На чердаке

— Видимо, твой…

Серафим рассказал всё в подробностях, сердито зыркая на Костика и ожидая увидеть хоть каплю сожаления и раскаяния на его наглом лице, но мерзавец только улыбался всё шире.

— Вы самый лучший учитель на свете, я всегда это знал, — объявил он, когда Серафим закончил.

— Я тебя придушу собственными руками, — ответил Серафим. — И плевать на чердак.

— Не придушите, я вам дорог. — Костик изогнулся, дотянулся до сидевшего на комоде пересмешника и закачался на балке вверх ногами, что-то нашептывая в целлулоидное ухо.

— Никаких песен! — возмутился Серафим.

— Ладно, но только при одном условии.

— Без условий.

— Признайте, что я вам дорог.

— Отвали, моя черешня.

Костик фыркнул.

— Хотите секрет?

— Хочу поработать спокойно.

— Ну вот, придется сначала выслушать. А то разве можно работать и всё время думать про секрет? — рассудительно сказал Костик. — Подержите.

Серафим растерянно взял у него пересмешника, и тот немедленно запел:

— Большой секрет для маленькой, для маленькой такой компании…

— Заткнись! — воскликнул Серафим.

Костик мягко приземлился на половики, отобрал у Серафима пересмешника и что-то ему тихо сказал, после чего тот умолк.

— Так вот, секрет, — сказал Костик, усаживаясь на перину и устраивая поудобнее пересмешника. — Вы могли бы и не изводить свои артефакты, чердак всё равно ваш.

Серафим сердито махнул рукой и отправился к сундуку, чтобы сложить всё на место.

— Правда-правда, — заверил его Костик.

Не обращая на него внимания, Серафим аккуратно свернул скатерть, положил ее на дно сундука.

— Это вам отказываться от меня нельзя, — продолжал Костик, — а вот если со мной что случится, это другое дело.

— Ну да, конечно, — хмыкнул Серафим, собирая рассыпанные по полу иголки нравственности и стараясь не уколоться.

— Конечно, — жизнерадостно заверил его Костик. — Чердак свободен, артефакты целы, все довольны. Ну, кроме меня, наверное.

— И кроме Симеона Андреевича, который мне за тебя голову оторвет, — добавил Серафим. — Кстати, я без головы тоже буду не очень-то доволен.

— Да не оторвет.

Голос Костика доносился откуда-то сверху, и Серафим, обернувшись, без особого удивления увидел, что перина пуста, но зато в свисающей с потолка грубой рыбацкой сети кто-то барахтается.

— Между прочим, это истинная сеть, — сообщил Серафим.

— И что она делает? Душит? Поглощает? Рвет на кусочки?

— Ловит.

— Ну, я в нее сам залез, так что это не считается, — весело заметил Костик.

— Вылезти не можешь?

— Не-а.

— Прекрасно. Теперь помолчи и не отвлекай меня.

Серафим отложил в сторону засвеченные шары и замотал в несколько тряпок калейдоскоп. На всякий случай опечатал его заклинаниями, спрятал в сундук.

— Вы не вернули мне часы, — напомнил Костик.

— И не верну. Отстань.

— Слушайте, здесь становится как-то тесно. Это точно не удушающая сеть? А то у вас тут всё подряд удушающее…

— Отстань, заноза.

— Ну, это уже ни в какие ворота. Спасайте меня уже!

— Нет.

— Я Симеону Андреевичу скажу, что вы меня не учите. Пусть прогонит вас с чердака, раз так.

— Ты его так и зовешь? — удивленно переспросил Серафим.

— Ну да, его так зовут. А как надо?

— Не знаю… Папа, например?

— С какой стати?

— Симеон Андреевич тебе не отец?

— Симеон Андреевич мне бабушкин квартирант.

Серафим озадаченно нахмурился и потребовал:

— Расскажи.

— Ага, теперь интересно? — торжествующе воскликнул Костик. — Сначала выпустите меня отсюда и отдайте часы.

— Сам же залез, — вздохнул Серафим, пересадил пересмешника на пол, пододвинул комод под сеть и взобрался на него.

— Теперь часы, — потребовал Костик, едва сеть выпустила его из объятий.

— Не отдам.

— Почему это?

— Потому что ты — безответственный кретин, а за часами нужно следить.

— Тогда пересмешника мне отдайте. Насовсем.

— А ты не обнаглел?

