Радио ГаГа

— Хей, друззи, дорогие мои, была страшно рада иметь вас в эфире Радио Резонанс!

— Иметь… В эфире… — Бен закусил губу и привалился к кафелю в студийном туалете. Все пять лет его работы здесь он боролся, чтобы шеф отключил круглосуточное вещание радио в офисе студии. «Это как дрочить, глядя в зеркало!» — заявил он тогда. И шеф посмеялся, похлопал его по плечу, но Радио Резонанс продолжало вещать даже в туалете их офиса.

Бен застонал, глядя в глаза собственному отражению — на щеках болезненный румянец, волосы недопустимо растрепались. Дрочить, глядя на себя в зеркало. Как же низко он пал…

— Радость наполняет меня до краев, когда я думаю о вас…

— Сука!

Сперма брызнула на зеркало, перечерчивая лицо в отражении позорным шрамом.

— Я б тебя наполнил…

Звонкий девичий голосок с абсолютно несносным ливерпульским акцентом продолжал звучать в эфире, обещал пригласить на следующую программу «секретного гостя, кое-кого особенного». Но Бен заглушил голос собственным, нарочито фальшивым пением. Он выкрутил вентиль холодной воды, едва не сорвав кран. Возбуждение утекало в слив вместе с водой. На душе на протяжении последнего года становилось все гаже и гаже, а теперь стало совсем отвратительно.

Рей — просто Рей, он даже фамилии её не знал, уже год работала на их «общинном радио» (а по-простому «на всем-кому-не-лень-заморачиваться радио»). В ночном эфире вела передачу про ЛГБТ-искусство и фонтанировала идеями. Идиотскими на его взгляд. Предлагала вести шоу про жизнь бездомных — пожить на улице месяц, и весь месяц вести аудио-блог. Или вот еще: выступить инфопартнёром квир-фестиваля в консервативной части страны. Ещё Рей предлагала один раз в неделю носить разноцветную одежду и вести «радийный Инстаграмм».

Большинство её идей уходили «в стол», но девчонка не сдавалась. Даже Бена порывалась переделать. Как-то раз на планерке посоветовала ему разнообразить его эфиры «чем-нибудь веселеньким». Бен её высмеял и послал, а Рей расплакалась, и весь коллектив её утешал. Шеф деликатно намекнул Бену, что ему следует держать себя в руках. В тот день он впервые заперся в уборной во время её эфира…

Бен педантично вымыл руки и зеркало, привёл себя в порядок. Девчонка, во время эфиров которой он уже энный раз дрочил в студийном туалете, наверняка уже свалила. А значит, самое время для его программы! Наконец-то в этом вертепе зазвучит нормальная музыка…

Бен успел приоткрыть дверь, когда кто-то ухватил ручку с той стороны, дернул на себя. И ругнулся сквозь зубы, когда «заполненная радостью» коллега впечаталась носом в его грудь.

— О, композитор, привет! Я тут новое объявление в пукиплейс принесла!

Она ткнула ему в нос написанное разноцветными маркерами, разрисованное радужными флажками и значками «Peace» объявление.

«После того, как сделал дело номер два, открой окно!» — гласила табличка.

Бена передернуло. У него не было никакого желания комментировать очередную глупую бумажку, которыми теперь была завешена уборная студии. Рей приносила «вредные советы», демотиваторы, чтобы поднимать настроение коллегам. Пару месяцев назад на планерке он потребовал уничтожить этот туалетный юмор, но коллеги яростно воспротивились да ещё и обозвали его снобом без чувства юмора. Бен скривился, словно от девчонки с плакатом несло, как от этого самого «дела номер два».

— Рей, уборной пользуются в одиночестве. В цивилизованном обществе принято ждать за дверью, пока уборная не освободится. Просто довожу до твоего сведения, если ты не в курсе.

Бен грохнул дверью о стену и прошёл мимо Рей, едва удержавшись, чтобы не толкнуть девчонку плечом. Он выше этого!

Вслед ему полетел тот самый хрустальный смех, что заставлял его закрываться в сортире с дурацкими картинками во время её эфиров.

— И тебе прекрасного дня, Композитор! Зажги там сегодня… Чтобы душа развернулась и обратно свернулась!

…быть свободной, быть беспечной, в вихре света мчаться вечно и не знать тоски сердечной, вот что мне дано судьбой… — злобно пробормотал Бен про себя, понимая что не может прекратить думать о Рей. «Травиата» и в целом Верди под его настроение подходили сегодня отлично.

Бен прошагал в эфирную, злобно нахлобучил на голову наушники, поправил микрофон. Пока шла заставка его передачи («Час академической музыки»), он барабанил по столу пальцами и вспоминал, как Рей в самом начале еще старалась с ним подружиться. Однажды попыталась угостить его кофе. Бен тогда при всех поднял на смех ее хипстерские привычки. И посоветовал не тратить деньги в претенциозной кофейне, а покупать кофе в Макдональдсе, потому что даже там лучше варят.

Изначально, Бен планировал рассказать о свежих тенденциях в академической музыке. Но вместо этого поймал себя на том, что увлеченно говорит об операх Джузеппе Верди. Хорошо, что он мог воспользоваться доступом в музыкальный сервис, чтобы поставить отрывки из Риголетто. Перемежая примерами рассказ о гранд-операх, Бен наконец добрался до любимого — до Аиды.

Он не особо верил в эрудицию слушателей, поэтому кратко ознакомил их с сюжетом. Его собственное сердце забилось мучительно, когда он дошёл до печального финала о замурованных заживо влюбленных, которые были счастливы умереть вместе несмотря ни на что. И сам не заметил, как его час подошел к концу. Бен распрощался со слушателями, хмуро напомнив, чтоб не забывали оставлять отзывы на интернет-портале их радио, и что завтра будет доступен его подкаст. А сам решил выпить чаю перед поездкой в студию звукозаписи, где он должен был заняться фонограммой для спектакля.

Он как раз направлялся к общей кухоньке, когда услышал дружный гогот. Притормозил полюбопытствовать, что же так рассмешило коллег. И охренел, когда услышал о чем они говорят. Вернее, говорит Рей. А сегодняшние её гости — пара гомосексуалов, что поют песенки о свободной любви на улицах под гитару и частенько бывают биты — ржут как кони.

— … У меня вопрос к либретто и к его автору Антонио Гисланцони. Дядя, где такая трава продается, чтобы и себе такое написать? Вот, например, мой любимый момент…

Бен прислушался. Он удивился: откуда Рей знает, что либретто Аиды написал не Верди? Как и вообще поразился факту, что она знает смысл слова «либретто» и кто такой Верди. Но Бен, подслушивая, даже стерпел, что Рей снова пила чай из его кружки, которую в студии никто не смел трогать. А еще то, что в данный момент она зачерпнула мёд его именной ложкой и сейчас старательно её облизывала. Бен подозревал, что мыть она её после этого не станет, а так и оставит, чтобы досадить ему. Он засмотрелся и пропустил мимо ушей реплику одного из парней. Рей рассмеялась и принялась рассказывать про тот самый момент:

— Вот, в последнем акте, парни, представьте на минуточку: непорочная искусительница вызвала храброго военачальника на свидание. И ничего, что он сейчас на передовой должен быть — эфиопы-то наступают, бой завтра. Он бросает армию и несется к ней. Мо-ло-дец. Молодец.

Бен нахмурился, понимая, к чему она клонит. Он не раз слышал отзывы подобного толка об Аиде и считал этих критиков ограниченными циниками. Он уже решил было пройти мимо — пить чай как-то расхотелось — когда Рей ухватила его чашку покрепче и принялась кривляться, изображая мужчину.

— Военачальник, без пяти минут фараон, который бросает войско, совершает предательство — ради чего? Рабыня, которая так любит, что аж заставляет своего любимого предать свою страну и доводит его до казни. Зато, потом с ним умерла — замуровали демоны обоих заживо. Молодец. Может, хоть поеблись перед смертью и умерли во время оргазма от удушья. А как вам дочь фараона? Она мало того что ревновала к рабыне, которая ниже комнатной собачки, так еще и истерила. Вместо того, чтобы рабыню тихо-мирно усыпить порцией яда. А как насчет фараона, который не знает, как выглядит царь воюющей с ним страны? Жрец, по ходу, там самый адекватный чел. Респект тебе, жрец. Жаль, что по задумке автора тебе с 1871 года приходится тусоваться с этими неадекватами.