Отдых и восстановление

Я выдохнула не хуже трактирщика. Денег расплатиться с целителем мне бы хватило, но это нанесло бы просто сокрушительный удар по моим финансам. Я бы натурально осталась в чём была, без возможности даже кинуть пару медяков в храмовую чашу. А родная гильдия о-очень настойчиво рекомендовала своим членам регулярно посещать часовни Девяти, независимо от реального вероисповедания, и оставлять хотя бы эту самую пару медяков в чаше любого божества. Жить целый год в этом захолустье и ни разу не зайти в часовню… да меня местные жрецы без хлеба и без соли сожрут, ведьму безбожную. Я-то ведь не Фрида Ледышка и не дама по фамилии Голд, за мной никого и ничего нет, кроме Гильдии наёмников — ни связей, ни денег, ни положения. Один призрачный титул признанного бастарда из такой же, как здешняя, унылой дыры у огра в заднице.

— Ещё как устроит! — сказала я.

========== Глава вторая, в которой героиня предаётся молитвам, воспоминаниям и размышлениям ==========

В Волчьей Пуще у Сот Трижды Мудрейшей, как ни странно это для подобного захолустья, имелась отдельная часовня, выстроенная рядом с почтовой станцией и выглядевшая слишком новой даже на фоне вот только что оштукатуренного трактира. В ней служил, как мне показалось, довольно сильный экзорцист. Я, конечно, могла ошибаться и даже скорее всего ошибалась: экзорцисты — это ведь по ведомству Сармендеса, не Сот. Но ощущался порядком изувеченный мужик сильным магом, а способности, родственные нашим, обычно используют очень схожим образом именно экзорцисты. Может, для него назначение в эту часовню являлось чем-то вроде почётной пенсии? Ловить злобных тёмных колдунов, уничтожать нежить, снимать проклятия по заброшенным домам и кладбищам жрецу явно было слишком тяжело, но и сажать его ключником — для опытного и умелого борца с тёмной магией это скучно и, пожалуй, даже унизительно. А вот в городке на границе с орочьими землями для него вполне могло найтись занятие и по способностям, и по силам. Уж некромантские козни орочьих шаманов он наверняка учуял бы на раз.

Я, разумеется, ни о чём его не спрашивала. Положила серебряную монетку в чашу перед каменной бабой с пустыми равнодушными глазами, аккуратно, всё ещё боясь потревожить спину, поклонилась и под нос себе (но так, чтобы жрец всё-таки уловил смысл) попросила благословения для целителя Каттена. Служитель Трижды Мудрейшей коротко одобрительно кивнул моему бормотанию. Вменяемый, стало быть, мужик: и на меня не косился, хотя про меня уже вся Волчья Пуща наверняка знала, кто’ я и что’ я; и упоминание целителя не заставило его кривиться, как многих жрецов. Те ведь обычно уверены, что только алтари излечивают страждущих чистой божественной силой, а лечение у мага есть непростительное отступление от заветов Скрижалей (ну да, денежки-то получит мерзкий колдун, а не Храм).

Словом, долг благочестивой прихожанки я исполнила. Теперь можно было возвращаться в трактир, а можно — немного прогуляться, благо я выспалась, отлежалась и могла пройтись самостоятельно, не мечтая повиснуть на чьей-нибудь крепкой, мужественной руке. Погода по-прежнему стояла прекрасная: всё так же сияло солнце, синело небо, таяли в нём редкие пёрышки облаков, а с яблонь и вишен при каждом порыве ветра вспархивали стаи лепестков. Впрочем, ветер поутих и стал уже не таким ледяным, и я рискнула пойти прогуляться просто в плаще, без кожанки под ним. Можно было и наоборот, конечно, но очень уж это тяжёлая штука — кожанка моя походная: Шак, зараза, едва увидел меня в обновке, тут же поволок ценную напарницу к кузнецу проклёпывать дорогую тиснёную замшу стальными кольцами тут и там. К гномам поволок, не слушая моих гневных воплей, что куртка у меня именно такая, какая мне нужна — мягкая и комфортная. А гномы, ясное дело, плевать хотели на бабские вопли: мужик велел клепать, значит, будем клепать, и пусть себе дура орёт, что не нанималась таскать на себе четверть пуда железа. Много они, бабы, понимают…

Заплатил Шак за это издевательство над новой дорогой вещью сам, небрежно отмахнувшись: сочтёмся. Он, смешно сказать, довольно ревниво относился к братьям-сёстрам по гильдии, задумчиво на меня поглядывавшим. Нет уж, он сам хотел иметь мага в напарниках, и нечего всяким тут пялиться на его шаманку! Две пятых от всегда дорогих мажеских контрактов — они на дороге не валяются.

