Страница 307 из 314
— Но почему немецкие оборотни не следили за судьбой своих? — удивился я.
Сириус пожал плечами:
— Не знаю. В этой истории слишком много белых пятен, но теперь ею займётся немецкий аврорат. Римусу удалось договориться только о присутствии в немецкой стае на время расследования.
— То есть, — сердито вопросил я, — вы спалились?
— Местные оборотни вели своё расследование, мы с ними столкнулись буквально нос к носу, — проворчал Сири. — Нам удалось договориться. Ни нас, ни Мицара там официально не было. К тому же, у них там сейчас и без того огромный тайный скандал…
— Из-за детей? — спросил я.
— Из-за третьего ребёнка. Мальчика. Он был магглом, а сейчас будет оборотнем…
— И кто… его? — завис я.
— Один из немецких оборотней. Он обнаружил ребёнка в подвале. Умирающим… в таком состоянии, что, поверь, тебе лучше этого даже не представлять. Кто-то из визитёров гостеприимного дома Вайсмюллеров порезвился от души.
— А, — с облегчением выдохнул я, вспомнив о целительных свойствах укуса оборотней для умирающих. — Так волк его спасал.
— Да. Теперь жизнь мальчика вне опасности. Но, сам понимаешь, вой в магическом сообществе Германии поднялся до небес. Ничего, главное, что ребёнок жив, а немецкие оборотни… отобьются. Тем более что по законам магической Германии они не тёмные твари, а разумные существа, наделённые законными правами.
— Понятно, — протянул я. — Хорошо, что хоть кого-то удалось спасти. Но Сириус, скажи мне, ведь Вайсмюллеры — магглы?
— Вероника Вайсмюллер — стопроцентная маггла, — ответил Сириус. — А вот Фридрих Вайсмюллер — сквиб. Оба знали о существовании магии и люто её ненавидели. То, что к ним в лапы попался маленький маг, они восприняли, как дар небес. Они заставляли ребёнка заниматься всякими непотребствами, а за каждое проявление магии жестоко наказывали.
— И он их по стенке не размазал стихийным выбросом? — поразился я.
— Эти твари умели запугивать детей, — злобно ответил Сириус. — Страх наказания заставлял его запирать магию в себе. К тому же, не забывай про ограничители. Магия копилась внутри мальчика… если бы мы его не спасли — это была бы катастрофа. А Мицар… он сопротивлялся, как мог. Три раза убегал, но его ловили и возвращали опекунам.
— И никого не удивляло, что больной ребёнок с лейкемией удирает из дома опекунов? Никто не заинтересовался Вайсмюллерами? Ладно, аврорату не интересна семейная пара из магглы и сквиба, но опека? Социальные службы? Полиция, наконец? Они-то куда смотрели? Неужели Вайсмюллеры всем давали взятки?
— Хороший вопрос, Гарри, — вздохнул Сириус. — Тут наложилось друг на друга несколько разных факторов. Во-первых, Вайсмюллеры имели покровителя на самом верху. Во-вторых, они жили на отшибе, на бывшем хуторе, неподалёку от небольшого городка. Так что ближайшие соседи лишний раз туда не совались, живя по принципу: “Они оплачивают свои счета и не мешают другим”. Очень удобная позиция, знаешь ли. И в-третьих, они явно были в контакте с неким неизвестным нам магом. Ограничители на мальчике появлялись далеко не сразу. Первый был наложен в два года.
— Это я и сам понял, — кивнул я. — Там ещё какие-то чары были, еле распутал.
— «Цепь Кассандры», — кивнул Сириус. — Помнишь эту историю о троянской пророчице?
— Конечно, — ответил я, — её проклял Аполлон, и с тех пор никто не верил её пророчествам, хотя она всегда предсказывала правду.
— Заклинание «Цепь Кассандры» имеет примерно такое же действие. Человек может говорить чистую правду, но ему никто не верит, более того, его воспринимают, как лгуна, даже если обстоятельства говорят об обратном.
— То есть, бедный Мицар не молчал, но ему никто не верил? — ужаснулся я.
— Именно, — кивнул Сириус. — И, самое неприятное… Я подозревал, что за всем этим стоит Дамблдор…
— А сейчас думаешь, что это не его рук дело? — удивился я. — По-моему, тут его борода из-за каждого куста торчит.
— Торчит, — согласился Сириус. — Но у нас проблемы. Похоже, у нашего Светлейшего в Европе есть могущественный союзник. И это не Гриндевальд, где бы он сейчас ни обретался.
