Искатели

Один лишь Эд Ньюби продолжал стоять позади своего коня, положив ружьё на седло и зорко следя за тем, что происходило на просторах прерии. Он явно не собирался укладывать своего скакуна на землю и стреножить его.

Мартин Паули не выдержал и заорал:

— Ты что, не можешь уложить своего коня на землю, Эд? Может, мне самому уложить его пулей?

— Оставь его в покое, Мартин! — бросил Эд Ньюби. — Если ему суждено погибнуть от стрел и пуль команчей, то пусть они попробуют это сделать.

Мартин оставил Эда и бросился на помощь Чарли Мак-Корри, который сумел уложить и стреножить свою лошадь, но теперь боролся с собственным мулом, который никак не хотел укладываться на траву.

Теперь к ним приближались ещё три колонны вооружённых всадников. По крайней мере половина команчей была вооружена ружьями. Какой-то мерзавец, должно быть, получил неплохой доход, снабдив их ружьями, которые теперь были направлены против белых людей.

Остальные индейцы были вооружены луками и стрелами. У многих в руках были копья. Приглядевшись, Мартен Паули увидел, что к древкам копий привязано множество скальпов. Скальпы были привязаны и к большому щиту, который являлся племенным тотемом этой группы команчей. Мартин знал, что этот щит выполняет не только одну лишь ритуальную функцию — обтянутый кожей бизона, твёрдой, как железо, он был способен защищать воинов от стрел и даже пуль.

Эймос снова выстрелил. Одна из лошадей, которая скакала во главе одной из колонн индейцев, взбрыкнула и прянула в сторону, когда её всадник кубарем скатился вниз и недвижимый распластался на земле. Но уже в следующее мгновение все команчи низко пригнулись к сёдлам, стараясь сделаться недосягаемыми для пуль белых, и во весь опор поскакали на них. Трое белых выстрелили по ним одновременно, но без всякого результата.

Когда до белых оставалось не больше трёх сотен ярдов, четыре колонны команчей повернули налево и, рассыпавшись по прерии, образовали единую, но неровную линию. Люди во главе с Эймосом расположились полукругом, укрывшись от индейцев за тушами своих коней и мулов. За их спиной было болото — они могли не опасаться, что команчи неожиданно нападут на них сзади.

— Что ж, мы вполне можем выдержать их нападение, — непринуждённо проронил Мозес Харпер. — Думаю, что настоящий бой начнётся тогда, когда они подойдут к нам достаточно близко. Тогда-то мы им и всыпем хорошенько.

— Я насчитал тридцать семь краснокожих, — сказал Эд Ньюби. Он по-прежнему стоял позади своей лошади, не сводя глаз с просторов прерии.

Эймос криво усмехнулся:

— Если у меня будет время, я обязательно сдеру скальп с одного из них.

— При условии, конечно, — шутливым тоном промолвил Мозес Харпер, — что они сами не продырявят твою шкуру первыми и не оставят тебя валяться здесь в грязи.

— Это я пришёл сюда, чтобы сделать так, чтобы трупы индейцев валялись в грязи, — ответил Эймос. — И я не изменил своих планов.

Теперь, когда команчи находились достаточно близко от них, они ясно видели их боевую раскраску. Лица и обнажённые торсы индейцев были разрисованы яркими белыми, красными и жёлтыми цветами и перечёркнуты чёрными полосами — цветом сражения и смерти, излюбленным цветом команчей. На молодых воинах красовались головные уборы, сделанные из бычьих рогов и медвежьих клыков. Несколько старых заслуженных воинов гарцевали в фантастических головных уборах, сделанных из орлиных перьев. Это была привилегия старых заслуженных бойцов, участвовавших в сотнях сражений и убивших в них огромное количество врагов. Хвосты у всех лошадей были подвязаны — команчи всегда так поступали во время битвы. Сами индейцы обходились совсем без седел и правили своими лошадьми одними лишь уздечками.

Зак Харпер спросил:

— А этот здоровенный индеец — это случайно не Спина Бизона?

— Нет, это не Спина Бизона, — рявкнул его отец. — Хватит болтать, Зак!

