Отдых и восстановление

— Если женщине нравится то, что с нею делает мужчина, — а вот тон он постарался выдержать самый нейтральный, — она закроет глаза от удовольствия, а не будет разглядывать потолок. Ну, или ногти свои — в зависимости от позы. У рунного стола из чёрного мрамора например.

У бедного Дромара уши засветились, полыхая алым, но он только головой покачал, шокированный нашим бесстыдством. А я подумала про «не красивого, а умелого» Людо Росса. Про то, что Лоренцо после отработки практической части нового заклинания увязался за мной к Серпенту. То есть, если верить Лоренцо, он вообще к алхимику и приехал, а со мной встретился так, заодно, раз уж всё равно оказался в этих краях (я, не скрываясь, фыркнула, но спорить не стала). Сам Каспар к нему не вышел, потому что занят был чем-то таким, что можно прервать, только спустив в выгребную яму все потраченные ингредиенты и уже проделанную работу заодно. А знакомы они были не настолько близко, чтобы Лоренцо впустили прямо в лабораторию.

В общем, бутылки ему вынес Вех, ученик Каспара, угрюмый мальчишка с острыми ушами, острым личиком и острыми мелкими зубами. Истар знает, кто там отметился в его дедушках, но от человеческого отца ему только и перепало, что сложение — для фейри мальчишка был слишком приземистым и плотным. Ну, плотным, по меркам фейри, ясное дело, не по людским. А поскольку там же, в холле серпентовского дома был и Ян, который принёс Лоренцо короб с чем-то, нестерпимо разившим корицей, малефик проехался по «мучной моли, которую наследник барона запустил в лабаз, думая, будто поймал мотылька». (Прохаживаться по Серпенту у него, я так понимаю, наглости всё-таки не хватило: алхимик, да из такой семейки, это вам не кондитер.)

— Я-то слышал, будто он и тобой пользуется только так, — с глумливой ухмылкой сказал Лоренцо, обращаясь ко мне. — А потом на серёжки твои посмотрел и понял, что зря болтают, хрен кто тебя использует. — И выразительно тронул свой ворот, который уже не был заколот гагатовой фибулой.

Я с равнодушным видом пожала плечами, а Яну, у которого только пар из ушей не валил, погрозила пальцем, чтобы не вздумал вмешиваться. «Правильному» ученику Веху грозить не пришлось, он и сам угрюмо молчал, пока Лоренцо отсчитывал деньги за бальзам. А Яна, когда малефик убрался, расплатившись с обоими мальчишками, я попросила накормить меня чем-нибудь горячим: Трясину мы с Лоренцо разучивали на высоком, со всех сторон открытом, месте и меня здорово просвистело холодным ветром.

— Суп сегодня Уве варил, — отозвался Ян, кажется, охотно отвлекаясь на привычное дело, а то мальчишку аж потряхивало от выслушанных ядовитых замечаний и предположений. — А Уве, он молодец, старается, и руки у него не из жопы растут. Будете суп, вашмилсть? С клёцками картофельными, с овощами. Хороший супчик куриный. Вех, будешь тоже?

Тот глянул исподлобья и буркнул:

— Мастер, поди, ругаться станет, что больше ем, чем работаю.

— Не станет, — уверенно возразил Ян. И приказал уже откуда-то взявшимся повелительным тоном: — Пошли, накормлю. А то господин Серпент как заработается, так сам-то поесть забывает, не то что тебя кормить.

И я, глядя на него, подумала, что ученик мне, недоучке, не светит конечно, но можно же сделать как Людо. Просто усыновить или удочерить кого-нибудь лет этак через десять. Полукровку вроде Веха в таком же возрасте, когда уже не нужна нянька, а нужен наставник. Всё равно своих рожать под сорок тяжело и опасно, а сейчас… Отто молчит, других дураков связываться с ведьмой, у которой сплошные долги вместо приданого, мне точно не найти. Так что ничего и решать не придётся. А то ведь я, дура, даже планы какие-то уже начинала строить. Не всерьёз, ясное дело, а так… представить, как оно могло бы быть…

— Нет, — с сожалением сказал Меллер, и я даже головой помотала, поспешно возвращаясь в его кабинет с россовской кухни недельной давности. — Не вышло у меня с патентом, мастер Дромар. У нас не дают патенты на магические вещи, а в Лиге Серебряных городов только посмеялись над попыткой запатентовать такую ерунду, как светящийся шар.

— Но помнится, — возразил Дромар, — какой-то ювелир из Дома Халната умудрился чуть больше полувека назад получить патент на зачарованное огниво. По доверенности человеческого мага, конечно.

