь — в Храм иди жрицей, а не послушницей; хочешь — мужа ищи, приданое есть. Выкинул пятнадцатилетнюю девчонку из замка и забыл о ней. Вы всерьёз хотите иметь какие-то дела с подобными людьми?

Сир Рихард заметно смутился.

— Я не знал, — сказал он, оправдываясь. — С такой роднёй связываться в самом деле…

Он оглянулся на сиру Веронику, оживлённо болтавшую с Серпентом. Генрих тоже посмотрел на неё. Что уж за дела были у стихийной магички с алхимиком — отродья Бездны знают. Опять какие-нибудь лампы из бутылей со светящейся жидкостью сочиняют? Потом перевёл взгляд на самого младшего брата старицкого владетеля и подумал вдруг с неожиданной ясностью, что более неподходящих друг другу людей и представить сложно. Ну, о чём женщине, три с лишних года учившейся сверх своих способностей и возможностей, говорить с приграничным сеньором, дальше ярмарочного городишки не бывавшим? О погоде, видах на урожай и свадьбе очередной кузины? Это ему с нею будет интересно — хотя бы о тех же Пыльных равнинах послушать. И заскучать, расслабившись, она ему не даст, как не даёт расслабляться даже опытному наезднику норовистая лошадь. А что сир Рихард даст ей?

Впрочем… мужчину, готового заключить брак, а не просто завести шашни с ведьмой, тоже не вдруг найдёшь, поразмыслив, решил Генрих. Сир Рихард, двенадцатое колено владетелей Старицы, человек, может, не слишком умный и вообще не образованный, зато надёжный и честный — сира Вероника и правда надеется найти кого-то получше? А если у её детей не будет магического дара, она собирается в одиночку растить ублюдков и даже не магов при этом? Эх, если б матушка или хоть Амелия с Луизой поменьше смотрели в рот матери Саманте, а побольше пользовались своими головами! Наверняка же лучше бы, чем он, придумали, как и чем удержать упрямую дурёху. Про детей хотя бы объяснили по-своему, по-женски.