Страница 15 из 18
«Дорогие мои паломники, мы едем в паломничество для того, чтобы приехать с радостью… с душой, а у нас появилось в автобусе какое-то зло, и боюсь, что виновата в этом я». Все замолкли сразу, потому что я для многих послужила искушением, и я ко всем подошла и попросила прощения. Понимаешь, поклонилась в землю, а той, которая больше всех… так сказать, организовывала против меня, подарила [специально для этого купленный] дорогой молитвослов.
Публичное извинение немедленно прекратило конфликт, установило моральное превосходство извинившейся и, конечно, способствовало восприятию группой себя как (временной) религиозной общины.
Еще один действенный, риторический, способ разрешения конфликтов в паломнических путешествиях и вообще в православной среде – это указание на внешний источник или катализатор конфликтов. Как судьба общины на колесах зависит не от компетентности организаторов путешествия или исправности транспортного средства, а от непостижимой божественной воли, так и препятствия, возникающие на пути паломников, включая межличностные конфликты, объясняются вмешательством внешних сил. В православной культуре считается, что бесы особенно активны рядом со святыми местами, так что конфликты и ссоры в паломнической группе лишь свидетельствуют об объеме благодати, ожидающей путешественников на святом месте или уже воспринятой там.
Расставляемые бесами ловушки-искушения подстерегают паломническую группу на ее пути от места повседневного обитания к святому месту, так что упоминание трудностей, физических и эмоциональных, создает то самое ощущение усилия, которое необходимо для любого паломничества. Активность бесов не только указывает на святость места, к которому едут паломники; искушения насылаются на каждого отдельного человека, который в ходе паломничества становится лучше, чище. Таким образом, паломничество становится не приключением, а испытанием, и все неудобства и сложности пути переводятся в риторику преодоления трудностей и изменения себя.
Тело паломника
Марсель Мосс в своем эссе 1934 г. «Техники тела», которому П. Бурдьё во многом обязан своей теорией практик и понятием габитуса, пишет, что «[т]ело есть первый и наиболее естественный инструмент человека» [Мосс 1996б: 248]. Мосс показывает, что разные культуры воспитывают разные тела: британские солдаты маршируют не так, как французские, и английский полк не способен маршировать под музыку французского военного оркестра, как бы ни старался [Там же: 244]. Он пишет, что девушку, которая воспитывалась в монастыре, легко узнать по походке, поскольку, как правило, она ходит со сжатыми кулаками, именно так, как ее научили. У современного православного человека, пожалуй, не будет такой особой походки или других очевидным образом отличающих его телесных характеристик. Разве что образцовая православная женщина станет носить длинную юбку в повседневной жизни. Однако чему должен обучиться воцерковляющийся, т. е. проходящий процесс религиозного обращения, человек, так это особым телесным навыкам, необходимым, чтобы правильно вести себя в сакральном пространстве, в церкви или квазицеркви (месте паломничества).
О религиозном обращении
Понятие религиозного обращения в научной литературе обычно связывают с переходом верующего из одной религиозной группы или системы в другую (из христианства в ислам, из язычества в христианство и т. п.). В антропологии религии религиозное обращение (conversion) обсуждается обычно в связи с «заново рожденными» христианами – последователями протестантских церквей, считающими, что в результате обращения человек становится совершенно другим, новой моральной личностью. В речевой культуре последователей этих церквей рассказ о религиозном обращении стал особым нарративным жанром. Такой нарратив строится вокруг идеи темпорального разрыва – смерти старой («ветхой») личности и рождения личности новой (см., напр.: [Harding 1987; Engelke 2004b; Robbins 2004]). Хотя на практике религиозная социализация «заново рожденных» оказывается длительным процессом, нарратив религиозного обращения, который каждый из них усваивает и умеет рассказывать, заставляет их верить в то, что «рождение свыше» происходит, как любое рождение, в краткий срок и не имеет обратного хода [Coleman 2003; Кормина 2013].