— Возможно, тому, кто выдал такой патент, устроили за это хорошую выволочку и запретили не только ему, а всем вообще связываться со всякой дребеденью, — сказала я, с усилием отгоняя воспоминания о том, как утешала всё ещё злого Яна: «Ты ничего не докажешь таким людям, уж поверь. Для него любовь, привязанность, желание помочь — это слабости, за которые подверженные им идиоты заслуженно получают одни неприятности в благодарность. Лоренцо всех меряет по себе. Усыновил мальчишку вместо того, чтобы учеником взять — это чтобы подмастерью потом не платить. Спит с ведьмой — это чтобы она для него задаром чаровала. Принял колечко баронского сына — какое там приятельство, не смешите меня! Сплошное желание устроиться поудобнее. А я у него молодец: слупила с хахаля серёжки с бусиками. И у него, у Лоренцо, брошку прямо с ворота сняла — тоже молодец, своего не упущу…»

И ведь я совершенно искренне это Яну говорила, а всё равно что-то такое мерзкое и липкое в душе шевелилось: а если и правда Людо ищет только выгоду? Любовница — ведьма, приёмный сын — бойкий и толковый мальчик, которому лет через десять в самом деле пришлось бы приличное жалование платить, чтобы не сманили, а тесть — вообще одно слово: Серпент… Да уж, Лоренцо настоящий малефик, не мне чета. Парой слов способен отравить, без яда и без магии.

Дромар меж тем, ничего не зная о моих терзаниях, задумчиво побарабанил короткими мощными пальцами по лаковой дощечке.

— А если, — сказал он, — вы запатентуете свои рунные цепочки не как что-то волшебное, в чём люди обычно не разбираются, а просто как изображение? Художники же ваши как-то подтверждают права на свои картины? А вы потребуете закрепить ваше авторство в отношении рисунка, состоящего из рун, продадите его мне и официально позволите делать произвольное количество копий.

— Хм. — Я потёрла нос. Настолько простая мысль как-то не приходила мне в голову. А ведь рунная цепочка без мага — это в самом деле просто узор из мало кому понятных значков (по-своему красивый, между прочим). Если его запатентовать, точные копии с него делать будет запрещено, а если изменить в нём хоть одну закорючку… Для этого рунолог нужен, чтобы советоваться с ним, какие закорючки и как можно менять. А рунолог — это недёшево. Дешевле купить мою цепочку у меня или у Дромара. — Сделайте эскиз с указанием примерных размеров, — сказала я, — и точно скажите, ночник вам нужен или настоящий светильник, чтобы расчёты я делала, исходя из этого.

Он энергично покивал, так что по шнурам в бороде золотыми змейками метнулись блики, и они с Меллером заговорили о новых поставках продовольствия. Речь шла об очень уж заблаговременной подготовке к Солнцевороту и закупках к нему большого количества недорогих сладостей — таких, чтобы выдерживали и долгое хранение, и перевозку без особых условий. Я какое-то время откровенно подслушивала, потом спохватилась и продолжила заполнение бумаг для баронского управителя, для матушки-ключницы и для налогового сборщика. Нет, годам к сорока заведу собственное владение и первым делом найму управляющего — чтобы свалить на него вот это всё. И пусть он даже приворовывает, лишь бы мне при этом хватало на книги и пастилу к чаю.

Закончила я примерно за час до обеда, и чтобы занять этот час, опять разложила в столовой свою «скатерть» (хранила я её, чтоб не таскать из казармы в крепость и обратно, в рабочем столе Меллера). Фибула тоже была у меня с собой, и я решила не ждать Солнцеворота. В конце концов напрямую делать гадости — да хотя бы слово лишнее сказать — фавориту сира Генриха храбрецов в Волчьей Пуще было немного. Однако как неприязни к чужаку, так и просто зависти на него выливалось столько… У меня это уже вместо поцелуя при встрече было: «Стой, давай-ка я тебя почищу». Руки просто чесались вместо аналога Трясины наложить на фибулу Зеркало, так ведь недоброжелатели, схлопотавшие отражённым собственным сглазом, к матушке Саманте ябедничать побегут. Оно мне надо — доказывать, что это не мои злые чары, а их собственная глупость и зависть? Лучше уж наложу ло’вчее заклятие, и пусть завистливые дураки сами своими недобрыми пожеланиями защиту «упыря» подпитывают. А что потом головы у них будут болеть и вообще настроение испортится так, что кое-кого чуть ли не в петлю потянет, так кто ж им враг? Добрые люди и не люди этой защиты вообще не заметят, не про них она.