Предводитель команчей сделал знак рукой, и весь отряд воинов на большой скорости пронёсся перед строем белых на расстоянии не больше пятидесяти ярдов. От топота множества коней дрожала земля. Неожиданно из глоток всех индейцев вырвался оглушительный боевой клич. Услышав его, Мартин Паули почувствовал, как его парализовало. Ощущение было такое, словно его ударили гигантским булыжником в живот. Боевой клич не стихал, пронзая каждый нерв Мартина, заставляя его неподвижно замереть. Это был крик, который говорил о неминуемой смерти, об ужасной гибели, уготованной им всем. Мускулы Мартина словно одеревенели, он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Это было ужасно.

— Расслабься, Мартин, — прошептал Эймос. Голос Эймоса был спокоен, но в нём чувствовалась небывалая властность. — Не надо так напрягаться. Иначе твои руки не почувствуют оружия, и ты промахнёшься. А теперь постарайся хорошенько прицелиться и помоги мне сбить на землю парочку этих мерзавцев!

Слова Эймоса вселили в Мартина уверенность, которой ему катастрофически не хватало. Он сделал глубокий вдох и прицелился. То же самое сделали и остальные белые. Однако когда Мартин стал нажимать на курок, случилось непредвиденное: команчи, которые только что гарцевали перед ним на своих лошадях, неожиданно исчезли. Все всадники, точно по команде, нырнули вниз, скрываясь за своими лошадьми. Это был небывалый трюк, исполненный с удивительной дьявольской ловкостью. Мартин Паули и остальные могли видеть только лица и руки индейцев, сжимавшие ружья, из которых те стреляли в них. Мартин всё же нажал на курок, однако его пуля просвистела мимо спрятавшегося за крупом своей лошади индейца, не причинив ему ни малейшего вреда.

Между тем команчи окружили белых полукольцом и непрерывно палили в них, постоянно чередуясь друг с другом: пока одни индейцы стреляли, другие тем временем перезаряжали свои ружья и снова вступали в бой. Это было знаменитое «колесо команчей» — с каждым новым оборотом оно всё глубже вгрызалось в оборону противника, команчи придвигались всё ближе к своим жертвам, никогда не теряя при этом возможности быстро отойти при неблагоприятном развитии событий. Пули свистели над головами белых во всех направлениях, а вскоре к ним присоединились и стрелы. Лошадь Зака Харпера жалобно заржала, затем конвульсивно дёрнулась и застыла. В этот миг пуля Эймоса поразила одну из лошадей индейцев. Но всадник успел соскочить на землю и спрятаться за тушей убитой лошади прежде, чем Эймос смог достать его.

— Стреляйте по их лошадям, идиоты! — громко проговорил Эймос. — Неужели вы не видите, что надо прежде всего обездвижить их? Стреляйте по лошадям!

Между тем Эд Ньюби спокойно стрелял по индейцам, стоя за своей лошадью и опираясь ложем ружья о седло. Он неспешно целился и аккуратно нажимал курок. Свистящие вокруг него пули заставляли лошадь вздрагивать и нервно подёргивать хвостом, однако она не двигалась с места.

— Вам надо стрелять так же, как я, — сказал Эд Ньюби, — то есть стоя. Только так вы сможете по-настоящему прицелиться. Если вы будете стрелять с земли, вы их никогда не достанете.

Он выстрелил, и один из команчей свалился со своей лошади. Пуля Эда Ньюби прошла навылет через его голову.

— Видите, как всё просто? — рассмеялся Эд.

Мартин Паули внезапно увидел, как в пятидесяти ярдах перед ним к лежащему в траве мёртвому коню подполз индеец. Он выставил вперёд ружьё, которое, казалось, было нацелено прямо в лоб Мартину. Мартин немедленно выстрелил. Индеец распростёрся на земле. Ружьё упало в траву, которая больше не шевелилась.

После этого наступила передышка — команчи перестали кружить перед белыми, осыпая их градом выстрелов, и ускакали прочь. На земле остались лежать три убитые лошади, два трупа команчей и ещё двое живых команчей, которые спрятались за убитыми лошадьми, нацелив свои ружья на белых людей. Эймос непрерывно негромко ругался — он видел, что всё идёт совсем не так, как было задумано.

— О, Господи! — воскликнул Брэд Мэтисон. — Должен же быть способ как-то разделаться с ними!

Мозес Харпер покачал головой: