Страница 3 из 5
Кто как кружится?
Есть распространённое заблуждение, которое гласит, что выбор ударения в этом слове зависит от значения и соответствующего контекста. Например, если речь идёт о головокружении, мы скажем: «Голова кру́жится». А если наблюдаем за девушкой в танце, то подумаем, что она кружи́тся. К счастью, в этом случае от споров нас спасает любимая многими вариативность, которая присуща формам глагола. С инфинитивом особо не разгуляешься (кружи́ть, кружи́ться), но как только мы начинаем его спрягать, картина меняется: кру́жится/кружи́тся, кру́жишься/кружи́шься, кру́жимся/кружи́мся, причём вариант с ударением на первый слог более предпочтительный.
Вы наверняка когда-нибудь задумывались: а что влияет на эту предпочтительность? К счастью, не вкус автора словаря (по крайней мере, мы на это надеемся), а вполне объективный фактор – частотность употребления того или иного варианта в литературной речи. Обратите внимание: не в обыденной. При фиксации акцентологических норм учитывается именно соответствие эталонного варианта культурно-языковой традиции, даже если в обширном узусе он встречается гораздо реже и, как говорят носители, «режет слух». Для чего это делается? Для сохранения традиционных образцов русского ударения, которые употребляют культурные и образованные люди. Так объясняют свою позицию многие лексикографы, и нам остаётся только принимать её, если мы рассматриваем словарь как авторитетный источник, отражающий литературные нормы.
Четверть часа́
Если вы откроете все современные орфоэпические словари, то увидите, что в рамках словосочетания «четверть часа́» у часа единственно верным признаётся ударение на последний слог. Вроде бы мы имеем дело здесь с формой единственного числа родительного падежа: четверть [чего?] ча́са. Почему же тогда словарные фиксации опять противоречат узусу?
Как это ни странно, ответ мы найдём в истории древнерусского языка. Раньше в нём было три категории числа: единственное, множественное и двойственное. Со временем понятие множественного числа вытеснило двойственное, потому что на смену конкретной множественности предметов пришла абстрактная (один – единственное число, два и более – множественное).
Всё это и дальше хранилось бы на задворках памяти поколений, если бы отголоски двойственного числа не проявляли себя в языке по сей день. Среди них – счётные формы таких существительных, как ряд, шаг, час.
На их примере мы и рассмотрим этот лингвистический фено́мен. Если проведём аналогию с корнем пол-, существительными треть, четверть и употреблением существительного час в счётной форме с количественными числительными, увидим некую закономерность: два, три, четыре часа́/ряда́/шага́, полчаса́/полряда́/полшага́, треть часа́/ряда́/шага́, четверть часа́/ряда́/шага́. Это не формы родительного падежа единственного числа, как кажется на первый взгляд. Мы имеем дело с формами именительного падежа двойственного числа, о котором давно не пишут в современных школьных учебниках, что ведёт к искажённому восприятию подобных словосочетаний.
Теперь вы понимаете, почему словари рекомендуют говорить «четверть часа́»? Даже несмотря на то, что 95 % носителей языка предпочитают ставить ударение иначе. Возможно, опять-таки в будущем всё изменится, но сейчас – такой языковой устойчивости можно только позавидовать.
Пере́сланное сообщение
С распространением в мессенджерах функции «Переслать сообщение» многие всё чаще задают вопрос: куда ставить ударение в слове пересланное?
Авторы словарей единодушны: на второй слог – пере́сланное.
Это объясняется следующей закономерностью: если инфинитив оканчивается на ударное -ать (-ять), то в форме прошедшего времени страдательного причастия с суффиксом -нн- ударение падает на второй слог от конца основы (окончание в основу не входит): пересла́ть – пере́сланный, написа́ть – напи́санный, надиктова́ть – надикто́ванный.
