Непрощённая

Джорджия замолчала, а потом у неё вырвалось:

— Бен, как же это может быть так — ещё позавчера он был жив, а сегодня его уже нет?!

Лицо Джорджии исказилось, слёзы покатились по её щекам. Она глухо произнесла:

— Я ведь любила его, Бен. И собиралась выйти за него замуж. И теперь мне кажется, что я больше уже никогда не смогу полюбить никого другого.

Джорджия приникла к груди Бена, и он почувствовал, как её слёзы оросили его рубашку.

— Бен, ты лучше, чем Кэш. Кэш никогда бы не смог стать таким замечательным, как ты. Но для меня это не имело значения. Я всё равно любила его, и только его одного.

С трудом оторвавшись от Бена, она вытерла слёзы и уже другим голосом произнесла:

— Ты хочешь, чтобы я осмотрела рану Энди?

Бен кивнул, и они направились в дом. Бен уже послал нарочного в Форт-Ричардсон, чтобы тот привёз оттуда опытного хирурга, но вполне могло статься так, что тот не сумеет найти врача в Форт-Ричардсоне и ему придётся ехать дальше в Форт-Уорт, и искать хирурга там. В результате может получиться так, что пройдут недели, прежде чем врач окажется в районе Реки Пляшущей Птицы. Тогда, наверное, им придётся вместе с Джорджией ампутировать раненую руку Энди, чтобы спасти его от гангрены и смерти.

— Ты поможешь мне сделать всё, что нужно, для Энди? — спросил Бен, кусая губы.

— Я помогу тебе всем, чем возможно, Бен, — ответила Джорджия Роулинс.

Глава 46

Когда люди приступили к расчистке оставшихся после боя завалов и к ремонту дома, они обнаружили в доме два трупа. В погребе, где хранились овощи, валялось тело Седла Волка, а в Славной Норке лежал труп Сета. Пуля попала Сету прямо в глаз, и он, видимо, умер мгновенно.

То, что эти двое предводителей индейцев пробрались в дом в безнадёжной попытке одолеть его защитников, было не случайно. Они просто не могли поступить иначе. Это они уговорили остальных индейцев совершить этот налёт на дом Закари и отступить или возвратиться ни с чем означало покрыть себя несмываемым позором и навсегда лишиться надежд на то, чтобы занять достойное место среди воинов племени кайова. Им надо было или победить, или умереть. И они погибли.

То, что все попытки кайова нападать на белых и грабить их дома обречены и что им придётся рано или поздно навсегда отказаться от этого, понимали лишь считанные вожди этого воинственного племени, такие, как Разящая Птица и Боевой Конь. Всё же остальные считали, что им необходимо продолжать биться с белыми и поддерживать свой авторитет и влияние, совершая бесконечные налёты и нападения на поселения и дома белых поселенцев. Но в действительности кайова были обречены. Появление на земле Техаса новых поселений и новых фермеров означало неуклонное сокращение тех площадей, где раньше вольготно паслись бизоны — основной объект охоты и основная пища кайова. Для защиты новых поселенцев в Техас пришли регулярные войска, пришла кавалерия, и теперь кайова больше не могли безнаказанно грабить и убивать белых и возвращаться на свои заповедные земли, где раньше чувствовали себя в полной безопасности, — их начали доставать и там. Военные экспедиции и налёты, которые предпринимали кайова, стали один за другим заканчиваться неудачами. Был убит самый известный вождь кайова Сатанк, погиб его сын Сидящий Медведь, погиб молодой вождь Белый Волк. Живущий в седле, сын известного вождя Одинокого Волка, также погиб во время очередного нападения на белых. Не прошло и шести месяцев со дня нападения кайова на дом Закари, как в перестрелках с регулярными войсками были уничтожены такие известные воины, как Жёлтый Волк, Взлетающая Птица, Бешеный Пёс, Поющее Дерево, Бешеный Конь и Хромой Волк. Во время этих ожесточённых схваток удалось выжить лишь горстке известных воинов и вождей, но и их — включая Одинокого Волка, Сатанту, Большое Дерево, Небесного Странника, Сердце Женщины, Боевого Орла, Белого Коня и Медвежью Лапу — ждали плен, заключение в тюрьму и последующая отправка в изгнание. А известного вождя Разящего Орла, который начал склоняться к идее мира с белыми и пытаться распространять эти идеи среди кайова, отравили наиболее непримиримо настроенные воины, недовольные подобной мягкотелостью и миролюбием старого вождя.

