Страница 64 из 113
Дождь ни к полудню, ни после так и не собрался. Наоборот, резкий, порывистый ветер, кажется, разгонял тучи, обещая к вечеру ясное небо, а к утру — первые заморозки. Выйдя из башни, я застегнула куртку под самое горло, а руки сунула в карманы, обругав себя за то, что забыла перчатки. Заходить за ними мне было лень, и так, с руками в карманах, точно уличный сорванец, я направилась в трактир. Вообще-то, я думала пойти к Людо, но в разгар нашей деловой беседы с Дромаром прибежал мальчишка-посыльный и передал записку от какого-то Лоренцо. Мне пришлось напрячь память, чтобы вспомнить: Лоренцо — это тот маг из нашей гильдии, который уже не то третий, не то четвёртый год сидит в форте у Нижних Бродов, приглядывая за орками. Вернее, за их шаманами. Ну… я даже, кажется, знаю, чего он от меня хочет.
Ещё только потянув на себя трактирную дверь, я услышала безупречно поставленный бархатный баритон, декламирующий слегка нараспев под струнный аккомпанемент:
Это было во Время Оно,
Властелина ждала корона.
Без наследников род остался,
Но среди людей отыскался…
Шкуровёрты нашли двух братьев,
И на каждом печать проклятья.
Жили-были себе как люди,
Кто же знал, что так люто будет?
Поднимались с восходом солнца,
Засыпали в мерцаньи звёздном,
Хлеб растили и песни пели.
Кто же знать мог, кто мог поверить?
Что не люди наполовину,
Что горбом волчьим выгнет спину,
Что глаза вдруг блеснут зелёным,
Что в ночном разбегутся кони.
Лишь людьми жизнь прожить желали,
Но мечте не сбыться — не дали.
Я вошла и повернула голову налево — в ту сторону, откуда слышались мужской голос и надрывный плач маленькой арфы. Там боком к столу, привалившись спиной к стене, привольно расселся, закинув ноги на табурет, носатый тип лет так хорошо за сорок, лысоватый и с заметным даже под бесформенной фуфайкой брюшком. Он кивнул мне вместо приветствия и, не прерывая декламации, подбородком указал на место напротив. Я заломила бровь в иронической гримасе: этот тип что, всерьёз думает, будто я побегу к нему, как собачка на свист? — и двинулась к стойке. Народу в середине дня было немного, всё больше отставные наёмники и девушки из заведения, под которое Фил сдал флигелёк одной бойкой дамочке с манерами актрисы второго плана из захолустного театра. Балладу вся эта публика слушала с интересом, и даже Фил с весьма рассеянным видом быстренько соорудил мне что-то вроде глинтвейна, но только буркнул «Привет», не спросив, как дела. Про шкуровёртов-оборотней ему явно хотелось послушать больше, чем моё «Да как обычно».
Есть спасенье! Им до заката
До часовни добраться надо,
Полнолунье пройдёт, и можно
Год ещё прожить, не тревожась.
Путь не близкий — сквозь чащу леса,
Отстоять всенощную мессу,
О спасении душ заблудших
Настоятеля речь послушать.
Я сделала долгий глоток, чувствуя, как тепло растекается по горлу и дальше вниз, обхватила кружку обеими руками, чтобы отогреть об неё пальцы, и обшарила взглядом стойку на предмет сухариков. Голос у Лоренцо был, что и говорить, дивный, но жуткие легенды и стр-рашные баллады я никогда не любила. Даже в детстве не понимала этого желания пощекотать себе нервы байками-страшилками у ночного костра. Так что ни самой историей, ни мастерством исполнения я не прониклась. Другое дело, что все остальные напряжённо слушали, и мешать им я не собиралась. Сухариков вот только не было. Одни горелые крошки в миске.
Не успели… Их на опушке
Шкуровёртов настигла стая.
Братья сами пришли в ловушку,
Вечер кончился, ночь глухая.
Низким рыком полночь наполнив,
Замерцали фосфором взгляды,
Окружили кольцом их плотным,
Не сбежать. Потянуло смрадом.
Вдруг накинулись сразу стаей,
Плоть терзали клыки и когти.
Кровь на землю ручьем хлестала,
Рвали насмерть, крушили кости.
Мой сосед слева поёжился, Фил сотворил знак, отгоняющий злую силу, но слушали все в полном молчании. А Лоренцо продолжал под низкий стон струн:
Вой, рычание, крики боли,
И смертельны страшные раны,
Не утёрши пасти от крови,
Растерзали, останки — в яму.
