На чердаке

— Не смотрю, чтобы не испортить темп, — гордо сообщил Костик.

— Тембр, дубина. Поставь на место и ничего не трогай, сколько можно повторять!

Все еще жмурясь, Костик поставил плафон туда, где, как ему казалось, должен был быть шкаф. Шкафа не было еще сантиметров десять, и плафон со звоном разбился.

— Промахнулся, да? — жизнерадостно спросил Костик. — Ну, зато глаза можно открыть…

Серафим издал утробный вой, глядя на осколки.

— Очень ценная была фиговина? — с сочувствием спросил Костик, спрыгнув с комода.

— Подай валенок, пожалуйста, — попросил Серафим. — А лучше сразу оба.

— Напоминаю, — сказал Костик, прячась за шкаф, — что мне это пользы не принесет. А швыряться валенками только ради собственного удовольствия — это эгоизм.

— А если я тебя сейчас придушу, это принесет пользу? — задумчиво спросил Серафим, собирая осколки.

— Не-а. Вы обещали меня учить, а мертвый я уже вряд ли чему-то научусь. Кстати об этом, учитель…

Серафим нахмурился, потому что Костик продолжать не спешил.

— Ну? — нетерпеливо спросил он.

— Конечно, семь месяцев — это ерунда по сравнению с радужной перспективой никогда не увидеть меня снова, но вы не могли бы?..

Торс!

Серафим кинулся за шкаф, где Костик с некоторым беспокойством косился на обступивший его со всех сторон поглощающий торс.

— Он какой-то очень гибкий, правда? — заметил Костик, пока Серафим брызгал на торс зельем смирения.

— Залезь на шкаф, — велел Серафим, едва торс ослабил хватку.

— Хотелось бы уточнить, — сказал Костик, свешиваясь со шкафа, — я здесь прячусь от вашего гнева или что?

Серафим, едва закончивший заматывать торс в пыльную портьеру, сердито фыркнул:

— Да на кой ты мне сдался? Просто торсу нужно время, чтобы забыть тебя. Он уже настроился.

— А по стенам он не лазает? — спросил Костик, глядя, как торс ворочается под складками портьеры.

— Нет.

Серафим отвернулся, надеясь продолжить работу с флаконами, но вопросы посыпались из Костика один за другим:

— А он уже кого-нибудь сожрал до меня? А кого? Можно как-то узнать? Чем вы его усмирили?

Серафим с досадой выдохнул, закатив глаза. Ни минуты покоя…

— Вряд ли он кого-то уже переварил, потому что чердак относительно новый. Разве что торс раньше жил где-то еще и переехал сюда уже будучи истинным. Узнать точно может исследователь, у меня нет нужного оборудования. Усмирил я его, как это ни странно, зельем смирения. Как я уже говорил, при работе с артефактами важна осторожность и подготовленность. Всё, отстань.

— И всё же вы меня спасли, потому что вы ко мне привязались, — умиротворенно заключил Костик, свернувшись на шкафу в клубок и свесив вниз руку с зажатым в ней пересмешником.

— Потому что без тебя меня на чердак не пустят, а это очень хороший чердак, — отрезал Серафим. — Кстати, кажется, на тебя тоже попало усмиряющее зелье.

— Вы ко мне привязались, — сонно, но настойчиво повторил Костик. — Скажите честно.

— Честно? Я тебя терпеть не могу.

— Но терпите же…

— Приходится.

Костик разжал руку, роняя пересмешника на прогнившую перину, и заснул. Серафим неодобрительно посмотрел на него и пожал плечами. Можно хоть поработать спокойно, пока действие зелья не пройдет.

— Вы ко мне привязались, — сказал пересмешник, заставив Серафима подпрыгнуть.

— Да это вы оба ко мне привязались, — сердито пнул перину Серафим. — Работать не даете…

Пересмешник, видимо, совсем повредившийся рассудком от безумных скачков вместе с Костиком и финального падения, невозмутимо затянул:

— Serafino campanaro…

========== Удачный день ==========

Серафим радостно потирал руки. Надо же, какая удача! Когда пересмешник наконец умолк, ничто больше не мешало искателю, и он работал быстро и сосредоточенно, надеясь успеть как можно больше. Вскрыл целый сундук, предварительно обработав его рядом заклятий, и обнаружил там сокровища.

