Страница 68 из 113
— А должен? — Людо потрогал тускло блестящий камень у самого горла и чуть пожал плечами. Видимо, ничего такого он не ощущал, но разве я могла промолчать?
— Вообще-то нет, — сказала я. — Но бывает, что какой-то камень не нравится: тяжёлый, холодный, бусы душат, серьги уши рвут… И от тёмной магии некоторым бывает не по себе. Я знавала женщину, которая не могла пользоваться очень качественно зачарованным и потому очень дорогим пояском от нежеланной беременности. Впрочем… кое у кого, по-моему, просто нервишки шалят: ай, спасите-помогите, тёмная магия! Дать богатенькой неженке простой лаковый поясок и сказать, что это от Родерики Голд, так тут же, наверное, поперёк живота красная полоса вспухнет… — Я помотала головой: — Извини, разболталась, от работы отвлекаю. Давай я лучше потом зайду, когда ты из Волчьей Пущи вернёшься. Ты завтра едешь?
— Да, напросился к Гилберту в компанию, чтобы в Филовой душегубке не трястись. Отвезу десятину за себя и за Каспара, а ещё сделаю два торта — для семьи барона и для жриц. Продукты за счёт Гилберта, моя работа.
— Ладно, — я потянулась, стараясь не задевать Людо своей суконной курткой, пропылившейся на холодном сухом ветру, и поцеловала его в неизменно гладкую щёку, — не буду мешать. Пойду усядусь в кресло возле камина и буду читать до самого ужина.
— Яблоки кончились, да? — улыбнулся он.
— И тёрн тоже, и даже брусника уже кончилась, а то ещё и её перебирали: листики, травинки, мелкие веточки…
Людо хмыкнул и покрутил головой с безнадёжным осуждением:
— Я ведь говорил сире Катрионе, как можно сделать быстрее и проще. Всего-то и надо было — заказать гномам большое металлическое сито, чтобы разваренные ягоды через него протирать. Но она конечно лучше знает, как брусничное варенье готовят.
— Сира Катриона попросила меня заморозить бо’льшую часть, — объяснила я. — Чтобы брусника была как свежая. А то Клементина, того гляди, каждое утро с брусничного морса скоро будет начинать. — Ну да, сплетничать нехорошо, но вряд ли Людо узнал что-то новое. У его приёмного сына матушка на вязовской кухне посуду моет, а вот уж куда все слухи-сплетни стекаются, как весенние ручьи в овраг.
— Быстро же она.
Я неопределённо повела плечом: двухнедельная задержка — это конечно вовсе не верный признак беременности. У меня и больше бывало. Но с другой стороны, умудряются же некоторые действительно забеременеть чуть ли не с первой ночи. Чему сир Кристиан наверняка будет только рад. Кстати, если верить слухам, сира Луиза довольно легко смирилась с тем, что он завёл фаворитку — такую фаворитку. «Сопливая бестолочь», что ни говори, ни семейному счастью, ни тощему кошельку младшего баронского сына никак не угрожала. Видимо, сира Луиза рассудила, что лучше уж хорошо воспитанная девица из приличной семьи, чем толстый крыс без стыда и без совести.
Об этом я лениво размышляла, возвращаясь в вязовскую крепость. Не скажу, чтобы меня сильно заботила судьба Клементины и её ребёнка. Нет, мне просто хотелось отвлечься на какую-нибудь ерунду, прежде чем засесть за многоярусные расчёты и попытки разместить рунные цепочки на весьма ограниченной площади. Причём так, чтобы они не конфликтовали, а в идеале вообще не взаимодействовали друг с другом. Словом, я лениво поглядывала по сторонам, щурясь от пыльного ветра, и думала, что Клементине надо выходить замуж за того, кого ей сир Кристиан или барон укажут. Иначе её отец начнёт разбираться, почему у неё приданого заметно меньше, чем должно бы по контракту, и придётся ей объяснять, что она всякий раз отсиживалась в Волчьей Пуще вместо того, чтобы сопровождать ученицу в Озёрный. Теряя на этом немалые деньги, само собой. Для здешних же младших сыновей и племянников возможность стать сеньором ну хотя бы Жабьего лога, мне кажется, гораздо важнее суммы, которую Клементина получит по завершении контракта.
