Страница 16 из 18
Надежда, к моменту нашего разговора ставшая опытной паломницей и одним из лидеров местной православной общины, демонстрирует в своем рассказе хорошее знакомство с православным религиозным фольклором. Это знание позволяет ей объяснить, почему ее мужу трудно стоять на церковной службе: дело не в его слабой воле или недостаточном желании, а в кознях дьявола. Как и в случае с заблудившимся паломническим автобусом, верующий здесь лишается агентности. Согласно этому и многим подобным рассказам, основное усилие новоначального верующего состоит не в борьбе с собой, не в осознанном изменении своей личности, преодолении разрыва между прошлым и настоящим, между до и после обращения, а в приспособлении себя к наследию предков, «своему» коллективному прошлому.
Если с точки зрения церковно-нормативного подхода главное для прихожанина – регулярное причастие и участие в жизни церковной общины, то с точки зрения верующего признаком вливания в тело Церкви является способность «выстоять службу до конца», не испытывая при этом физического неудобства и усталости. Конечно, любой священник одобрил бы это, объяснив попутно, что приучение к службе означает знание порядка ее следования, что практически приравнивается для не изучавшего специально литургику мирянина к «пониманию» или, скорее, привычке. Так, в стихотворной «Памятке идущего в храм», находящейся на дверях одной из церквей Свердловской области, перечисляются правильные действия верующего во время церковной службы – внешние (относительно своего поведения) и внутренние (обращенные на работу над своими чувствами):
В комплекс православного этикета включается и умение выстоять службу до конца, а все усилия по воспитанию правильных мыслей и чувств должны привести к тому, что человек «полюбит Божью службу», т. е. воспитает в себе определенную привычку сердца.
Настоятель храма, в который ходит Надежда, принимавший участие в нашем разговоре, говорил, что и дети должны выстаивать службу от начала до конца и что его малолетние чада, включая двухлетнюю дочку, именно так и делают: «стоят, как свечки, и ничего – не жалуются, не ноют». Для него, как и для Надежды, воспитание православного тела – важный способ церковной социализации:
Когда он службу не видит, не слышит и не понимает… Понятно дело, ему будет и пять, и шесть, и девять лет, он будет к храму относиться как к игровой площадке, он так же будет бегать. Но если он пришел в храм вместе с родителями в начале службы, стоит рядом с мамой и рядом с папой, смотрит, как они крестятся-молятся, видит, что перед ним… Они стоят впереди и видят всю службу, да… Все входа, царские врата, алтарь видят, священника видят, хор слышат, да… Они спокойно выстаивают[26].
Итак, успешно воцерковившийся российский православный способен выстоять службу без труда, не страдая. Именно это подчеркивают православные в своих нарративах обращения. Замечу, что в православных общинах за пределами России в храмах устанавливаются скамейки вдоль стен, и на них всегда можно сесть.
Далеко не все паломники способны и, что важнее, готовы выстоять церковную службу. Они охотно будут делать покупки в церковной лавке, ставить свечки к иконам или, если погода позволяет, сидеть на лавочке или другом подходящем месте у церкви, наслаждаясь свежим деревенским воздухом, пока идет литургия – обязательный элемент паломнической поездки. Паломничество предлагает им другие способы пережить путешествие как испытание.
Дискомфорт как испытание
Если в прошлом паломники проделывали свой путь к святыне пешком, преодолевая десятки, а то и сотни километров, и даже могли часть пути проползти на коленях, современные паломники пользуются достижениями прогресса и перемещаются на транспорте. Пожалуй, именно этим автобусники отличаются от другого типа паломников – тех, кто участвуют в многокилометровых пеших крестных ходах в России (см., напр.: [Rock 2012]), или в недавно придуманном польскими католиками Экстремальном крестном пути [Секерски 2016], когда участники, в основном молодые, преодолевают от 30 до 100 км по бездорожью, проходя 14 станций крестного пути Христа, или в также недавно возникшей практике среди шведских лютеран совершать пешие паломничества, в которых проделываемый совместно путь важнее, чем собственно место паломничества [Davidsson Bremborg 2013]. Во всех этих случаях организатором паломничества выступает официальная церковь, и участвуют в них обычно такие христиане, которых мы в этой книге называем прихожанами. Сакральное место, к которому они направляются, является поводом, а не главной целью паломничества, поскольку святость располагается не в трудно досягаемом месте, а в самой паломнической группе: в священниках, которые с ней идут, религиозных символах (хоругви и иконы у православных, кресты в руках католиков) и т. п. Иными словами, такая группа не идет в особое место, чтобы приобщиться к сакральному, как бы она его ни понимала, она переживает «присутствие» священного во время самого своего пути, который должен быть особым: трудным, как в Экстремальном крестном пути, либо красивым или исторически ориентированным, как у шведских лютеран.
В российском автобусном паломничестве основным испытанием, необходимым для превращения путешествия в паломничество, является ограничение в комфорте. Кроме длительного переезда в автобусе, часто старом, наполненном запахами выхлопных газов и бензина, c неработающей системой вентиляции и грязноватым салоном, телесным испытанием для паломников становится питание. Не все паломнические поездки предполагают возможность получить горячее питание, и далеко не во всех поездках можно самостоятельно найти место, где можно было бы «нормально» поесть. Бедность и неразвитость инфраструктуры, с которой регулярно сталкиваются паломники, перекодируется ими, по подсказке руководителя группы, в особое качество таких мест – их аутентичность, незасоренность урбанистической реальностью, которая в их глазах подразумевает одновременно комфорт и символическую загрязненность. В тех же случаях, когда поездка к святому месту рекламировалась как культурно-познавательная, ее участники могут пережить глубокое разочарование.
Однажды мне пришлось участвовать в путешествии на остров Коневец, устроенном одной организацией для руководящих сотрудников и административного персонала. Для организации поездки инициаторы обратились в светское турагентство, рекламировавшее этот маршрут как один из своих особых интеллектуальных туров. Гости, привыкшие к высокому уровню комфорта, снисходительно осматривали бедный, восстанавливавшийся монастырь, послушали мужской квартет в отдававшем гулким эхом помещении все еще не отреставрированной церкви и предоставленного монастырем экскурсовода, чей рассказ трудно было назвать высокоинтеллектуальным. Все это было терпимо, хотя и странновато. Недоумение возросло в момент, когда гости проголодались: оказалось, что на острове практически невозможно поесть. Поскольку группа была светская, монастырская трапеза ей не полагалась, а в скудном ассортименте кафе были только несвежие блинчики и какие-то пакетированные соки. Неразвитость туристической инфраструктуры говорит не только о бедности монастыря; она прежде всего говорит о том, какого рода гостей он хочет видеть.
25
Хотя это стихотворение обычно вывешивается как анонимное и существует по законам фольклорного текста, т. е. допускает вариативность, у него есть автор – игумен Виссарион (Остапенко). URL: http://bogistina.info/stichi/vissarion/pamyatka.shtml. Я благодарна за указание на авторство Ольге Шестопаловой.
26
Интервью с о. Алексием 1978 г.р., Свердловская обл., 07.2013.