Отдых и восстановление

— Что-то не так? — дочистив и дорезав яблоко (к счастью, не кислое и не очень твёрдое), спросила я про новорождённую. Довольно рассеянно, каюсь: Бран не выглядел ни встревоженным, ни озабоченным, поэтому я и не придала большого значения просьбе.

— Мне показалось, что у неё имеются довольно ощутимые способности к магии, но могло и показаться.

— В её отце магический дар вполне можно пробудить даже сейчас, — заметила я, подливая себе вишнёвки (не буду уж мучить соблюдением этикета уставшего целителя), — но ему от этого будет куда больше геморроя, чем пользы.

— Знаю, — подтвердил Бран. — Но ты всё-таки посмотри.

— Хорошо. Если что, матушку пока не радовать вестью сомнительной благости?

— В ближайшие два-три месяца точно не стоит, пусть поправится сперва. А вот счастливого отца я бы предупредил, когда вернётся. Потихоньку.

Я кивнула, но опять же осталась почти равнодушна. В конце концов эта искорка в солнечном сплетении может всю последующую жизнь тлеть себе да тлеть потихоньку, проявляясь разве что способностью быстро и легко разжечь огонь или немного унять боль близкого человека при простом поглаживании. Тысячи людей носят в себе такие искры и живут себе, ничего о том не зная или просто считая себя чуть удачливее прочих, чуть умнее, чуть способнее. Совсем не факт, что лет через пятнадцать-семнадцать девочку придётся посылать в Академию или отдавать в орден Пути. А если всё же лет через пять-шесть у неё, чем-то рассерженной, вдруг вспыхнут занавески или кровь пойдёт носом, потому что она пожалела отца и погладила его по голове, наивно пытаясь облегчить мигрень, то вон в двух шагах от Вязов, в соседней Ведьминой Плотине, учит дриадских полукровок опытная и сильная магесса Рената Винтерхорст. И магию поможет обуздать, и неплохо подготовит к дальнейшему обучению. Уж у Меллера-то деньги найдутся на все шесть курсов и на все мыслимые и немыслимые факультативы.

Мы посплетничали о дремлющей в крови Меллеров магии, выплеснувшейся разок-другой так, что о Шторме и Саламандре слышали отнюдь не только в Приболотье; о том, что вот повезло же людям — можно учиться спокойно, не влезая ни в долги гномам, ни в кабалу к Старым семьям… хотя в высшей степени приличные негоцианты наверняка свой магический дар таковым вряд ли считают. Потом разговор перекинулся на академию, о которой Бран только слышал, и на Пыльные равнины, про которые он вообще знал лишь то, что есть такие.

В общем, мы сидели, болтали, попивали наливку, как он и предлагал когда-то. Правда, раза два или три он вставал и уходил проведать сиру Катриону. Всё же чем хороши диагностические заклинания — даже щупать пульс больному не надо, а то некоторых легко разбудить одним прикосновением (и как же я завидую тем, кто чужих заклинаний не ощущает, пока они не причинят вред здоровью!). Наконец оба спохватились, что время — третий час ночи, и я отвела Брана в приготовленную для него гостевую, а сама устроилась в соседней, потому что тащиться в глухую ночь в казарму… да ну его, на не застеленной кровати посплю разок. Никто ещё не умирал от отсутствия постельного белья.

Встали, ясное дело, после такого поздно, и завтрак по времени больше напоминал ранний обед. Бран осмотрел сиру Катриону, что-то ему не понравилось, и он добил моё ожерелье (пустые, как только что от ювелира, кольца он вернул мне ещё вчера).

— Так, сира Катриона, — внушительно сказал он, — прописываю вам постельный режим на неделю. Строгий. Чтобы дальше, чем на горшок, от кровати не отходить, ясно? Через неделю я или сам приеду, или наставник заглянет. Вероника, если сира Катриона встанет раньше, приложи её обездвижкой, будь добра. Знаешь это заклинание? Пасс вот такой, и читаешь…

— Не надо меня обездвижкой, — буркнула сира Катриона, теорией магии не владеющая и потому купившаяся на откровенный блеф: ну какое целительское заклинание может прочесть наполовину малефик? То есть, прочесть-то может, но что из этого получится? Да мне таракана не обездвижить, не то что молодую крепкую женщину. — Неделю так неделю. Потерплю как-нибудь.

«А крепость и Вязы хоть недельку от тебя отдохнут», — мысленно хмыкнула я, пока Бран осматривал младенца. Я, кстати, тоже увидела то, о чём он вчера говорил: да, очень велика вероятность, что придётся-таки юной сире учиться справляться со своей магической силой. Интересно, и кто будет виноват в том, что у добропорядочной сиры Катрионы родилась дочь-ведьма? Консорт, который вечно тащит в дом чародеев? Вдруг это заразно?

