На чердаке

— Я сейчас хочу, — отмахнулся Костик.

— Вставай, тебе говорят.

Костик наконец послушался, сел, свесил со шкафа ноги и скользнул вниз, прямо на перину.

— Всё, встал, — объявил он, зарываясь в перину лицом.

Серафим раздраженно посмотрел на него, удивляясь, зачем тратит время на то, чтобы вернуть к жизни этот электровеник. Надо просто работать, пока есть возможность… Ну, проспит Костик весь день, подумаешь. Что ему сделается?

Нет, что-то тут не так.

Вздохнув, Серафим поднял Костика за плечи и попытался усадить вертикально, прислонив спиной к шкафу.

— Который час? — сонно пробормотал Костик.

— Откуда мне знать? Ты у нас раб часов, ты и скажи…

Костик вяло пошарил в кармане, сообщил:

— Нету.

— То есть как это?

— Ну, нет их здесь, — пояснил Костик. — Потерял.

— Как — потерял? — опешил Серафим. — Ты же их беречь должен, тупое ты создание!

— Ну, подумаешь… Всё, Сим, не ругайся, я сплю.

— Когда ты их в последний раз заводил?

— Не помню. Может, позавчера. Всё, тихо, я сплю.

— Ты не спишь, идиот, ты умираешь!

Серафим растерянно огляделся, пытаясь понять, где могут быть часы. Если они окончательно остановятся…

Он заглянул на шкаф, за гору чемоданов, перетряхнул старые половики, валявшиеся под Костиковой любимой балкой, стащил спящего Костика с перины и встряхнул ее тоже, заглянул в комод, на всякий случай обшарил карманы Костика, обнаружив в них свисток, ключ, высушенную змеиную кожу, камешки и слипшиеся, покрытые катышками и крошками леденцы без обертки. Часов нигде не было.

Серафим тряхнул Костика за плечи, пытаясь разбудить. Костик с трудом приоткрыл глаза.

— Где часы?

— Может, в кармане… Или на тумбочке. Дома.

Дальше Серафим думал быстро. Христофоровы часы выбирают хозяина раз и навсегда, а вот потом заводить их может кто угодно, если они окончательно не остановились. Так? Кажется, так. Хорошо, если так.

Дальше — просто. Бегом к сундуку, проклиная сложные заклинания, наложенные для защиты. Ключ в замок, заклятие отозвать, сундук открыть, раскидать артефакты — ну и что, что с шаров-предсказателей слетела защитная ткань, бес с ними — и достать камень-путешественник. Настроиться на дом Костика, сжать камень в руке, зажмуриться, трижды повернуться через левое плечо.

Камень растаял в руке. Вокруг стало светлее. Серафим раскрыл глаза.

Получилось. Кажется, получилось. Дома у Костика Серафим никогда не был, но комната, в которой он оказался, не могла принадлежать никому другому. Осторожно переступая через разбросанный по полу хлам, Серафим подошел к тумбочке. Часов не было.

Может, они всё же на чердаке. Там разве найдешь? Да и поздно уже, назад придется добираться на своих двоих… Или вообще где-нибудь на дороге валяются, если никто не подобрал. Нет, надо искать здесь. Если часы в комнате, то шанс еще есть. А если нет… Ну, он хотя бы попытался. Пожалев, что под рукой не оказалось ни одного поискового артефакта, Серафим принялся обшаривать многочисленные полки, заваленные нелепыми мальчишескими сокровищами вроде пустых яиц, разноцветных камешков и причудливых костей. Если это всё свалить на правильный чердак, получатся занятные артефакты…

Но вот часов нигде не было.

Вспомнив, что Костик говорил про карман, Серафим подобрал валявшиеся на полу светлые льняные штаны, сразу же ощутив тяжесть и всё же допуская, что там очередной булыжник или черствый пряник.

Повезло.

Часы бессильно дергали секундной стрелкой, и Серафим поспешно завел их. Прислушался. Кажется, идут.

И в комнату тоже кто-то шел.

— Костик? — позвал из-за двери Симеон Андреевич.

