Радио ГаГа

Рей задрала подбородок и заморгала часто-часто, пыталась скрыть слезы. Ей было больно вспоминать. Бен вознамерился обнять её, успокоить и даже дернулся в ее сторону, но Рей его остановила. Глянула прямо в глаза и чётко проговорила:

— Я считаю, пришло время прочесть эту пьесу в паре. Что скажешь, Бен? Музыка, кажется подходящая!

Пока Рей объясняла слушателям, что они с Беном сейчас прочтут коротенькую пьесу, а ещё наложат на музыку записанные квир-сообществом звуки плотской любви, секса и нежности, Бен взглянул на часы на стене эфирной. И схватился за голову, едва не сбив наушники. Он перепутал время! Он думал, что в его отсутствие Рей посмела влезть в его расписание! А на деле — он испортил ей программу своим поведением, своим хамством и своим неуемным членом! От стыда Бен ничуть не потерял в возбуждении, но, краснея, все же заправил член под одежду.

А Рей, двигаясь легко, как в танце, подперла дверь эфирной, которую можно было отпереть снаружи стулом и вернулась к нему. Он поднял на нее взгляд. Рей тоже краснела. «Ах да, ее пьеса», — вспомнил Бен, понимая, что сейчас придётся импровизировать. Рей же взглянула на его попытки поправить одежду как-то печально. Словно этого и ожидала. Откашлялась. Первое слово произносила неуверенно, но потом голос ее окреп и зазвенел:

— Что с тобой не так?

— Все так, — ответил Бен. Он недоумевал: странное начало для пьесы. Но с удовольствием прикоснулся к Рей опять. Руками и губами. А поцеловать не посмел.

— Но я же вижу, — ее улыбка стала шире и смелее.

— Зачем тебе, мои печали, дева, знать? — здесь Бен выкрутился.

Цитаты классиков он наготове всегда держал. Однако и не только их. Поэтому он снова задрал ей ткань на плечи. Прильнул лицом к ее груди почти устало. Он к этому стремился — он любил ее. Но сам, дурак, не знал об этом раньше. И чтоб прощения просить, Бен потянул ее к себе.

— А почему б тебе не поделиться? — не отставала Рей. Но подскочила, когда он снова пробрался к ней под юбку.

Бен тряхнул головой, немного придя в себя, когда снова ощутил мягкую округлость ее задницы в своих руках — жестких, чуть шероховатых. Это иллюзия, что у пианистов самые ухоженные на свете руки. Но точно — самые умелые.

Рей удивленно и громко вздохнула прямо в микрофон, когда он поцеловал ее в лоб и усадил к себе на колени спиной. Согнул и развел ее ноги. Решил зачем-то, что поцелует ее в губы, только если получит ответ на свои чертовы чувства. Рей охнула, когда увидела, что они отражаются в полированной металлической панели, как в зеркале, и она там бесстыдно выглядит — без белья, вся раскрытая и трепещущая перед его длинными пальцами. Он прихватил губами и зубами ее шею, погладил самым кончиком пальца ее клитор. Рей встрепенулась.

Бен принялся ласкать ее совсем невесомо, нежно. В противовес тому, как посмел коснулся ее в первый раз, — грубо жестко. Он не мог простить себе этого. Девчонка не знала мужчины, а он ее практически изнасиловал, да еще и в эфире! Бен варился в черном пламени самобичевания, однако знал точно: сейчас Рей хочет — такой влажной она была под его пальцами. Он даст ей разрядку, прочитает с ней чертову пьесу, уволится с радио сам… да сделает все, что она скажет теперь!

— Я зол, раздавлен. Крылья ослабели. Душа моя стремится ввысь, а место ей на дне бездонной смрадной ямы. Довольна? — Бен выговорил медленно, мрачно. То, что он чувствовал, почему-то вылилось в пафосную псевдорифму, и от этого еще гаже на душе стало.

Однако он не ленился. Несмотря на сумрачное настроение, Бен с наслаждением ласкал Рей. Одной рукой пропускал ее влажные складочки между пальцами, другой при этом ритмично прижимал ее к себе, имитируя фрикции. И знал, что создавал сладкую вибрацию в низу ее живота. Рей застонала в голос, развела шире ноги — словно приглашала его. А потом откинула голову ему на плечо.

