Страница 5 из 9
Заметила это и Динара.
…На стареньком рафике, в народе называемом «буханкой», подъехал коммерческий директор «Дачи» Петрович. На бортах этой машины сохранилась надпись крупными буквами «СОЮЗ КОМПОЗИТОРОВ СССР».
– Что за сходка? Кира, в чём проблема? – Петрович старался не дышать на гостей, отводил раскрасневшуюся физиономию в сторону. – Кира, кто это?
– Здравствуйте, Борис Петрович! – Серёжа сделал шаг вперёд. – Вы меня узнаёте?.. Прошлый год помните?.. Я – Седой… Кальвадос от меня ещё цел?
– Без проблем… – почему-то именно так ответил Петрович.
Герб Австрийской Республики
…В полутора километрах севернее города, на земле, брошенной уходившими от войны здешними финнами, стоял хутор (позже он сгорел). Почва одичала, заросла бурьяном и мелколесьем, но кое-что культурное осталось. Кроме сохранившихся зарослей шиповника – три низкорослых, похожих на кустарник, деревца – райские яблочки, или ранетка, или, как у нас говорят – «китайка». В пору созревания на этих деревцах листьев не видно – сплошное море созревающих плодов, красных яблочек, скорее, похожих на сливы.
На десерт эти плоды не годятся – мелки и горчат, а вот для…
…Этот-то способ и применил коммерческий директор Дома композиторов Борис Петрович Иванов. Собранный им осенью урожай после шести-семи месяцев упорного труда летом перемещался к Иванову дню во многие ёмкости – вы думаете «вина»? – не только…
Французский яблочный самогон кальвадос, когда-то подаренный Сергеем, стал образцом для подражания.
Таково объяснение загадочных слов Петровича:
– Без проблем…
…Теперь они сидели в кабинете коммерческого директора, на рабочем столе которого стояла та самая Серёжина бутылка из Онфлёра.
Но содержание её, как вскоре выяснилось, было «не совсем то, не французское, но похожее»… И уже располовинено…
– За всё хорошее против всего плохого! – директор был весьма оживлён.
– Петрович!.. Скажите честно – что происходит?
Коммерческий директор приложил палец к губам:
– Уберите собаку!
Крылов позвал своего пса:
– Юсси, рядом… Сидеть…
Пёс недовольно заворчал, но сел рядом.
Пьяненький хозяин кабинета, пошатываясь, подошёл к старинному шкафу с дверью красного дерева.
Юсси недовольно и громко зевнул.
– Там скелет… – шёпотом сказал Петрович, приоткрыв щёлку и заглянув вглубь.
– Чей? – улыбаясь, спросил Форозин.
– Вяйнямёйнена…
Кирсти усмехнулась этому бреду, встала со словами:
– Обед будет в три…
– Я сделаю плов! – вслед за поварихой вскочила и фольклористка.
– Старая шутка – «скелет в шкафу», – выходя из кабинета, сказал архитектор. – Способ уйти от ответа…
– Вот увидите!.. Вот увидите! – взволнованно зашептал директор, дыхнув на Ивана яблочной настойкой…
Экипаж зелёного «КИА» расселился в номерах основного, гранитного корпуса Дома творчества, на втором этаже.
В прежние времена в этих номерах с роялями селились народные артисты СССР, герои социалистического труда, лауреаты Сталинских и Ленинских премий, а уж потом академики и профессора, заслуженные артисты и редкие иностранные гости – Легран, например, или Пендерецкий. Всех остальных размещали по деревянным дачкам «на двоих» с простенькими пианино. Как говорили тогда – «в теплушках».
Теперь всюду царила пустота. Но в шкафах ещё оставалось чистое бельё, постели были заправлены.
Музыкальные инструменты ещё стояли на месте – это были тяжёлые неподъёмные рояли. И в коридоре печально звучала одна нота «ре» – кто-то настраивал очередной «Красный октябрь».
…Погранзастава «Вяртсиля – Ниирала» ближайшая к Сортавале. С российской стороны жизнь кипела – десятки лесовозов, нагруженных золотистыми стволами отборных сосен, ждали под дождём отъезда в Финляндию.