Серафим нырнул в распахнутое окно, прижимая к груди часы, и приземлился на стог сена. Интересно, Костик так делает? Разумеется, делает. Он, наверное, вообще не пользуется дверью. Потому окно и раскрыто…

Серафим неуклюже поднялся, сунул часы в карман. Если всё сработало, Костик уже проснулся и бесчинствует на чердаке. Эта мысль придала искателю скорости. Он огляделся, увидел прислоненный к стене сарая ржавый велосипед, вскочил на него и поехал к дороге, высоко задирая угловатые колени. Проклятый Костик, до чего довел…

Едва не заблудившись, тяжело дыша, перемазавшись ржавчиной, Серафим наконец добрался до дома и взлетел на чердак, опасаясь, что Костик лежит там мертвый, а он сам, выходит, стал следующим рабом Христофоровых часов.

Костик сидел у раздраконенного сундука, наряженный в рубашку-душительницу, и оглушительно чихал. Прямо посреди свернутой скатерти-самобранки высилась горка молотого перца, а бездонная перечница валялась рядом.

— Шикарная рубашка, правда, Сим? Только ворот тесноват, прямо душит…

========== Душители и поглотители ==========

— Я на шкаф, ага? — сказал Костик, когда Серафим с большим трудом сорвал с него рубашку-душительницу. — По-моему, тебе не повредит личное пространство. То есть вам, вам, — поспешно поправился он под испепеляющим взглядом Серафима.

— Нет уж, стой. Ты хоть представляешь, чучело, насколько это ценный артефакт? — вопросил Серафим, патетически взмахнув разодранной в клочья рубашкой.

— Подумаешь, рубашка… Непонятно на кого сшитая к тому же. Это ж какая шея должна быть, чтобы ворот был впору? — Костик, все же отступив на пару шагов в сторону шкафа, красноречиво указал на собственную цыплячью шею: мол, куда уж тоньше-то.

— Это рубашка-душительница. Она не должна быть впору, — простонал Серафим. — Ее дарят врагу, она маскируется под другой артефакт, а потом душит хозяина.

— Ничего себе, — возмутился Костик. — Это у вас называется ценным артефактом?

— Это и есть ценный артефакт. И вот это — тоже. — Серафим подхватил с пола скатерть-самобранку, подняв в воздух облако перечной пыли и тут же закашлявшись.

— Это не артефакт, это обыкновенный перец, — любезно сообщил Костик, ныряя за шкаф — как раз вовремя, потому что скатерть-самобранка полетела туда, где он только что стоял.

— Вот это — артефакт, балбес ты! Это же скатерть-самобранка, а ты ее перцем усыпал…

— А вы ею швыряетесь, это еще хуже, — заявил Костик, высовываясь из-за шкафа и поднимая скатерть. — Кстати, это бабушкина парадная. Могли бы и поаккуратнее.

Серафим на секунду почувствовал вину. Действительно, это же всё Костиковой бабушки вещи, а он их вроде как присвоил. Но чувство вины тут же отступило. Это в прошлой жизни они были вещами, а теперь стали магическими артефактами, и многие из них могут сыграть важную роль в больших поисках. Но всё же… Вон там лежит коробка игрушек, которыми бабушка наряжала елку. Целлулоидный клоун, ставший пересмешником, тоже был раньше чьей-то игрушкой. Может, самого Костика? Или Симеона Андреевича? Серафим сердито встряхнулся. Никогда еще он не смотрел на ситуацию под таким углом, и увиденное захотелось поскорее забыть.

— А этот ваш торс через штору кусается? — спросил Костик.

Серафим метнулся за шкаф.

— Просто спросил. — Костик стоял возле замотанного в портьеру торса и прижимал к груди скатерть.

— Он не кусается. Он поглощает, — сердито ответил Серафим, вытаскивая Костика из-за шкафа.

— Большая разница, — отмахнулся Костик.

— Вот окажешься в его чреве — узнаешь, — с мрачным удовольствием сказал Серафим, представив себе эту картину. — Дай сюда скатерть.

— Не испачкайте. А то вы в какой-то глине…

Серафим стиснул зубы, рассматривая свою любимую бежево-коричневую клетчатую рубашку и песочные брюки, щедро покрытые бурой ржавчиной, и бессильно зарычал.

— У вас наверняка есть какая-нибудь интересная история в связи с этими пятнами, — проницательно заявил Костик, сунув скатерть в руки учителя и взлетая на балку. — Послушаю ее вот отсюда.

— Нет у меня никакой истории, — простонал Серафим. — Есть только факты. Из-за тебя я чуть не лишился доступа на чердак, израсходовал ценный артефакт… Нет, два артефакта. И это еще только сегодня. И угнал велосипед.

— Угнали? — восхитился Костик. — Вот здорово! А чей?