Отдых и восстановление

В общем, я кое-как дождалась разрешения сиры Катрионы идти спать и охотно приняла предложение мастера Дромара проводить меня до казармы (сир Эммет решил в кои-то веки почтить спальню супруги своим присутствием).

Тучи, которые весь день толклись над Вязами и окрестностями, разродились наконец настоящим осенним дождём — мелким, въедливым и очень холодным. Мой уже очень не новый плащ из «рыбьей кожи» кое-где начал протекать, и я с досадой подумала, что предстоят мне новые траты, а проценты на долг капают да капают. Попросить Меллера, что ли, к Белой Дороге выдать мне уже отработанную часть вознаграждения? Ему всё равно, а я выгадаю хоть десяток-другой марок.

— Вы очень убедительно продемонстрировали, насколько вас раздражает вмешательство в ваши дела, молодая госпожа, — заговорил вдруг Дромар, — но позволено ли мне будет задать вам личный вопрос?

Я вздохнула, но с откровенной неохотой ответила-таки, что да, дозволено.

— Насколько обоснованы слухи о вашем возможном бракосочетании с господином Отто?

— Ключевое слово — «возможное», мастер Дромар. — Я прикинула, о чём стоит говорить, а о чём нет, и решила не оставлять недомолвок, от которых проблем может быть больше, чем спокойствия. — Я совершенно не стремлюсь к семейной жизни, но детей иметь мне всё-таки хочется, а Отто предлагает мне возможность завести ребёнка сейчас, пока я ещё молода, а не через десять лет.

— Разумно, — одобрил он. — Могу только поддержать вас в этом желании. Хотя ваш брак, разумеется, создаст мне определённые сложности.

— Сложности? — не поняла я.

Он помолчал, а в шелестящей дождём и мерцающей от «ведьминого огня» полутьме я не могла разглядеть, что там за гримасы прячутся под роскошной гномской бородой.

— Наш Дом издавна ведёт дела с дриадами, — проговорил Дромар наконец. — Ради строевого леса, мяса и мехов наши предки когда-то отступили от закона, которого придерживается большинство других Домов: женщины не могут быть ни торговыми партнёрами, ни союзниками в войне. Впрочем, Ильфердин и Халнат тоже в своё время пошли против традиций, принимая вклады от женщин и выдавая деньги женщинам, а не их отцам, братьям или мужьям. На нас однако даже они косятся как на отступников. Но мы ведём дела с дриадами вынужденно, как вы сами конечно понимаете, просто потому, что у них нет мужчин. И я рискнул заключить с вами, человеческой женщиной, несколько сделок (пусть и не оформленных официально) опять-таки потому, что ни отца, ни мужа, ни брата здесь у вас нет. Но, — он воздел короткий палец, — как только муж у вас появится, молодая госпожа, я вынужден буду любые сделки заключать именно с ним. Даже прекрасно зная, что всю работу выполните вы. Это определённо не понравится вам и доставит лишние хлопоты мне. Простите за откровенность.

— Да не за что, — озадаченно отозвалась я. — А понятия «консорт» у гномов, как я понимаю, не существует в принципе?

— Именно так, госпожа.

Какое-то время мы молча шли к уже навешенным, но пока распахнутым настежь воротам новой крепости. В правой привратной башне горели огоньки в окнах: кое-кто из гномов на время строительства обосновался там. А у Дромара имелся теперь настоящий кабинет в левой. Не знаю, для кого там было приготовлено помещение, обставленное как штаб — с длиннющим столом посреди комнаты, с большой и подробной картой баронства на стене. Для маршала и его помощников, поскольку в казарме им выделили только спальни? Я ждала, что возле левой башни мы с Дромаром и расстанемся, но он не бросил бедную беззащитную девушку одну в пустом дворе, среди темноты и дождя.

— Не ожидала, что моя личная жизнь так важна даже для гномов, — проговорила я с нервным смешком.

— По-настоящему она только для меня и важна, — возразил Дромар, и я не нашлась, что ответить на такое заявление. — Но вы, кажется, думаете, будто в Волчьей Пуще обсуждают исключительно вас, молодая госпожа?

— Да нет, разумеется, — фыркнула я. — Всем достаётся, не только приезжим. Просто приезжие интереснее, чем свои, с пелёнок знакомые.