Ну, так он мне объяснял. Будь я помоложе и поглупее, не поверила бы, наверное. Принялась бы отыскивать второе дно и, скорее всего, придумала бы что-нибудь лестное для себя. Что влюблён он в меня, к примеру. Но мои двадцать шесть, хвала Истар, пришли не одни, как в той шуточке про годы и мудрость, а смею надеяться, принесли с собой хоть немного мозгов: я прекрасно понимала, что чистокровный горный орк не стал бы тайком вздыхать по «людке», а объяснил бы всё прямо и очень доступно. Однако мы с ним то и дело спали в одной кровати или на одной куче лапника, а ещё Шаку очень понравилось моё обыкновение в каждом крупном городе не просто ходить в баню, а снимать купальню на часок-другой. Он залезал вместе со мной в горячую воду, смешно, как ребёнок, обмазывался пеной и сдувал её клочья с ладоней… и совершенно не по-детски, откровенно пялился на банщиц в плотно облепивших их влажных платьях. А вот на совершенно голую напарницу смотрел как на… да именно как на напарницу, без всякого плотского интереса. Даже обидно было немного, хотя ясное дело, избавляло от многих сложностей и проблем, совершенно в наёмничьем ремесле излишних.

Вообще-то, он хотел лично доставить меня сюда, но я наслышана была о небольших войнах на восточной границе как раз между людьми и орками и наотрез отказалась от сопровождения. Родом Шак Кар’рукат был с противоположного края этого королевства, со Злого хребта, но кого это волновало? Орк? Орк. С топором? С топором. Ритуальные шрамы на плоской клыкастой морде (вступление в совершеннолетие пройдено достойно), серьга в правом ухе (сын вождя, не рядового воина — не кот чихнул), одна пока что косица, завязанная простым шнурком, без бусин (жён и детей нет)… Может, чем-то Шак и отличался от сородичей с Серого кряжа, но глаза местным жителям наверняка мозолил бы невыносимо.

А заодно они и на меня бы начали нехорошо посматривать, раз я путаюсь с косоглазым. Мне показалось, что именно перед последним доводом Шак и сдался. Я помогла ему купить в Озёрном гору подарков для всей семьи (мужиков только запусти в лавку с тканями — такого дерьма наберут!), и мы расстались: я поехала на северо-восток, в Волчью Пущу, он — на запад, в Горючий Камень и далее. На прощание он твёрдо обещал мне, что вот найдёт себе наконец двух-трёх жён, заделает им детей — а то в его возрасте уже неприлично ходить с одной косой — и через годик непременно узнает через гильдию, как мои дела. И если за год я не сумею вылечиться, если спина всё так же будет болеть, не позволяя мне ни ездить верхом, ни сражаться, тогда клан Поющих Пещер просто счастлив будет принять новую шаманку, да ещё со свежей кровью! (Я кивала с самым серьёзным видом: ну не ржать же мне было, оскорбляя напарника насмешками над искренним, от всей души сделанным предложением.) Шак даже на своём топоре готов был клятву дать, что будет привозить мне настоящее мыло, — много! — а всех моих детей, не имеющих шаманского дара, назовёт своими. Я же теперь ему, считай, мать, если новую жизнь дала. Ну, или раз слишком молода для матери, буду сестрой… Как-то он добрался? Гильдейский жетон, ясное дело, от многих вопросов и проблем избавляет, но на западе тоже до сих пор помнят нападения горных орков, подходивших несколько раз под стены аж самого’ Горючего Камня. Без напарников-людей орки спокойно могут путешествовать разве что по западному берегу Данувия, поскольку в Семиречье, живущем всё больше за счёт путешественников, рады любому способному оплатить стол и постель, будь он хоть огром.

Я слишком уж глубоко задумалась и даже не сразу сообразила, что в раздумьях своих добрела до храмовой площади — именно туда вела улица, в которую превращался за городскими воротами тракт. Площадь была невелика, но дома’ вокруг неё стояли высотой в два этажа, не больше, поэтому тесной она не выглядела. Ещё и сады кругом цвели, перехлёстывая розовато-белой пеной через заборы, отчего городок смотрелся нарядным и светлым. Вместе с облачками облетевших лепестков ветер нёс запахи свежей выпечки, и мне страстно захотелось найти источник этого запаха… вон там вроде бы вывеска? Но раз уж я дошла до храма Девяти, надо бы, пожалуй, и Торну Покровителю путников подношение сделать. Обычно к магам терпимы только служители Сот, а жрецы-жрицы прочих богов на нашу сестру-ведьму зыркают исподлобья. Но если ни разу даже не заглянуть в храм, то одними косыми взглядами дело вряд ли обойдётся. Так что я побренчала монетками в кармане и вошла в высокие стрельчатые двери.