— Ты сам себе эту судьбу отмерил? — проговорила хрипло.

— Да. Я выбор сделал свой давно, — ответил Бен спокойно, продолжая ласкать Рей. Он ввел в нее один палец и сразу же согнул его — так, как делали девушки в соло-порно. Бен любил эти видео, потому что так проще было представлять себя на месте их партнера, а еще девушки ласкали себя именно так, как им нравилось — никакого притворства.

— Каким твой выбор был? — свой вопрос Рей проговорила, запинаясь и дернулась в его руках, когда он добавил второй палец, с силой притиснув ее к себе.

— Свобода, — его ответ прозвучал грубо, хрипло.

— От чего? — Рей простонала, почти что выкрикнула в голос.

Бен посмотрел вперед. Такой ее он и запомнит — на своих коленях. Красивую до дрожи, желанную и всю его — пока.

— Свобода вообще. Я падший. Пал, презрев чужую волю, догм оковы. Мне ненавистна стала благость. И лицемеры, что прощать горазды, — хмуро сказал он, пытаясь снова не сломать тот ритм, что в стонах Рей дробился. Он сочинит сонату. И назовет ее в честь Рей. Но так, чтоб только Рей и поняла.

И Бен поцеловал ее так сильно, что наверняка оставил ей засос. И пусть. Он будет вспоминать, и она тоже не забудет, пока клеймо еще горит на нежной коже. Недели две, а может и все три. Добавил третий палец. Играл с ней, трогал, двигал вверх и вниз. И яростно желал ее, но тела Рей ведь ему мало. Бен погладил ее клитор. Рей на его коленях и Рей в зеркале стонали беспрерывно и ерзали, вдруг развели колени шире. Приглашает, понял Бен. Однако он хотел ее оргазма. Опустил и вторую руку между ее бедер. Он вылижет потом пальцы, что были в ней. Уткнется в руку, и будет блять дрочить… Он это заслужил.

— Ты не веришь в искупление? — громко прошептала Рей.

— Нет. Проступок есть клеймо, — сказал ей Бен. И думал, что ж он натворил при этом. — Его не затереть деньгой, поклонами, словами. Делами можно сгладить. Но сделанного не воротишь.

Не воротишь, точно. Бен усмехнулся этому экспромту. И продолжил трахать ее пальцами все глубже и все грубее.

Рей вдруг перехватила его пальцы, заставив остановиться, и вжала глубоко в себя. Застыла в идеальной неподвижности на миг — словно запоминала ощущения. Выдохнув, проговорила с легкой насмешкой, но еще почему-то с мольбой:

— Звучит претенциозно. Кто ты? Так вольно рассуждающий о выборе, свободе, грехах людских?

Бен положил подбородок ей на плечо и коснулся свободной рукой ее клитора, потер, потянул, вызвав в ее теле волну дрожи. Рей отпустила его руку, и Бен мягко двинул в ней пальцами. Ответил — ей в тон. Только его усмешка была мрачной.

— А ты не знаешь? Не поняла ещё? — и начал трахать ее пальцами так, словно собирался вырвать из нее оргазм. Рей хрипло застонала. Но Бен не собирался ни останавливаться, ни сбавлять темп. Он прижимался к ее спине, и его член пульсировал почти до боли. И тогда принялся за ее клитор. Рей хватило малого: он только нашел чувствительный бугорок большим пальцем, только чуточку надавил — и вот она уже извивается на его коленях с криком, зажимает обе его руки бедрами. Несколько волшебных мгновений Бен наблюдал ее оргазм в полированной панели — запоминал, впитывал каждую деталь зрелища, которого не заслужил.

— Я знаю. Хочу услышать от тебя признанье. Клеймо поставь себе сам. Жду, — проговорила вдруг Рей хрипло, а Бен моргнул — не сразу понял к чему она спрашивает. А поняв — похолодел и привлек ее к себе.

Он долго молчал, прежде чем ответить. Крепко сжимал в объятьях ее трепещущее после оргазма тело и боялся. Боялся до одури ее ответа. Бен вдруг подумал, боялся ли так когда-нибудь тот мужчина на портрете, с которым юная Рей говорила ночью в музее. Однако он все же просипел свою реплику — не гадая, зная, что ответ того с картины был таким же.