— Именно так, — кивнул он. — Ту же госпожу Винтерхорст весьма активно осуждали за связь с мужчиной, который ей в сыновья годится. Но она совершенно точно остаётся в имении своего товарища по гильдии, раз уж вложила деньги в строительство этого имения, а вот с вами никакой определённости нет. То ли уедете, то ли останетесь, то ли согласитесь на брак с местным магом, то ли откажете ему… Вы прямо-таки с завидной регулярностью подкидываете уголь в свой горн, не давая остыть интересу к вам. К тому же для Волчьей Пущи вы намного полезнее всех остальных магов.

— Кроме целителей, — уточнила я.

— Целителей? — удивлённо переспросил он, и я подумала, что гном, как и большинство людей, не рассматривает целителей в качестве магов — и совершенно напрасно. Все мажеские пороки, как и наши же достоинства, у целителей имеются в обычных для нашей братии количествах и пропорциях. — Д-да… наверное. Я, в общем, имел в виду боевых магов. Всё же убить врага может любой крестьянин, достаточно ловко управляющийся с топором или косой. Но вот ваших умений, — он указал на плывущий над нами шар «ведьминого огня», — нет больше ни у кого. Или по крайней мере никто не владеет ими в той же степени. Неудивительно, что наши с сиром Генрихом намерения в отношении вас так расходятся. То есть, мы оба весьма заинтересованы в том, чтобы вы никуда не уезжали. Но наследник баронства, желая удержать вас понадёжнее, готов навязать вам брак с кем угодно. Мне же от перемены вашего статуса никакой выгоды, одни лишние проблемы.

— И ни вы, ни наследник баронства совершенно не думаете о том, что у меня имеются собственные интересы и планы, — холодновато заметила я. — Радует только то, что и вы, и сир Генрих совершенно правильно поняли, для чего я затеяла этот дурацкий поединок. Отнюдь не для того, чтобы посчитаться с сестрой по гильдии, обозвавшей меня дурой. Сиськи Хартемгарбес! Да меня напарники ещё и не так называли, как и я их. Я просто хочу, чтобы до всех доброхотов дошло наконец: это моя жизнь, и решать, где жить, с кем и как, буду я. Только я.

Он, чуть помедлив, склонил голову, признавая… не правоту мою, конечно, а скорее право решать. Право сильного, чтоб его. Ну вот почему, почему никто не желает понимать по-хорошему? Почему нужно заставить такую же боевичку разодрать себе ногтями руки в кровь, чтобы до всех остальных дошло: я не просто милая вежливая девушка, безупречно выписывающая морозные и световые рунные цепочки. Я, мантикора меня закусай, боевой маг. Да не простоватая, прямодушная стихийница, а наполовину малефик, и ссориться со мною очень, очень вредно для здоровья.

Зато после поединка даже Отто ко мне так и не подошёл — мялся в сторонке, поглядывая на меня с таким видом, будто я его крупно обманула. Бран тоже глазками хлопал недоверчиво, словно никак не мог сложить в одну личность ту смешливую девицу, с которой в одной компании засиживался за полночь в баронской библиотеке, и вот эту стерву, готовую вызвать на поединок любого, кто ей слово лишнее скажет. Один Феликс усмехался этак понимающе, но мужику-то уже за пятьдесят и он много всякого в жизни повидал. Наверняка и ему в своё время пришлось продемонстрировать кое-что из целительских умений, чтобы барон и его братья поняли: Каттен не лекарь — он маг. А Людо, если и впечатлился, то виду не подал, а подошёл к нам обеим с коробкой тянучек. Ну и Беркут смотрел с нескрываемым одобрением. К которому примешивалось такое же откровенное сожаление, и я догадывалась, о чём он жалел: о том, что при всех моих талантах, упорстве и умении соображать, сил магических у меня, увы, слишком мало для того, чтобы заинтересовать члена Старой семьи.

Мы дошли до высокой, в добрую сажень высотой, лестницы, мокро блестевшей в свете моего «ведьминого огня» — навес над крыльцом раскинулся основательный, но ветер нёс капли дождя наискосок, забрасывая их под крышу.

— Доброй ночи, сира Вероника, — сказал Дромар.

— И вам, — я сделала книксен. — Благодарю, что проводили.