— Если хотите, — предложила я, — могу написать господину Меллеру о рождении дочери. Бран поедет обратно и заодно завезёт письмо на почту.

Он покивал, и сира Катриона неуверенно проговорила:

— Ну, если вам не трудно… — непонятно, кого из нас имея в виду.

Мы оба заверили, что совершенно не трудно, Бран пошёл собираться, а я писать. И да, я наябедничала, что сира Катриона не хотела звать целителя, а целитель ей между тем неделю постельного режима прописал. Правда, мне показалось, что он её просто принудительно уложил отдыхать, а то ведь она до самых схваток всё суетилась по хозяйству: не выглядела она настолько больной, чтобы не отходить от кровати дальше, чем на горшок. Об этом я тоже написала, чтобы Меллер не пугался понапрасну.

И напомнила в постскриптуме, после всех положенных приветов, свою просьбу выплатить казначейству Ильфердина половину моего вознаграждения по контракту.

========== Глава пятнадцатая, в которой героиня сперва расстраивается, а потом наслаждается жизнью ==========

Неделю сира Катриона, ясное дело, не выдержала — уже на четвёртый вечер выбралась в гостиную и опять взялась за вышивание, поскольку после ужина мы по-прежнему сидели там с Аларикой и Клементиной. Приехавший назавтра Каттен отчитал её за нарушение режима, но нехотя позволил понемногу возвращаться к обычным делам, а я втихомолку вздохнула над тем, что недолгой же была моя вольная жизнь.

Вольная в том смысле, что я опять просиживала за меллеровским столом от завтрака и до ужина, и даже выгнать меня хотя бы прогуляться до Ведьминой Плотины Аларике не удавалось. Я всё ломала голову над расчётами, наживая себе мигрень и боль в затёкшей спине, и цифры мне снились уже, ползающие по исчерканным листам, как тараканы, и словно бы насмехающиеся надо мной.

И всё было зря! Извести ведро чернил, исписать гору бумаги, бронзовые пластинки, и те пустить то ли в переплавку, то ли всего лишь в полировку, почтенного стекольного мастера припрячь к осуществлению своей идеи (за счёт Дромара, правда) — и всё это для того, чтобы признать в конце концов страшно для меня обидную и унизительную вещь: я не могу зачаровать светильник так, чтобы он зажигался и гас по кодовому слову. Не управлялись руны таким манером, они могли только непрерывно тянуть магию из кристалла-накопителя до тех пор, пока он не разрядится.

Я с ненавистью посмотрела на три дивной красоты готовых светильника, стоявших на столе у Меллера: довольно яркий сливочно-желтоватый под стеклянным колпаком, украшенным резным узором; весёленький разноцветный с гроздьями подвесок; слабенький, только темноту чуть разбавить, умиротворяющий хризолитово-зелёный, усеянный хрустальными созвездиями. Столько времени, сил, недешёвых материалов — и всё коту под хвост! Хотелось то ли сесть на пол и разреветься, то ли пойти в кабак и напиться с горя. И надо же было мне лезть в это дело! Лучше бы не позорилась, недоучка несчастная.

Я смяла в сотый раз пересчитанные черновики и остервенело запихала бумажный ком в корзину под столом. Да уж, этой осенью моими стараниями растопки в крепости было в избытке. Впору Меллеру вычесть из моего жалования стоимость потраченной бумаги. Плащ мой висел на пустующем покуда втором стуле, я накинула его, взяла посох и побрела в «штаб» сдаваться.

— Ну и ладно, — сказал Дромар, выслушав мою полную самобичевания патетическую речь.

— То есть? — ошарашенно спросила я.

— Пусть горят, — пояснил он и поставил передо мной кружку чего-то вроде грога, потому что юго-западный ветер опять притащил дождевые тучи, снег раскис и я промочила ноги, а плащ под ледяным дождём стал отвратительно влажным, холодившим спину и плечи даже сквозь замшевую куртку. Видимо, даже со стороны это было заметно. — Под землёй, знаете ли, всегда темно, бесценная моя госпожа, — сказал Дромар, — так что никакой беды от постоянно горящих светильников не будет. У меня уже клянчат готовые, и целая толпа готова ждать, когда появятся новые: свет без дыма, без копоти, без запаха… без опасности пожара наконец. Я сразу предупредил, что возможно их не получится сделать такими, чтобы они зажигались и гасли по желанию владельца, но это почти никого не смутило. Да-да, я понял, что в этом ваша главная трудность, и допустил такой исход. В крайнем случае, оказалось бы, что я не прав, только и всего. Это как с долгами, знаете? Одалживайте только ту сумму, с которой заранее готовы распрощаться, и тогда возвращение долга станет для вас приятной неожиданностью.