Впрочем, что касается суммы приданого… Аларику, по её же словам, без труда выдали замуж, дав за нею свидетельство о вкладе в торговый дом на сто марок. Не знаю, сколько там полагается гувернантке за пять лет, но вряд ли всего сотня. Да пусть даже сотня — к ней же будет прилагаться лен от сира Кристиана. С таким приданым Клементина станет настолько завидной невестой, что барону самому придётся мужа ей подбирать, иначе желающие передерутся меж собой. Как наверняка уже лет через шесть-семь начнут цапаться из-за Мадлены с её гранитным карьером и наполовину гномским посёлком при нём… Кстати, о гномах… если грани призмы делать не цельнолитыми из, скажем, бронзы, а мелкие бронзовые участки соединять между собой стальными перемычками, сталь должна будет надёжно отгородить одну рунную цепочку от другой. На железо и сталь даже мощные зачарования не ложатся в принципе, а уж слабенькая магия рун им — словно попытки ногтем нацарапать надпись на граните. Надо бы только спросить у Дромара, не слишком ли муторно собирать бронзовую или мельхиоровую мозаику либо на стальной основе, либо в оправе из стали. Может быть, плюнуть, и пусть себе взаимодействуют? Там же бесконечные повторы цепочек пойдут, это ведь не холод со Страхом пополам…
Я поймала себя на том, что думаю вовсе не о замужестве Клементины, как собралась было, чтобы развеяться немного, а опять о светильниках, и нервно хихикнула. И отчего это Отто не спешит ко мне с браслетами в бархатном футляре? Подумаешь, возможная невеста даже с благодатной темы браков и деторождений съезжает на свои руны!
Ладно, плевать на Отто, как и на Клементину плевать. То есть, на неё не плевать, а попросить у неё, когда вернётся из Старицы, огрызки цветных карандашей. Ну там, всякую мелочь, которую пора уже выкидывать, потому что в руки толком не возьмёшь, чтобы наточить. Рисовать которой уже практически невозможно, а вот просто обозначить цвет будущих огоньков — вполне. А когда Меллер поедет в Озёрный, попросить его, чтобы привёз какой-нибудь не очень дорогой набор карандашей лично для меня. Что ни говори, разбираться в ворохах черновиков станет намного проще, если цвет будущих огней обозначить соответствующей штриховкой.
Я прогулялась немного по берегу пруда, раз уж с Людо мы и получаса не проговорили. С зачарованием я довольно долго провозилась (это всё-таки не уже зазубренное до тошноты Lux — Umbra), хотелось проветриться после этого. И я ещё вполне успевала часа два почитать перед ужином, следовало только выбрать что-нибудь лёгкое и умеренно глуповатое вроде марчевских романов. Отдохну как следует сегодня и завтра, помечтала я, а потом начну считать и чертить.
И пребывая в подобных мечтах, я зашла к Меллеру, чтобы порыться на его книжных полках. Разумеется, спросив, не помешаю ли. Он воткнул наливное перо в мраморный стаканчик и повернулся ко мне, так что стул под ним протестующе взвизгнул.
— Сира Вероника, — сказал Меллер, откидывая голову назад так, будто его мучила мигрень, — вы мне не просто не помешаете. Вас мне определённо послал кто-то из Девяти. Вы не заварите свежий чай? Не знаю, почему, но ни одна из здешних служанок не может нормально заварить чай. Из «Грозовой ночи» умудряются сотворить просто крашеную водицу, жаль переводить отличную заварку впустую.
— Да, конечно. — Мне даже жаль его стало. И мечты об отдыхе пошли трещинами, осыпались с нежным хрустальным звоном, потому что меня отродья Бездны потянули за язык: — Может быть, вам помочь со счетами или накладными, или что там у вас? Я никому не скажу, чего и сколько там было.
Он посмеялся (кажется, через силу), но сказал:
— Да нет там никаких коммерческих тайн. Просто мне уже неловко просить вас о помощи.
— Это «спасибо, да» или «спасибо, нет»? — уточнила я, вытряхивая старую заварку из чайника в специально оставленный кем-то из служанок горшочек. В Засолье горничные тоже по очереди забирали её — уносили домой, подсушивали, добавляли душистых травок и заваривали заново. Ещё и шипели на всяких там судомоек и прачек, что тем не по чину даже спитая заварка, нечего тут! Самим мало.
— «Спасибо, да», разумеется. Выпьем чаю, и я опять подсуну вам кипу накладных для проверки.