В окошке заставы, смотрящем на финскую сторону, скучал молодой пограничник. Возле него на дороге – никого.
Но вот он оживился. Появился аккуратный новенький автомобиль, который у нас назвали бы «каблук». В чёрной блестящей машине «Форд-Транзит-Коннект» только водитель. Он вышел из-за правостороннего руля. На нём полупрозрачный пластиковый плащ с капюшоном – защита от дождя. На голове твидовая двухкозырка… В зубах трубка.
Он подал документы изнывающему от скуки российскому сержанту-пограничнику.
– Яков Семёнович Лянин, – прочитал страж российской границы.
– Симонович, – поправил прибывший.
– Почти как Ленин… Едете делать революцию?.. Пора?.. – неуклюже пошутил сержант.
– Еду прямо в Мавзолей… – без тени улыбки ответил, затянувшись трубкой, водитель «каблука», – …на Красную площадь.
Весельчак-пограничник, хохотнув, пару раз хлопнул печатью по бумагам гостя:
– Прошу вот тут отметочку…
Приезжий чиркнул шариковой ручкой.
– Скатертью дорога!.. – шутник с удовольствием втянул носом аромат трубочного табака и ещё раз неудачно заметил: – «Курить – здоровью вредить».
– Чьему здоровью? – вновь приехавший даже не обернулся.
…В проёме двери номера «Дачи Маннергейма», где остановился Иван Крылов, появилась странная фигура старичка то ли в белом поношенном халате, то ли в коломянковой толстовке.
– Вы тоже из санэпидстанции? – шепотом спросил дедушка.
– Нет… – отрезал Иван.
– Ну, слава богу! – старичок вошёл в номер и представился: – Пётр Ильич… Но не Чайковский, а всего лишь настройщик… Залесский. Жалко инструментов… Вот я их и поддерживаю… Здравствуй, хаски, – обратился он к собаке.
Неожиданно Юсси подал ему лапу, и они поздоровались.
– Как тебя зовут, хаски?
– Юсси, – подсказал хозяин собаки.
– Ты тоже финн? – улыбнулся старичок. – Есть у меня друг в Хельсинки, твой тёзка – Юсси Коганен… Тоже настройщик, только органный… У него жена русская – Прасковья, отсюда – из Карелии… Сам-то он, правда, из Одессы.
– Много ли здесь местных, не приезжих? – спросил Иван.
– Например, я… С Валаама… – не без гордости сказал господин Залесский. – И в финское время там жил, и в советское, и теперь – в российское. Настраиваю монастырские звонницы… И сейчас слежу за ними… Правда, мало сил…Чем кормите собаку?
– Сухой корм с собой… Фарш – в супермаркете.
– Лучше я дам ему нашего ладожского сига – свежайшего. Мы сами едим его сырым, – и настройщик вышел…
…Тем временем в просторной кухне на задних пределах старинного дома познакомившиеся девушки приступили к сочинению обеда.
Всю кухню заполнял запах огурцов, которых, тем не менее, не было видно.
– Теплица? – поинтересовалась Динара.
– Нет! – засмеялась Кирсти. – Это корюшка, наша, ладожская… Единственная рыба, которая не пахнет рыбой. Будет уха… Чудесная чистая рыбка.
– Кристина, я правильно вас назвала? – обратилась с молодой поварихе Динара. – Я её почищу…
– У неё нет чешуи… И зовите меня просто – Кира… К ухе будут калитки – пирожки из полбы с картошкой.
– Серёжа рассказывал про ваши пирожки…
– Да уж, Седой их поел вдоволь!.. А всё равно не потолстел.
– У меня есть всё для плова, нашего – бурятского.
– Наверное, его лучше на ужин?..
…В комнате, где поселился Крылов, снова появился Пётр Ильич, держа в руке кювету с серебристой рыбой.
– Сиг «по-старофински»… Можно?
– Юсси, бери… – скомандовал Крылов.
И собака с хрустом перекусила сырого ладожского сига.
– Ему бы сейчас мороженой тресочки, чего-нибудь морского… – улыбнулся настройщик…
– Я вижу, вам нравятся собаки.
– Был тут у нас славный пёс, огромный, косматый, жил возле кухни, имел даже свою будку… И вот сбежал!..