— Почему? — удивился я.
— Потому, что «Цепь Кассандры» может наложить только женщина. Удивительно, что тебе вообще удалось снять это заклятие, Гарри. Видимо, всё дело в Грани…
За этот краткий миг я уже успел облиться потом и воздал хвалу своей универсальной отмазке. Слава Мерлину, Грань… Тот, кто вернулся оттуда, может творить всё, что угодно, и это никого не удивит. Но тогда…
— Сириус, — спросил я, — а ты не допускаешь, что это не женщина? Что это некромант, как и я, побывавший за Гранью?
Сириус почесал затылок:
— Не подумал. Извини. Жаль, а у меня уже целая теория появилась. К тому же, в Европе в настоящее время есть всего пять практикующих некромантов и они не участвуют в подобных играх.
— Ты можешь за это поручиться? Или за то, что кто-то из них не взял себе ученика, а тот… скажем так, покинул учителя, не пройдя полный курс обучения? Вряд ли это стало достоянием широкой магической общественности, а недоученный некромант хуже неучёного.
Сири задумчиво почесал в затылке:
— Ты прав… Но тогда даже не представляю, с чего начинать…
И в этот момент в комнате материализовался серебристый ворон, и голосом Северуса заявил:
— Сириус, ты уже разбудил Гарри? Мы тут вообще-то обедать собираемся, а ты пропал.
— Пошли скорее, — хмыкнул Сириус. — Есть хочу просто зверски. Кстати, как у тебя с немецким? Дядюшка Сигнус хочет, чтобы Мицар пообедал с нами. Может быть, когда мальчик убедится, что он в безопасности, будет лучше идти на контакт…
С немецким у меня было нормально — это в прошлой жизни я знал только «Ихь либе дихь» и «Гитлер капут». А с подачи Вальпурги — попробуй не выучи…
— Может быть, — вздохнул я. — Но на вашем месте я пригласил бы психолога. Или даже психотерапевта…
— А… — сообразил Сириус, — целителя души. Хорошо, может быть, Гиппократ кого-нибудь посоветует. А пока… нам всем следует проявить терпение, Гарри. Думаю, что Мицара придётся дольше приводить в порядок, чем Беренику и Маркуса Флинта.
— Боюсь, что да, — согласился я. А сам подумал, что даже не представляю, как вести себя с ребёнком, чья жизнь на протяжении последних лет была одним непрерывным насилием.
*Гарри прав. Мицар — звезда в созвездии Большой Медведицы, вторая от конца ручки «ковша». Название происходит от арабского «ми зар», что значит «пояс».
====== Глава сто тридцать седьмая. В которой герой почти не появляется ======
Примерно в то время, когда я разговаривал с Сири, в одной из гостевых спален дома на Гриммо, на широкой кровати, застеленной вышитым, мягким бельём, открыл глаза темноволосый кудрявый худенький мальчик. Синие глаза в растерянности разглядывали белоснежный лепной потолок. Мальчик сел и осторожно огляделся. Ему ещё никогда не приходилось видеть такой роскошной обстановки. Тяжёлые вышитые занавеси на окнах, красивые тиснёные обои, наборный паркет, укрытый мягким узорчатым ковром, мебель светлого дерева, отполированного так, что была видна каждая прожилка и проступал неповторимый естественный рисунок.
Мальчик осторожно опустил ноги с кровати на ковёр. Ворс ковра был таким длинным, что маленькие узкие ступни утонули в нём. Что случилось? Как он оказался здесь? Что с ним будет?
Мальчик сделал несколько шагов по ковру и оказался перед большим зеркалом в резной раме. Зеркало отразило его, и мальчик с удивлением понял, что выглядит гораздо лучше, чем думал раньше. Кто-то его вымыл и теперь кудрявые тёмные волосы не свисали сальными прядями, а лежали на плечах красивой волной. С лица и запястий исчезли синяки, да и сами руки теперь не казались такими тощими, а кожа стала золотисто-смуглой. Тёмно-синие глаза на смуглом лице казались очень яркими.
А ещё этот неведомый кто-то переодел его в новую пижаму с корабликами — мягкую и приятно льнущую к телу. Мальчик задрожал, словно в ознобе. Кто бы это ни был, он богат, очень богат. А это значит, что в этом красивом доме он долго не проживёт. Насчёт того, какими были гости его опекунов, мальчик не питал никаких иллюзий. Значит, надо бежать…