Страница 48 из 49
— Я тоже, — кивнула я. — И обещаю, что тоже никогда не предам тебя.
Он вздохнул.
— Если конечно предательством не будет считаться мой выигрыш в настольных играх, или если обгоню тебя в гонках, или смухлюю с калориями в разгрузочный день, или...
Он поцеловал меня.
Я захихикала на его широкой груди.
— Люблю тебя, — пробормотал он. — И всегда буду.
— Хорошо, ведь ты с нами застрял.
— Слава Богу, — благоговейно прошептал мужчина, прежде чем снова поцеловать меня. И потом, напомните мне снова, почему нам так хорошо вместе? Потому что наша любовь взаимна, потому что она основывалась не на одержимости или похоти, а на реальных чувствах между двумя людьми. Которые понимают, что принесут любую жертву ради любви.
Нас предали.
Но сами мы не были предателями. И мне приятно говорить об этом.
Эпилог
ОСТИН
— Ты отлично справляешься, — мой свекр подмигнул мне и обошел вокруг кровати, чтобы взять меня за руку. — Как себя чувствуешь?
— Ох, вы знаете, — я стиснула зубы. — Словно рожаю десятифунтовую гориллу, но в остальном — отлично. Эй, где мое обезболивающее?
Он улыбнулся, его выражение лица очень сильно напомнило Тэтча.
За последние месяцы отношения отца и сына так сильно изменились, что у нас даже проходили семейные ужины, и он выплатил все кредиты Тэтча, чтобы мы смогли начать все сначала. Бракоразводный процесс закончился, и первым делом его отец захотел полученные деньги отдать нам.
Тэтч отказался.
Но отец сказал, что это необходимо, что нам не придется брать деньги, он просто создаст трастовый фонд для маленького мальчика, которого мы ждали.
Поэтому Тэтч принял их, а позже ночью плакал у меня на руках. Кредит на триста пятьдесят тысяч долларов. Исчез. Забыт.
Забавно, как в ту минуту, когда он смог простить обоих родителей, его отец смог простить себя.
— А-а-а! — я вскрикнула, когда живот напрягся, и гигантские невидимые тиски сжали меня словно тюбик зубной пасты. — Это неестественно!
Тэтч был спокоен. Он должен быть спокойным.
Разве папе не полагалось падать в обморок?
— ПРЕКРАТИ ВЕСТИ СЕБЯ КАК ВРАЧ! — рявкнула я ему, когда он нырнул под простыню и принялся обсуждать о бог весть каких местах, которые никогда не должны обсуждаться или разглядываться зятьями или сексуальными мужьями!
— Лекарство прибыло! — Провозгласила Эвери.
Лукас решил подождать в приемной. Умный мужик.
Эвери протянула «МунПай».
— Ты получишь его после того, как очень хорошо потужишься.
— Я ненавижу тебя, очень сильно ненавижу.
Она помахала передо мной «МунПаем».
— Никакой еды! — старший доктор Холлоуэй погрозил мне пальцем. В ответ я показала ему средний палец.
Тэтч рассмеялся.
— Ты в порядке, малышка?
— Больше никогда ко мне не прикасайся. Я уйду в женский монастырь, как тебе такое?
— Тебе просто очень больно.
Он кивнул на вошедшего мужчину в халате и спросил:
— Кто тут хотел эпидуралку?
— Я! Да! Я хочу! — выкрикнула я, а Эвери поморщилась, увидев очередную схватку.
Я потянулась к ее руке и случайно схватила «МунПай», раздавив его и уронив на пол.
— Нет! Мой «МунПай»!
— У меня есть еще, — Эвери похлопала меня по плечу. — Ну, тебе здесь хорошо? Думаю, я тогда пойду... к мужу и... помолюсь... за тебя! Не за меня. Я в порядке.
Не в порядке. Она на двенадцатой недели беременности.
— Это твое будущее! — крикнула я ей вслед.
— Остин, — рявкнул Тэтч. — Это правда так необходимо?
— Ох, не знаю, необходимо ли ЭТО! — Я указала на живот.
Он усмехнулся.
— Люблю, когда ты злишься.
— Вытащи это! — прорычала я. — Это больно.
— Лекарство, — Тэтч поцеловал меня в лоб, моя слабость, и потом кивнул врачу,
который выглядел слишком молодо, чтобы держать такую большую иглу.
— Привет, Остин. Меня зовут Бен. Сейчас я сделаю так, что все это станет похожим на чаепитие с пончиками, хорошо?
Я фыркнула.
— Я сама, как пончик.
— Прекрасно, — он подмигнул. — А теперь повернись на бок, обхвати колени и не двигайся. Как только начнется следующая схватка, ты должна сделать несколько глубоких вдохов, а когда она пройдет, я введу анестезию. Хорошо? Ты почувствуешь легкий укол, потом небольшое давление и все. Но ты не сможешь двигаться.
Я кивнула. Я вся вспотела и сходила с ума. Я ненавидела уколы.
Тэтч немедленно оказался на другой стороне кровати:
— Просто давай пройдем через это вместе, хорошо?
Я не могла говорить, схватки становились все хуже. Я зажмурилась и принялась ждать, пока пытка закончится.
А потом услышала голос Бена.
— Какая сильная. Ладно, поехали.
Я старалась расслабиться, но иголка такая большая, она проткнула мне позвоночник, в конце концов. Одурманенная, я подождала, пока ноги онемеют, и приятно удивилась, когда боль начала рассеиваться и через пять минут совсем исчезла.
— Это чудо! — я могла говорить и функционировать как нормальный человек. — Что это за штука?
— Фентанил, — с ухмылкой ответил Тэтч. — Ни единого шанса теперь, что тебе будет больно, но если вдруг, то просто нажми на эту маленькую кнопку, но не злоупотребляй, хорошо?
Он протянул мен волшебную кнопку.
И я вдруг снова почувствовала себя сильной. Самой собой.
— Я сделаю это, — кивнула я.
Тэтч закатил глаза.
— М-да, думаю, уже можно сказать, что лекарство подействовало, учитывая, что несколько минут назад она всех посылала.
Его отец улыбнулся, и они принялись болтать о футболе, пока я гадала, почему мелкий все еще не решал появиться на свет.
Прошло полчаса. А потом и час.
Я беспокойно листала журнал, когда папа Тэтча осмотрел меня снова и улыбнулся.
— Ты готова?
Я знала, что все нервничали и хотели увидеть малыша. Моя мама была в приемной вместе со всеми, и, скорее всего, мерила шагами ковер.
— ДА! — я бросила журнал на пол и стала ждать. — Мне тужиться или...
— Терпение, — он усмехнулся. — Мы не хотим сильно беспокоить ребенка. — Он взглянул на монитор. — В разгар каждой схватки я хочу, чтобы ты хваталась под коленями и помогала себе тужиться, ясно?
Я кивнула.
И во время следующих схваток я тужилась так сильно, как могла.
Тэтч стоял справа, держал меня за руку и сжимал при каждой схватке.
— Еще пару раз и, думаю, все закончится. Ты рождена, чтобы это делать, Остин.
— Да, — ответила я, больше убеждая себя. — Да. Я справлюсь.
— Люблю тебя, — Тэтч сжал мою руку сильнее, а я снова начала тужиться.
— Вижу головку, — хрипло проговорил Доктор Холлоуэй. — Еще разок, милая.
Я снова напряглась.
А потом давление исчезло.
И мне на грудь положили теплый, крошечный сморщенный комочек. Я расплакалась.
Тэтч тут же принялся помогать медсестре обмывать мальчика, пока отец делал все необходимое.
— Сейчас будет немного больно, — он взглянул на меня. — Нужно извлечь плаценту и
удалить всю оставшуюся жидкость. Ты готова?
Я кивнула, крепче прижав ребенка, когда свекр надавил мне на живот. Я серьезно была готова потерять сознание, если он вскоре не прекратит.
Тэтч смотрел на сверток на моей груди, и из его глаз текли слезы.
— Это прекрасно, — произнес доктор Холлоуэй. — Как организм создает другого человека. — Он поднял что-то большое и синюшное, я чуть не упала в обморок.
— Спасибо, — шепнул Тэтч мне на ухо. — Ты прекрасно справилась.
— На самом деле, я тебя не ненавижу, — пробормотала я, внезапно почувствовав изнеможение.
— Знаю, малышка.
— И не хочу, чтобы ты сбросился со скалы.
— Я в курсе.
— И я действительно хочу, чтобы ты снова ко мне прикасался, — всхлипнула я. — Может, просто не сегодня.
Он усмехнулся.