Перемены

Я помолчал, собираясь с мыслями.

— Вы знаете про Силу, Рита? Мы оба, и я, и она, владеем Силой. Мы связаны с ней, чувствуем друг друга. Решив, что она никогда не сможет простить меня, я отгородился от этой связи, и она подумала, что я погиб.

У меня сжало горло от нахлынувших воспоминаний.

— Она не могла примириться с этим. Волею случая, едва не стоившего ей жизни, она узнала, что я жив, а я тем временем, — я невесело усмехнулся, — впал в кому. Ей было очень плохо. Она фактически умирала вместе со мной, — я стиснул кулаки. — Но друзья ее не поддержали в том, чтобы она прилетела ко мне.

Тут я выпрямился, открыл глаза и посмотрел на Риту. Она внимательно меня слушала. Я посмотрел ей в глаза и продолжил, делая ударение на каждом слове.

— Ей пришлось выйти замуж, чтобы спасти мне жизнь, Рита.

Она резко вдохнула и замерла, глядя на меня своими удивительными глазами. И я понял, что был прав в своих предположениях. Она поступила так же, как Рей. Она вышла замуж за того придурка, потому что иначе с тем, кто был ей дорог, случилось бы что-то плохое.

Я сжал челюсти, так мне захотелось прибить того, кто сделал с ней такое. Но я заставил себя расслабиться и продолжить уже мягче.

— Ей нужны были документы, чтобы попасть на мой корабль, и другого выхода, как замужество, она не видела. Она прилетела ко мне, и я очнулся. Но когда я выяснил, что она замужем, не зная причины, я очень сильно разозлился, чуть было не натворил бед, но потом взял себя в руки и отправил ее домой. Я решил отпустить ее, — я взглянул Рите в глаза.

— Я решил, что моя любовь не нужна ей, что она выбрала другого, — у Риты по щеке покатилась одна слеза, и она задрала подбородок, чтобы не выпустить остальные. Я отвел взгляд.

— Но ее друзья и муж выгнали ее за то, что она спасла меня. И она тайком вернулась на корабль, она не хотела, чтобы я знал об этом, ей просто нужна была пара дней, чтобы прийти в себя. Я случайно узнал, что она на корабле, и нашел ее. Мы поговорили, — я снова взглянул на Риту.

— Она рассказала, что произошло на самом деле. А я понял, каким идиотом был, — я помолчал. — Если бы не она, я был бы уже давно мертв. Я был слеп, а она продолжала верить в меня, несмотря ни на что. Я не знаю, как бы я жил, если бы не было того разговора. Если бы мне пришлось жить с тем, что она просто выбрала другого.

Я проглотил комок в горле.

— Хотя, нет. Я знаю. Потому что увидел, как жил все эти годы Армитаж.

Она вздрогнула всем телом и низко-низко опустила голову.

Я встал и отошел, подойдя к какому-то шкафчику с банками-склянками. И почему вся эта хрень плывет перед глазами? Я чувствовал себя последним подонком из-за того, что так говорил с ней. Но она должна была увидеть эту историю его глазами. Надеюсь, он сможет когда-нибудь услышать ее историю.

Я разглядывал чертовы баночки, пытаясь взять себя в руки, а капитан плакала. Она плакала беззвучно, я знал об этом только потому, что видел в отражении стекла, как содрогаются ее плечи. Я снова перевел взгляд на банки. А Рита заговорила.

========== Если бы я не сделала этого ==========

— Если бы я не сделала этого, его бы исключили из Академии и посадили.

Я медленно развернулся и, подойдя ближе, присел на тумбочку. Рита выпрямилась, убрала волосы с лица и продолжала, глядя в пустоту, сжимая и разжимая руки в такт сухим фразам, способным передать только факты, но никак не суть того, что произошло:

— Отец Тео был честолюбивым офицером и никогда не стеснялся в средствах, преследуя свои карьерные цели, — она всхлипнула, — среди военных таких всегда больше, чем нужно. В какой-то момент на его пути встал отец Армитажа. Они друг друга стоили, и началась война карьеристов. Комендант Хакс сосредоточился на служебных интригах, но отец Тео решил пойти другим путем. Он подговорил сына провоцировать Армитажа, делать всё, чтобы его исключили из Академии — желательно со скандалом. Это стало бы последним гвоздем в гроб репутации Хакса: мало того, что устроил незаконнорожденного сына в Академию, так тот еще и оказался настоящим ублюдком, — она вытерла слезы бумажной салфеткой. — Конечно, всё это я узнала гораздо позже. А тогда… — Рита сделала глубокий вдох. — Сначала мне было его жалко. Мне казалась отвратительной вся эта травля, которую с подачи Тео ему устроили практически все. Из чувства противоречия я стала заступаться за него — мол, так нельзя, вы же будущие офицеры, вы должны показывать пример благородства, а не бросаться всей сворой на жертву, — она взяла еще салфетку. — Вот он, юношеский максимализм. На Внешнем кольце я насмотрелась на это, — она буквально выплюнула это слово, — офицерское «благородство». Люди, которых я знала годами, теряли человеческий облик, пытаясь выслужиться.

— Выпейте, — я подвинул к ней забытую чашку с кафом. — Или лучше воды?

— Спасибо, сэр… — она сделала глоток. — Сначала я просто защищала его. Не то чтобы это ему было нужно. Наверно, Армитаж не понимал, зачем я это делаю. Но потом я решила показать всем пример. Я начала общаться с ним, сидела рядом на занятиях, ходила везде. Я была достаточно популярной особой во время учебы. Не могли же мои друзья, — она произнесла это слово с оттенком презрения, — покрыть меня той же краской, что и его. Как же я ошибалась! Чем дольше я общалась с Армитажем, тем больше людей от меня отворачивалось, и настал момент, когда меня начали травить так же, как и его. Я испугалась, но пути назад не было. Я понимала, что смогу вернуть расположение своих «друзей», только отвернувшись от Армитажа, — она обхватила руками плечи, — но не хотела этого делать. Не из чувства справедливости, не назло врагам, а потому что, — она снова глубоко вдохнула, — он стал мне дорог. Мы действительно подружились. Я не анализировала свои чувства глубже — ни я, ни он, как я думаю, не были готовы к чему-то еще, кроме простого, искреннего человеческого общения, — она улыбнулась своим воспоминаниям. — Он, конечно же, не замечал ничего. Годы обструкции развили в нем способность отгораживаться от чужих эмоций. Он так долго игнорировал отношение людей к себе, что не понял, когда превратился из подшефного, объекта социальной ответственности правильной девочки Риты в ее единственного друга. Он даже не заметил момента, когда я стала такой же парией, как и он, — она снова улыбнулась, — а я не хотела его расстраивать, — она выпила еще немного остывшего кафа. — В тот вечер мы задержались на учебе, готовились к какой-то контрольной. Он решил проводить меня, я не была против, хотя в случае чего сама могла за себя постоять. Мы вышли и наткнулись на Тео с дружками. Они завели привычную шарманку про мать-кухарку и папочку, который устроил в элитную школу своего ублюдка. Армитаж, не обращая внимания, шел мимо. А меня вдруг зацепило. Я кричала, заступаясь за него, за себя, выплескивая всю накопившуюся обиду… — она спрятала лицо в ладонях и на некоторое время замолчала. — До меня дошло, что я натворила, только тогда, когда в ответ на обидное «заткнись, подстилка» Армитаж бросился на Тео. Всё произошло очень быстро. Дружки скрутили Армитажа после первого же удара, а Тео подошел и начал его бить. Я бросилась к ним, когда увидела, что он достает нож. Схватила его за руку… — она показала на свой шрам. — С тех пор я такая красавица.

Она сморщилась, будто от фантомной боли, и провела рукой по лбу. Я постарался, чтобы она не увидела, как сжались мои кулаки.

— Тео увидел мою кровь и улыбнулся. Армитаж к тому моменту уже потерял сознание, повиснув на руках его дружков. Ты знаешь, что ты только что сделала, подстилка? — спросил он меня. — Ты подписала его смертный приговор. Завтра об этом узнают все в Академии. Мой отец побеспокоится, и папочка твоего драгоценного ублюдка вылетит со своего поста. Он, — Тео кивнул тогда на Армитажа, — вылетит из Академии и сядет в тюрьму. Надолго. А знаешь, что в тюрьмах делают с такими сладкими рыжими мальчиками? — Тео ухмылялся так гадко, что я снова попыталась броситься на него, но тут он хватил меня за подбородок, осматривая, как товар. — Хотя… я нахожу тебя миленькой. И я дам тебе выбор. Я оставлю его в покое. Пока. Если ты станешь моей… личной… подстилкой, — он наслаждался каждым словом. — А чтобы наш маленький друг не решил, что это поправимо, ты, детка, станешь моей женой. Увидишь, он сам уйдет. Мне даже не придется пачкать об него руки, — он зажмурился, будто только что кончил от собственного злобного величия, и бросил меня обратно на землю, подходя к бесчувственному Армитажу. — А чтобы дать тебе мотивацию… — тут Тео ударил его своим ножом, а дружки бросили тело на землю. — У тебя есть время подумать, пока он не оклемается.