Между тем количество поселенцев, которые прибывали на земли Техаса, всё возрастало. Они занимали те территории, где раньше свободно паслись бизоны и антилопы, и индейцам-охотникам было больше нечего делать в этих местах — вся живность из них исчезала. Ареал обитания кайова неуклонно сокращался, и им приходилось приспосабливаться к новым условиям жизни, которые были совершенно непохожи на прежние. Приспособившись к ним, они вполне могли продолжать существовать как отдельное индейское племя, со своими законами, традициями и обычаями. Но их прежнее существование в качестве племени грозных воинов, которых боялись все их соседи, было уже невозможно и навсегда закончилось.

После того как за починку и восстановление дома взялось сразу несколько десятков рабочих рук, он преобразился почти мгновенно. В доме починили крышу, переложили и отскребли от крови полы и поставили новые ставни на окна. Снаружи дом обмазали извёсткой и побелили. В преображённом доме установили кровати и разместили на них Энди и Рейчел.

Рейчел почти всё время спала — так она была измучена. Между тем, чтобы взглянуть на неё и выразить восхищение её подвигом, в дом Закари прибывали люди со всего Техаса — знакомые и совершенно незнакомые, желающие оказать героической семье Закари любую посильную помощь и помочь им в это трудное время. Никто уже не вспоминал, что когда-то саму Рейчел презрительно называли «краснокожим отродьем» и считали незаконнорождённым индейским ребёнком, из милости пригретым в семье Закари. Один лишь Зеб Роулинс вспомнил это и, прилюдно признав свои ошибки, извинился перед членами семьи Закари.

И Рейчел, и Энди стали героями в глазах техасцев. Бен не сомневался, что, выскажи сейчас Рейчел любую просьбу, она была бы немедленно выполнена. Но он сомневался, захочет ли сама Рейчел продолжать жить в Техасе, несмотря ни на что...

На третий день после возвращения Бена домой его вызвал на крыльцо работник по имени Родди. Чтобы не тревожить Энди и Рейчел, Бен разговаривал с Родди вполголоса.

— Прошлой ночью индейцы проткнули копьём одну нашу корову. Они сделали это только для того, чтобы досадить нам — убив животное, они даже не взяли мясо. Ни куска. Просто вогнали копьё ей под рёбра и бросили подыхать. Вот так. В следующий раз, боюсь, они нападут уже на нас.

— А какого цвета было это копьё?

— Чёрного, — наморщив лоб, ответил Родди. — Оно было обмотано ремнями из сыромятной кожи, и...

— О, Боже! — застонал Бен. — Где сейчас это копьё?

Бен пожал плечами:

— Да кто-то из ребят взял его ради забавы и скачет сейчас по прерии, я думаю...

После долгих поисков Бену всё же удалось отыскать копьё. Он привёз его домой и стал внимательно изучать. Копьё было примерно на три фута короче, чем обычные копья воинов-кайова. «Чем короче копьё, тем храбрее воин», — гласила старая пословица. Копьё венчал наконечник из тщательно отполированного чёрного дерева, почти такой же твёрдый, как железный. Древко копья в районе наконечника было красного цвета. «Это копьё Бешеного Коня», — прищурившись, прошептал Бен. Он внёс его в дом и стал внимательно изучать.

На другой конец копья был намотан кусок кожи. Когда Бен попытался размотать его, он обнаружил, что на самом конце этот кусок склеен кровью антилопы. Когда он отодрал клеевой слой, кусок кожи начал разматываться, как пергаментный свиток. Когда он полностью развернул его, то увидел, что держит в руках кусок кожи, покрытый рисунками. Бен почувствовал, как его охватило возбуждение. Это было послание Бешеного Коня, адресованное Кассиусу. Ответ шамана племени кайова на тот вопрос, который Кассиус когда-то задал ему.

Закусив губу, Бен рассматривал тщательно нацарапанные на куске кожи рисунки. Они изображали индейца, который передавал белому человеку какой-то подарок. Рисунок ясно указывал на то, что изображённый на нём индеец был Бешеным Конём, а белый человек — Каменной Рукой. Его родным отцом Уильямом Закари...