Зимняя жемчужина

Однажды папа по какой-то причине не смог поехать в воскресенье, и расстроил меня до крайности, вплоть до плохих отметок в школе. В следующий выходной история хотела повториться, но отец успокоил:

– Поедешь без меня, но во всём будешь слушать Якова Максимыча, и от него ни на шаг. Понял?

Обрадованный я спросил:

– Это ты про Барабульку?

Папа строго заметил:

– Не вздумай назвать его так! Яков Максимыч или дядя Яша! Только через несколько лет мне удалось услышать историю этого прозвища. А дело было так.

Яков Максимович слыл очень умелым и удачливым рыболовом, в любое время года, но скрывал некоторые свои секреты. Соплеменники, увидев, что он вытащил хорошую рыбину, поначалу спрашивали:

– Что поймал Яша?

На что был неизменный ответ:

– Барабульку.

И без комментариев, хотя барабулькой были иногда огромная щука или приличный лещ, вовремя спрятанные от посторонних глаз. Впоследствии его стали так и называть «за глаза», а в присутствии – по имени-отчеству, настолько авторитет в рыбалке был непререкаем. Как-то летом он не мог рано встать после обильного застолья (была у него определённая слабость к спиртному). Лещ играл в нескольких местах напротив деревни, а брать не брал. Решили разбудить Барабульку – он-то покажет, где будут поклёвки. Подняли, опохмелили, да видно переборщили – идти не может. Тогда на руках отнесли его в лодку, объяснили, где играла рыба, и стали ждать. Он долго кружил по омуту, наконец, опустил якорь, забросил спиннинг-донку и через пять минут уже вытащил леща величиной с поднос. Мгновенно образовалась шеренга лодок, а Яков Максимыч принялся досыпать прямо в строю.

Утро выдалось жгуче морозным, но первые же насаженные черви понравились окуням – клёв был неожиданно хорошим. Пальцы без рукавиц просто деревенели, но стоило наживить мормышки, опустить их в лунку, как, изгибая кивок, следовала поклёвка. Подсечка – и приятная тяжесть согревала душу, а вместе с ней коченеющие руки. После двух десятков вытащенных окуней я умудрился запутать леску. Долго пытался разобрать её, но пальцы окончательно замёрзли, доведя до отчаяния. Яков Максимыч, увидя это, подбежал, одел на мои руки свои тёплые шубницы (меховые рукавицы), начал распутывать леску. Его широкие скулы двигались от напряжения, пальцы начали белеть на глазах, но вот всё готово. На моё «спасибо» следует совет:

– Ты удочку-то откидывай дальше, тогда леска и не запутается!

Сколько ещё таких советов услышал я от опытного и доброго товарища моего папы!

Особенно хорошо запомнились три правила сборов на рыбалку.

Первое – выезжай в плохую погоду, попадёшь в хорошую.

Второе – если говорят, что рыба не ловится, собирайся, она будет ловиться завтра.

Третье – не рассчитывай на улов, а думай о чём угодно, тогда и повезёт.

Якова Максимовича уже давно нет в живых, но я уверен – если есть Тот Свет и там возможна рыбалка, то сейчас дядя Яша вытаскивает очередную свою барабульку.

Последнее лето детства

Мой друг едет на всё лето в прибрежную деревню Чудского озера к двоюродной бабке, а я буду бездельничать в душном городе, лишь изредка с разрешения родителей ловить щурят в близлежащих речках. От такой перспективы на душе томно, но у нас нет родственников в сельской местности, а робкая просьба отпустить меня с Сергеем хотя бы на недельку встретила такой решительный отказ, что призрачная надежда сразу же «приказала долго жить».

Однажды, в начале июля, за ужином, после не совсем понятных бытовых вопросов ко мне, родители несколько раз переглянулись, и папа сообщил, что дядя Федя (его друг и отец Сергея) едет в отпуск в деревню и может взять меня с собой, ненадолго. От неожиданно нахлынувшего счастья я подавился куском хлеба, но мама, похлопав меня по спине, строго добавила:

– Если, конечно, будешь хорошо себя вести и во всём слушаться старших!

Вечер сборов и ночь я провёл как космонавт перед стартом, дорога прошла как полёт, и вот я на другой «планете» под названием Заозёрье.