Подростковый
Не удивляйтесь, если услышите из уст старшего поколения что-то о подро́стковой инфантильности. Потому что, разумеется, в их время было всё по-другому, даже ударение в этом прилагательном! Ещё каких-то 20 лет назад единственно верным признавался вариант подро́стковый, хотя, конечно же, в реальности многие говорили иначе. Это и позволило образцовой норме сдаться и пустить к себе допустимое на первых порах ударение подростко́вый.
Сейчас же, на момент сдачи рукописи, словари наделяют равными правами на существование и старое, и новое ударение. Так что выбор за вами.
Форзац и апостроф
У этих существительных похожие одна на другую истории: ещё недавно нормативными считались варианты с ударением на первый слог – фо́рзац и апо́строф, они же были единственными. Объяснялось это происхождением и перешедшим ударением из языка-источника: форзац восходит к немецкому Vо́rsats, а апостроф – к греческому ἀπόστροφος.
Со временем всё изменилось: сейчас всё чаще можно услышать варианты форза́ц и апостро́ф, что и находит отражение в авторитетных источниках. Так, например, в «Словаре трудностей русского языка для работников СМИ» М. А. Штудинера (2016) вариант форза́ц указан как единственно верный, а в «Словаре ударений русского языка» И. Л. Резниченко (2017) и в «Словаре трудностей русского языка» Н. А. Еськовой (2014) – только фо́рзац. И также во всех перечисленных – только апостро́ф (и даже со специальной пометой «не рекомендуется апо́строф»).
Почему произошла эта трансформация? Из-за сильного влияния одной из тенденций – смещения ударения на конец основы. Этот процесс традиционно называют «прогрессивным перемещением»: вы можете часто его наблюдать в любого рода заимствованиях, особенно в англицизмах (ма́ркетинг → марке́тинг, дже́нтльмен → джентльме́н – сейчас нормативными признаются оба варианта, процесс перемещения ударения ещё не завершился).
Особняком здесь стоит существительное на́хзац. Так называется задний форзац, элемент, скрепляющий книжный блок с задней стороной переплётной крышки. Казалось бы, здесь должен был сработать закон аналогии, но нет. Ударение в нём сохранилось на первом слоге и вряд ли изменится, потому что этот термин используется раз в пятилетку – даже издатели называют заднюю часть книги обычным форзацем.[1]
Секрет русской Флориды
Бытует мнение, что во всех заимствованиях должно сохраняться то ударение, которое было в языке-источнике. Это заблуждение. Не должно! Потому что чаще всего русский язык обрезает таким новичкам крылья и заставляет жить по своим законам. Где-то это происходит сразу (например, нем. Absatz сразу прижилось как абза́ц с ударением на второй слог), а где-то растягивается на десятилетия: до сих пор нет единой нормы у «бармена» – одни авторы (например, Штудинер, Еськова, Резниченко) фиксируют ударение на первом слоге, как в английском языке, другие (Розенталь и Теленкова) – на втором, как оно постепенно приживается в русском.
Развитие этой тенденции проще всего проиллюстрировать на иноязычных топонимах. Вы наверняка если не участвовали, то точно были свидетелями споров о «правильности» ударений в таких названиях, как Бали, Катар, Шри-Ланка, Флорида, Вашингтон и многих других. Обычно аргумент одной из сторон звучит так: «Я был(а) в США, там никто не говорит Флори́да, как у нас. Надо принимать во внимание исторические корни слова, каким бы оно ни было». Другая же сторона с ухмылкой отвечает: «Да? Ну, давайте тогда идти до конца: называть Рим – Ромой, Флоренцию – Фиренце, Париж – Пари и так до бесконечности».
1
Не совсем так. В издательском деле слова форзац и нахзац используются одинаково часто – и именно с ударением на первый слог, – для обозначения двойного листа бумаги, соединяющего книжный блок с переплётом в начале и в конце книги по отдельности. Однако если речь идёт сразу и о форзаце, и о нахзаце, то говорят просто форзацы – с ударением также на первый слог. – Прим. ред.