Конечно, бездонная перечница и ложка-сладкоежка — это баловство, но и они для чего-нибудь сгодятся. Можно даже не отдавать их хранителям: никакой особой магической ценности в них нет, артефакты частые и в больших поисках бесполезные. То же самое касается и брошки-кокетки, заставляющей хозяйку чувствовать себя красивой. Правда, ее всё равно надо сдать хранителям: в отличие от перечницы, которую не нужно наполнять, и ложки, которая без сахара делает чай сладким, эта побрякушка вообще никак не пригодится. Не на себя же напяливать…

Хранительница снов, на этот раз замаскированная под пеструю подушку, Серафиму уже попадалась не раз. Он мог бы оставить ее себе, как и многие другие предметы быта, потому что для вершителей она не имела ценности.

В функции карандашей Серафим не был уверен, надо будет сдать их исследователям. Возможно, они просто калякают сами по себе какую-нибудь ерунду, но вдруг умеют воплощать в жизнь нарисованное или чертить карты порталов? С незнакомыми артефактами нужно быть предельно осторожным, чтобы чего не вышло.

Попалась еще рубашка-душительница, которую можно подарить врагу под видом рубашки-утешительницы, пожиратель мозга в виде калейдоскопа, оглушитель и иголки нравственности. Это всё Серафим поспешно спрятал на самое дно сундука, подальше от Костиковых цепких лап.

На постоянно попадавшиеся шары-предсказатели, завернутые в прочную материю, посмотрел без интереса. Их у каждого полно, да и врут они часто: тембр сбивается. Эти, правда, не засвечены, если судить по ткани, но проверить можно будет только на следующей неделе.

Но это ладно, это всё мелочи. А самая настоящая скатерть-самобранка? А редчайший камень-путешественник? А непредсказуемая кастрюлька с сюрпризом? А глобус-синоптик? Настоящие сокровища. Редкие, нужные артефакты, которые с руками оторвут.

Серафим осторожно сложил всё обратно в сундук. Запечатал его на всякий случай множественным заклятием и запер на ключ.

Костик так и дрых на шкафу, широко улыбаясь даже во сне. Серафим подошел поближе, пытаясь понять, не оказалась ли доза зелья опасной: уж очень долго спит. Торс, которому досталось намного больше, давно проснулся и сердито ворочался в своем портьерном плену, а Костик вот как отрубился, так и всё.

Серафим поднес лампу почти к самому лицу Костика, удивляясь насколько обманчиво безобидным он выглядит во сне. Этот-то разрушительный ураган! Вообще-то можно бы его с утра сбрызгивать зельем и потом весь день работать спокойно. Серафим разулыбался этой мысли, едва не замурлыкал от удовольствия. Никаких надоедливых вопросов, никаких испорченных артефактов, а главное — никто ничего не скажет. Ученик присутствует на чердаке, вон он, только задрых, утомился очень. Перезанимался.

Еще раз посмотрел на безмятежно улыбающееся чудовище. Вообще-то впервые Костика можно было нормально разглядеть. Обычно он перемещался так стремительно, что Серафим до сих пор имел весьма смутное представление о том, как он выглядит. Так, невнятный вихрь из широченной улыбки, всклокоченных волос цвета ореховой скорлупы, загорелой кожи и светлой, видимо, чтобы лучше были заметны пятна, одежды. Теперь же, убеждаясь, что ученик дышит, Серафим заодно рассмотрел его поближе. Отметил про себя старый, уже отдающий желтизной синяк на скуле, почти незаметный тонкий шрам над верхней губой. Вообще-то удивительно, что всего один синяк и всего один шрам. Обыкновенная статистика настаивала на многочисленных переломах и свернутой шее, но Костик почему-то был живуч. Может, у него какой-нибудь оберегающий артефакт? Ну, это уже его личное дело.

Мысленно распрощавшись с тишиной и покоем, Серафим сказал:

— Эй, просыпайся!

Костик не реагировал.

— Да просыпайся же, — затормошил его Серафим, начиная беспокоиться.

Костик лениво приоткрыл один глаз:

— Отстань.

— …те.

— А, ну да. Отстаньте, ваше величество.

Костик отвернулся к стенке, намереваясь снова уснуть, но Серафим не отставал:

— Вставай уже, заноза. Дома выспишься.