— Нет.

Серафим трагически закатил глаза.

— На кой тебе пересмешник?

— Он веселый. И он со мной хотя бы разговаривает, — с нажимом сказал Костик.

— Только что я был лучшим учителем, — обиделся Серафим, снова возвращаясь к сундуку.

— Это было до того, как вы меня запихнули в эту мерзкую, тухлую, воняющую рыбой сеть и оставили там умирать, — пояснил Костик.

Серафим молча сполз на пол и застыл, закрыв лицо руками.

Костик деловито спросил:

— Так что, пересмешник мой?

— Забирай, — вяло махнул рукой Серафим. — Всё равно он уже безнадежно испорчен: только тебя и слушает.

— Здорово! — просиял Костик, хватая пересмешника. — Ты слышал, Пафнутий? Ты теперь мой!

— Так что там про Симеона Андреевича? — спросил Серафим.

— А что про него? — удивился Костик.

— Зачем ты ему сдался, если он только квартирант?

— А-а, так ради чердака же. — Костик влез на шкаф, лег на спину, усадив Пафнутия себе на живот. — Бабушка ему дом отписала с условием, что он меня не тронет. Там же груша и гнездо, хорошее место…

Серафим задумался. Пухленький, похожий на тефтельку Симеон Андреевич оказался не так уж и прост…

— Ну, он же хороший? Раз твоя бабушка ему доверяла…

Костик фыркнул:

— У него змея-душитель. Знаете такую?

Серафим знал. Змея маскировалась под украшение и следила за выполнением обещания, данного в момент, когда ее надели на шею нового хозяина.

— И?

— Ну, он обещал бабушке, что будет обо мне заботиться и не причинит вреда. Иначе… — Костик выразительно сдавил себе шею и изобразил предсмертные хрипы. — Но от несчастных случаев-то никто не застрахован, правильно? И это было бы удобно. — Костик спрыгнул со шкафа на перину. — Тогда чердак был бы полностью его…

— Погоди, — оборвал его Серафим. — Не сходится. Симеон Андреевич ведь не искатель?

— Нет.

— А чердак ему на кой?

— Не знаю. Зачем-то нужен, — пожал плечами Костик. — Так я о чем… Вы абсолютно точно могли бы меня не спасать, Симеон Андреевич только спасибо бы сказал.

— Дурак ты, — сказал Серафим. — У меня твои часы, а ты такое рассказываешь.

— Может, я хочу, чтобы вы меня спасали просто так, а не из-за чердака, — философски заметил Костик, на всякий случай отступая за шкаф.

— А я хочу, чтобы ты не влезал во всякие ситуации, из которых тебя надо спасать, — проворчал Серафим. — К моим желаниям ты прислушаться не планируешь?

— Планирую, — ответил Костик из-за шкафа. — Вот только еще разочек снимите с меня торс, ладно? Он и через штору кусается…

========== Тревоги, сомнения и самострельные пуговицы ==========

— Вы часы завели? — обеспокоенно спросил Костик.

— Еще рано, — проворчал Серафим, пытаясь определить калибр самострельных пуговиц. — Часы нужно заводить каждый день в одно и то же время, чтобы дольше прослужили.

— Точно?

— Вот же муха надоедливая! — с досадой воскликнул Серафим. — Отстань.

— Ну, вы не забудьте завести, — не отставал Костик.

— Да не забуду я. Отвяжись.

Костик и не думал отвязываться, но тему сменил:

— А эти пуговицы сами по себе стреляют?

— Иначе их бы не называли самострельными, — сварливо заметил Серафим.

— А можно попробовать?

— Нет!

Костик шмыгнул к банке с пуговицами, выхватил самую большую и ретировался за шкаф.

— Да что ж ты творишь, поросенок! — Серафим кинулся следом.

— Она не стреляет, — обиженно заявил Костик, разглядывая лежащую на ладони пуговицу.

— Потому что… — Договорить Серафим не успел: пуговица подпрыгнула и выстрелила в прислоненный к стенке торс, все еще замотанный в портьеру.

— О, выстрелила, — обрадовался Костик.

— Потому что она целится три секунды, — сообщил Серафим, разглядывая дырку в портьере. — Марш на шкаф, и чтобы я тебя больше не видел.

— Вообще никогда? — уточнил Костик, влезая на шкаф.

— Желательно.

— Никогда — это очень долго. Может, пяти минут хватит?