Наряду с такими – образцовыми – нарративами обращения, которые подчеркивают темпоральность разрыва, с относительно недавнего времени стали изучаться и иные типы историй обращения, а именно такие, в которых обретение «правильной веры» происходит в результате длительного самостоятельного поиска. Такой поиск осуществляется не во внешнем мире, а внутри себя, когда в результате определенной внимательной работы над собой достигается состояние, которое последователи религий нью-эйдж назвали бы «осознанностью» [Андреева 2017: 80], и обнаруживается некая изначальная религиозная личность. Как показывает Даниэль Винчестер в своей недавней работе, и мои интервью с двумя десятками православных священников в США подтверждают это наблюдение, похожие рассказы о длительном религиозном обращении характерны для православных американцев. Его информанты, имеющие, как правило, длительные и богатые религиозные биографии, связанные с пребыванием в разных христианских церквях (и, что важнее, культурах), рассказывали о своем превращении в православных как о постепенном раскрытии своей «латентной православной личности», о том, что на самом деле они все время искали [Winchester 2015]. Как справедливо пишет Винчестер, и для «заново рожденных», и для тех, кто ищет в себе латентную религиозную личность, рамкой для истории обращения оказывается выстраивание себя нынешнего в сравнении с собой прежним. Асимметрия между собой «ветхим» и собой обретшим правильную веру обепечивает сюжетную линию подобного рассказа.
Мои российские православные информанты лишены такой возможности. Вместо гордости за самостоятельный поиск и ответственные поступки (например, признание своей прошлой жизни грешной и принятие решения о рождении заново) они испытывают либо неловкость оттого, что неважно знакомы с «традицией предков», либо возмущение тем, что другие не следуют этому единственно правильному пути. Превращение религии в традицию может преобразовывать ее в подобие гражданского долга или обузу. Об обращении россиян в православие говорить не принято, вероятно, по причине того, что эта религия по умолчанию считается традиционной, т. е. процесс религиозной социализации понимается не как религиозное обращение, а как возвращение к собственным корням. В исследовательской литературе вместо понятия обращения применительно к российскому православию обычно используется понятие воцерковления, за которым кроется нормативное, собственно церковное, понимание того, что же значит быть правильно и полностью православным. Между тем, если обратиться к рассказам самих верующих об их превращении в православных, в них обнаруживаются некоторые черты, общие с классическими рассказами о религиозном обращении. Такой специфической чертой, в частности, является упоминание о приучении тела верующего к участию в долгой церковной службе, так что он или она становится способным «стоять, как свечечка» и «выстаивать службу до конца».
Одна из моих уральских информанток Надежда начала ходить в церковь в начале 1990-х годов сравнительно молодой женщиной, когда в ее деревне в церкви бывали «только бабушки». Тогда же она привела туда и своего мужа.
Он стоит и говорит: я не хочу стоять в храме. У меня под ногами угли. Пошли домой. Я говорю, не, не, будем, надо стоять службу, бабушки сказали, что надо достаивать службу и как Иисус ходить. А под ногами угли… Он возмущается, кричит, пошли домой! Я говорю, не, не пойдем… Я давай “Богородице” читать, молиться, да “Отче наш”… Я знала только эти молитвы, больше ничего не знала… И мы достояли службу. Он пришел домой, лег отдохнуть. И он во сне увидел ангела светлого и темного. Вверху в небе дерутся, один другого бьет. Говорит, ой, бил-бил черный белого, то белый бьет. А потом белый-то как ударит черного, и тот сразу как… ну, темной вода, говорит, стала. А светлый-то, говорит, подошел ко мне, обнял меня и говорит: сейчас я навсегда с тобой буду. И все, и вот с того времени мы стали достаивать службу[24].
24
Интервью с Надеждой 1958 г.р., Свердловская обл., 07.2013.