Может быть, кто-нибудь отыщет…
Но вот только искать не будут.
Там, где нечисть по лесу рыщет,
Путь навеки заказан людям.
Предрассветный затих лес чёрный,
Над телами недвижим воздух,
А в глазах их погасших, мёртвых
Отражались тусклые звёзды.*
Баллада закончилась, народ завозился, загудел пока ещё негромко, а Лоренцо неожиданно легко для его габаритов поднялся с места и подошёл ко мне.
— Вроде мы ещё не виделись, но про тебя я конечно слышал, — сказал он, бесцеремонно протянув руку к моей кружке. — Что? — ухмыльнулся он при виде моей гримасы. — В горле пересохло, как будто не знаешь.
— Знаю, — проворчала я, убирая подальше от его лап свою кружку, а кто-то громко потребовал у Фила выпивку для его милости колдуна. — Сама каждый вечер то вслух читаю, то байки рассказываю про Пыльные равнины и Лазурный берег. Кстати, на Белую дорогу здесь вроде бы страшными легендами друг друга не пугают. Сира Катриона, например, говорила мне, будто у них тут настоящих, не придуманных опасностей хватает.
— Пф-ф, — отозвался он, принимая у трактирщика кружку с чем-то, кажется, покрепче, чем у меня. — И прошлой осенью, и позапрошлой жуткие баллады исполнял — ничего, знаешь ли. Никто уши не затыкал.
— Любите народ пугать? — светски поинтересовалась я.
— Положение обязывает, — усмехнулся он в ответ.
— Да-да, страшный тёмный маг, и сказочки у него страшные.
Какое-то время мы оба тянули каждый своё, а вокруг потихоньку занимался ровный гул, обычный для собравшихся в одном месте людей. Лоренцо допил что там было у него в кружке, со стуком поставил её на стойку, а Филу указал на кого-то. Наверное, на того, кто крикнул про выпивку для колдуна.
— И даже не спросишь, зачем ты мне понадобилась?
— Так ведь это я вам нужна, а не вы мне, — равнодушно отозвалась я, оглядывая полки за Филовой спиной на предмет чего-нибудь вкусненького. Вкусненького не было. Видимо, то ли дриады, то ли девицы из флигелька успели раньше. Ну и ладно, вот пойду к Людо и выклянчу чего-нибудь сладкого. А если он спит, попрошу Яна. Он тоже меня не боится, такую полезную особу, хотя бы и ведьму ледяную. А ещё у него вполне сельские понятия о женской красоте, и он, подавая мне завтрак или обед, вечно бурчит под нос, что я больно уж худая. Видать, работаю много, а ем мало, и мастеру следовало бы меня кормить пожирнее, а не послаще.
Лоренцо не обиделся на моё заявление, а засмеялся. Смех у него был такой, что если зажмуриться и не видеть сверкающей лысины и вялого брюха, мурашки бы по спине пробежали. Я, правда, не зажмуривалась.
— Умная девочка, — одобрительно сказал он. И совсем другим, деловым тоном проговорил: — Мне нужна эта твоя Трясина. Схема плетения и вербальный компонент.
— Серебряное кольцо с любым поделочным камнем, заряженное как накопитель, — тем же тоном отозвалась я.
От выпитого глинтвейна мне стало жарко, и я опять расстегнула куртку. Лоренцо с интересом посмотрел на мою грудь, а на моё требование возразил:
— Не дороговато ли?
Я пожала плечами.
— Как знаете. Можете выйти из гильдии, поехать на восток и в первом же городе Серебряной Лиги обратиться к вербовщикам, чтобы записали вас на курсы подготовки армейских магов. Каких-то два месяца проживания в казарме на сотню человек, с двухразовым питанием, состоящим из риса и инжира, с учёбой по четырнадцать часов в день и с брезгливыми взглядами преподавателей, вынужденных возиться с этими тупыми нищебродами — и вы вызубрите все необходимые для службы на границе заклинания из основных магических школ: немножко атакующих, немножко щитовых, немножко лечебных. А ещё основы тактики, основы хозяйственной деятельности и прочего понемножку, чтобы натаскать рекрута на какого-никакого помощника коменданта. А то собственно магических действий от вас за два года может и не потребоваться, так не зря же вам будут деньги по контракту платить. Хотя бы поможете интенданту разобраться, почему вместо овса для лошадей вашему форту поставили дроблёный ячмень и куда его теперь девать, и чем лошадей на время разбирательства кормить.