Тетради

Все ребята из местных поспешили потихоньку скрыться. Остался Валера, который оказался другом мотоциклистов, продавщицы, мы да наши ночные гости.

Обстановка накалялась. Но тут гитарист, сидевший до этого молча, отложил гитару, ринулся прочь в темноту и рухнул в траву. Послышались нечленораздельные звуки и бульканье. Его рвало. Это разрядило обстановку.

Выяснив, что мы приезжие и никак не могли обещать выдать «здюлей» их другу, оставшиеся на ногах налётчики сменили гнев на милость и, рассевшись у костра, уснули.

В траве булькал гитарист. Оскорблённый вождь сей хороброй дружины продолжал беседу с Ольгой, всё отдаляясь от нас.

Я думал, что Оля говорит с ним лишь для того, чтобы оградить нас от его посягательств. Но вскоре понял, что их связывает большее, нежели я предполагал. Так его, пьяного и некультурного, она предпочла нам – умным и интеллигентным.

Вот она, жизнь, какова. Любовь-морковь!

Взошла луна. Небо было чисто и прекрасно. Гитарист проснулся и подсел к костру. Он беспрестанно играл что-то невразумительное. Или, склонившись над гитарой, впадал в забытье. Но, встрепенувшись, начинал играть снова.

Его брат, бывший менее всех пьян, оказался ленинградцем и утверждал, что не все ленинградцы такие плохие, как он. Нам пришлось с ним согласиться. На наивный вопрос Светы, каково же по численности население Ленинграда, он ответил: «Миллион человек, причём больше половины приезжих». И никак не хотел поверить, что миллионов этих четыре, если не пять.

Наконец вернулись отлучившиеся любовники. Костёр догорал. Саша давно напрашивался к девкам ночевать. Теперь уже мы хотели осуществить это только для отдыха. Продавщицы решили устроить нас в магазине, причём вместе со всей этой конторой, которую они не хотели отпускать, боясь за их здоровье по причине пьяной езды на мотоциклах. Тут выяснилось, что в наличии имеется лишь один мотоцикл, второй же был утерян героем-любовником по дороге у какой-то лужи, после того как он свернул с большака.

Было темно, и поиски его длились довольно долго. Наконец проснулся второй водила. Сильно покачиваясь, он сел на мотоцикл. И тут случилось чудо: совершенно пьяный «каскадёр» так лихо спустился с горы с Валерой на заднем сиденье, что у всех трезвых, а к ним я отношу и нас, захватило дух. При свете фары они нашли-таки мотоцикл и притащили его наверх.

Гитарист уже не спал, а играл беспрерывно. Его брат сказал: «Сейчас-то он что-о играет, пьяный. Вот когда трезвый – так поёт, так поёт!»

Уже заря осветила кусок неба. Девки повели нас ночевать. Их ухажёры со дружиною послушно остались на горе ждать. Мы тепло распрощались. Каскадёры оказались вполне добрыми и хорошими ребятами. А выпили они, по их словам, «всего-то ничего – бидон бражки».

Нас привели в магазин и указали на постель за занавеской в служебном помещении. Девки удалились. Мы лежали на ящиках, устланных чем-то мягким. Рядом стояли коробки с макаронами, зимними шапками, нашей любимой солянкой и резиновыми ботами. Вокруг обилие водки, причём различных сортов. В магазине имелись также шампанское и коньяк. Вина не было.

Я тиснул побольше конфет, и мы улеглись. Саша поминутно вскакивал и требовал, чтобы мы открыли водку, а утром выложили за неё последнюю пятёрку. Он утверждал, что спать на водке и не пить её он не в состоянии, я же был не в состоянии пить водку, а на вино согласился бы с удовольствием. Но на шампанское денег у нас не хватало, а обманывать девок нам не хотелось.

Наконец он угомонился, и мы стали жалиться друг другу на вероломство девок, не оценивших и не вознаградивших всех наших достоинств, а довольствующихся, причём с радостью, обществом пьяниц и матершинников. К тому и другому пороку (на словах) они относились очень отрицательно. Я вспомнил о милой почтальонше. С этим и заснул.

Проснулся под утро, совершенно не понимая, где нахожусь. Как понял – улыбнулся и уснул снова.

Продавщицы разбудили нас в шесть часов, отперев замок магазина. Они проводили протрезвевших мотоциклистов только что, всю ночь не спали, с ними был Валера – верный спутник Светы, чем и заслужил он мою симпатию. Думаю, связь их вполне непорочна, что кажется мне странным для местных нравов. Хотя кто их знает, насчёт нравов и связи. Мы за эту ночь поняли, что многое не понимаем.

Попили чай с пряниками и, распрощавшись, отправились на остановку. Долго ждали автобуса, совсем прозябли. Наконец автобус пришёл. Поехали. Проезжали те места, через которые так весело вчера добирались до Самсонихи. Наконец я всё-таки увидел Новоржев. В нём особенно запомнились разные плакаты и вывески, выполненные местными художниками. Трогательно и смешно.

До Пушкинских Гор добирались порознь. На почте ждала радость: добрая моя мама прислала телеграфный перевод, и не на 50–60 рублей, как я просил, а на все восемьдесят! Отпраздновали пивом, рисом и эстонской колбасой. И после – пивом в нашем традиционном буфете.

В кафе за нашим столиком сидела чопорная пара молодых прибалтов: аккуратно одетых и помногу оставляющих в тарелке. Мы же, грязные и голодные, производили, наверное, на них омерзительное впечатление: «Ох уж эти русские!» Я даже закашлялся от напряжения.

Вечером писали и ничего не пили.

19-20.07.84. Писали мало и неважно, мотались в Пушкинские Горы за пивом. Чего-то пили.

Сил больше нет! Пора домой!

21.07.84. Утром приехала Оля Флоренская. Да ещё и с Кузей, которого отпустили с работы на неделю. О писании и речи уже быть не могло. Вышли гулять. По дороге нас встретил «Икарус» с Мишей Глазомицким. Поехали в экскурсбюро, потом отправились в Святогорский монастырь, где попали на выставку академистов, в т. ч. и наших знакомых. Понравились работы какого-то негра: пейзажи с корпусом Святогорского монастыря (сейчас в нём общежитие для одиночных экскурсантов), с могилой Пушкина и ещё один, не помню что. У остальных написано лихо и плохо. Как и следовало ожидать.

Хранитель монастыря повёл нас на колокольню. Спустившись, отправились в ресторацию. Отобедали на славу с пивом по два рубля. После зашли в магазин и купили две бутылки водки, дабы идти в гости к А. Мы с Сашей вернулись купить что-нибудь поесть: потратились на баночку рыбки, бутылочку «Стрелецкой» впридачу и две «Агдаму». Догнали наших друзей, в гостях славно попили и поели. Хозяева – А.– очень милые люди. Миша рассказывал всякие диссидентские истории. Потом добрели до Михайловского. Оттуда домой. Дома изрядно выпили.

О. и А. Флоренские, А. Филиппов в Тригорском