Деревня тянулась одной широкой улицей по пологому холму и немного спускалась к речке, за которой поднималось другое село, с церковью. Справа за огородами зеленел луг, переходящий в песчаные дюны, и озеро, озеро до самого горизонта, над которым только небо да жгучее солнце. В воздухе витало соцветие необычных для меня запахов, среди которых выделялся один непонятный, но очень вкусный, усиливающийся у каждого дома. У одного из них нас встретила старушка с добрыми, но усталыми глазами, в тёмном до пят платье со светлым фартуком. Дядя Федя, поздоровавшись, обнял тётушку, потом представил гостя. Она, потрепав мою вихрастую маковку морщинистой ладонью, предвосхищая вопрос, мягким ласковым голосом сообщила:

– Друг твой в бегах, всё в бегах, но скоро заявится, а вы давайте трапезничать, хорошо угадали! Когда на столе появилась огромная сковорода с жареной в яйцах ряпушкой, сдобренной зелёным лучком, мне стало понятно происхождение необычного запаха – шёл промысел этой нежнейшей рыбы, и озеро кормило многих, но в первую очередь жителей побережья. К концу ужина прибежал Сергей и, обрадованный появлением отца с другом, но по-мужски сдержанно пожав каждому руку, начал рассказывать последние новости, одновременно проглатывая содержимое тарелки, мгновенно возникшей благодаря заботливым рукам хозяйки. Вечером мы втроём отправились на озеро, где вдоволь накупались в тёплой воде, показавшейся мне нагретой непосредственно диском раскалённого солнца, уже коснувшегося зеркальной глади.

Со следующего дня началась рыбалка, которой я никак не мог насладиться. После завтрака, копнув червей и захватив удочки, мы с другом бежим к озеру. Раздевшись до трусов, вешаем на бечёвки через плечо банки с наживкой, заходим в парную воду, преодолеваем отмели и подходим, уже местами по пояс, к островам тростника. Здесь-то и кормится довольно приличная для нас рыба. Почти в каждом месте пробковый поплавок то и дело ныряет, только рыба разная – в одних местах окушки, в других плотва с подлещиками. Добычу нанизываем на кукан, закреплённый на поясе, и к обеду вылезаем на берег, продрогшие, но довольные. В первые дни, когда мы рыбачили, дядя Федя как бы невзначай прогуливался по берегу, давал нам ценные советы, проверял, как умеем плавать, учил, что делать, если запутался в водорослях или свело ногу. Только позднее мне стало понятно, что он не просто опекал нас, а учил, как вести себя в непредвиденных ситуациях – недаром он войну прошёл в разведке.

Целую неделю погода была солнечной и безветренной, мы не вылезали из озера, но как-то вечером Серёгин отец спросил:

– Не хотите ли, рыбачки, сходить на ладье за крупным окунем?

– Да, хотим!!! – закричали мы в один голос. Дядя Федя улыбнулся и продолжил:

– Для крупняка нужны и большие черви, поэтому, когда стемнеет, я покажу, как надо собирать выползков. Занятие это не менее интересное, чем рыбная ловля, ну да увидите.

Нам было показано, как светить фонариком и где отыскивать головки червей, торчащие из земли. В густой траве их найти трудно, а вот около палисадников, вдоль тропинок – самое место, и наш путь пролег возле домов.

Из одного неожиданно вышел дядька, в свете фонарика на нём можно было различить галифе и майку. Выяснив в чём дело, он командирским голосом изрёк:

– Ступайте отсюда, это мои выползки, собирайте около своего дома!

Немного напуганные, мы прибежали к дяде Феде и рассказали о случившемся, на что с сожалением, как бы про себя, было сказано:

– А ведь боевой офицер, майор… Да Бог ему судья, нельзя так нельзя. А у вас, как я погляжу, уже достаточно насадки, ложитесь-ка спать – утром рано подниму.

На рассвете загружаемся в огромную рыбацкую лодку, пропахшую варом и все той же ряпушкой. Километра два гребём по очереди: то мы с Сергеем держим по веслу, то отец друга показывает, как правильно это делать в непослушных уключинах, состоящих из двух деревянных клиньев. Наконец, останавливаемся, дядя Федя долго всматривается в берег, перемещает немного лодку и опускает якорь. Уже неделю стоит полный штиль, но опытный рыбак показывает на горизонте полоску тучек и говорит, что сегодня должен начаться ветерок, а вместе с ним и клёв окуня. Всё так и произошло: через час лодку начало покачивать на набежавших волнах, облака изредка стали закрывать палящее светило, посвежело и пошли поклёвки. Снасти, на которые мы ловили, назывались бортовушки – угловые можжевеловые удильники с массивными ручками, которые ложатся прямо на борт лодки и при поклёвке стучат по нему, отсюда и название. Вначале мы ловили каждый на две бортовушки, но вскоре начался такой клёв, что пришлось по одной смотать, иначе можно было запутаться. На крюк номера десятого с длинным цевьём насаживаешь выползка и вместе со свинцовым грузом бросаешь за борт – леска вытягивается, но кто-то мелкими рывками старается вытянуть снасть из рук, подсечка – и очередной окунь, еле вмещающийся в ладонь, уже прыгает по дну лодки. К обеду некуда ступить ногой, и мы с богатым уловом возвращаемся.