Перемены

Меня выбрасывает обратно на утес, сломленным, неспособным даже вздохнуть от горя, и я понимаю, что эмоции эти не мои. Это то, что чувствовал Люк, когда увидел…

— Что… — мой голос подводит меня, я прокашливаюсь, пытаясь одновременно вытереть слезы. — Что это было?

Он всё еще не убирает руку от моего лица, я поднимаю на него взгляд. В его глазах плещется неописуемая грусть и какая-то обреченная ирония. Люк проводит ладонью по моей щеке и медленно опускает руку. Отворачивается и молчит, глядя на море. Через несколько секунд, что показались мне вечностью, отвечает:

— Вероятность. Скорректированное видение, — он помолчал. — То же самое, что видел Энакин. То же самое, что видел ты.

Я резко выдохнул.

— Сидиус?

Он пожал плечами, глядя невидящими глазами на море.

— Не знаю. Может быть, Сноук. Но насколько я знаю, — он усмехнулся, — твой бывший мастер не был силен в предвидении. Это очень редкий дар. Дарт Сидиус был, — Люк хмыкнул, — и остается величайшим среди известных мне форсъюзеров-провидцев. Он чувствует вероятности судьбы каждого, к кому желает присмотреться поближе, — Люк зло пнул какой-то мелкий камешек с обрыва и проследил его падение на пляж. — Это, блять, было всё время у нас перед носом, но никто не сумел сложить два и два.

Я уставился на него, открыв рот — я никогда в жизни не слышал, чтобы Люк ругался. В нашей семье бранные слова были под запретом, и только отец мог позволить себе ругнуться дома. И то, шепотом.

Люк не обращал на меня внимания и продолжал говорить:

— Этот урод испортил жизнь каждому Скайуокеру и теперь добрался до тебя, — Люк глубоко вздохнул и вновь обернулся ко мне.

— Бен, послушай меня внимательно, — он посмотрел мне прямо в глаза. — И Энакин, и я, и ты — мы все видели вероятности. Вернее, одну из тысяч вероятностей, тщательно отобранную умелым форсъюзером, чтобы манипулировать нами, — он резко выдохнул и глаза его полыхнули гневом. — Нам было показано самое страшное из того, что может произойти. То, что лишило нас с Энакином разума, заставляя совершить ту роковую ошибку, что вела к событиям, показанным в наших кошмарах, — он долго смотрел на меня, потом отвернулся и снова уставился на воду. — Если бы ты не встретил Рей, думаю, в итоге, так бы и произошло.

Он помолчал.

— Ваша встреча предопределила другое будущее, — Люк подтянул ноги к груди и положил подбородок на колени. Эта поза была настолько мальчишеской, что внезапно мне показалось — я вижу его молодым. Светловолосым парнем, в голубых глазах которого отражается луна.

Он усмехнулся, видимо, моим мыслям, затрепетал в воздухе и стал тем самым парнем, которым я себе его представил — таким, каким мои детские воспоминания рисовали его.

— Так лучше? — и отвечая на немой вопрос, проговорил: — Призраки Силы могут принимать любую форму. Просто мы предпочитаем оставаться такими, какими сами себя запомнили. У кого-то сильны воспоминания о юности, у кого-то о зрелости, у кого-то о старости.

Молодой Люк состроил рожу.

— Старость у меня была так себе, ты не находишь?

Я ухмыльнулся и откинулся на локти, укладываясь на мягкую траву. Отыскал сочный стебелек, отчаянно пахнущий зеленью, и принялся рассеяно покусывать кончик. Поднялся легкий ветерок, что мягко обдувал, играл с волосами. Я прикрыл глаза и подставил ему лицо. Запах вокруг тоже неуловимо изменился, стал каким-то более пряным. Лунный свет, казалось, пронизывал всё вокруг.

— Я так понял, нужно определить момент, выбор, который изменяет будущее, вплетает в ткань реальности другую вероятность? — я не знаю, откуда взялась эта мысль. Луна просто гипнотизировала меня, будто приближаясь. Казалось, стоит протянуть руку, и я смогу до нее дотронуться.

Люк издал какой-то рассеянный, неопределенный звук. Я посмотрел на него. Он сидел, глядя на луну с теплой улыбкой, но почувствовав мое движение, обернулся.

— Да, Бен. Нужно найти поворотный момент. Но нужен форсъюзер с даром предвидения и знания, которых у нас пока нет, — он ободряюще улыбнулся мне. — Но теперь мы знаем, где искать, не так ли, приятель?

Я не успел ответить, когда он снова с улыбкой, покосившись на луну, произнес:

— Бывай, Бен. Еще увидимся.

И пропал. Я только хмыкнул на это. Странная нега распространялась по телу, мне лень было шевелиться, лень думать. Хотелось просто лежать и смотреть на луну. А она всё приближалась и приближалась, и я протянул-таки руку — чем черт не шутит — и ощутил под пальцами что-то мягкое. А потом я проснулся.

***

Рей сидела на кровати, устроив мою голову на своих скрещенных ногах, и с сосредоточенным донельзя видом что-то делала с моим волосами. Косички она там заплетает, что ли? Я улыбнулся. А потом вспомнил и отчаянно покраснел. Судорожно нашарил рядом с собой простынь и набросил себе на бедра — я ведь так и не удосужился одеться после душа и, как был, завалился на постель.

Рей не подала виду, что заметила мои телодвижения и вообще, что я проснулся, и продолжала, нахмурившись, заплетать мне волосы. Пока, наконец, не встретилась со мной взглядом. Каким-то наполовину обиженным, наполовину виноватым и по-детски упрямым.

— Ты не в медблоке.

Я только пожал плечами, продолжая смотреть на нее. Очевидно. Рей окончательно надулась, нос покраснел, а в глазах заблестели слезы.

— И ты опять решил, что я оставила тебя.

========== Бен Кайло Рен-Соло ==========

Я смотрел на нее, испытывая лишь одно желание, что вытеснило напрочь все другие мысли, обиды, ощущения, всё то ничтожное и эгоистичное, что заставляло жалеть себя, обвинять ее в чем-то. Я просто хотел обнять ее, укутать собой и никуда больше не отпускать. Я так соскучился по тебе, Рей.

Я заметил, что она очень устала. Судя по всему, она не спала с тех пор, как очнулась, и даже не переодевалась после боя. На ней была ее обычная одежда — видимо, Сопротивленцы привезли с собой, когда на переговоры прилетали, — но цвета было не разобрать из-за налипшей грязи и разводов крови, хвала Силе, не ее. Волосы слиплись и висели безжизненно, выбившись из пучков, и она не побеспокоилась их собрать заново. Пахло от нее кровью и гарью, а руки явно дрожали. Ох, Рей… Что же заставило тебя так жестоко отнестись к себе?

Соленая капля упала мне на щеку. Рей молча и неотрывно смотрела на меня с очень странным выражением и даже не пыталась смаргивать слезы, что то и дело капали мне на лицо.

Я не мог пошевелиться от интенсивности этого взгляда. На секунду показалось, что если бы ей сейчас кто-то помешал, живым бы этот кто-то из каюты не вышел. Рей медленно провела руками мне по лицу — без цели, просто дотрагиваясь, будто убеждаясь, что это действительно я. Провела, выдохнула и выпрямилась, отвернувшись.

Я зажмурился, преодолевая наваждение, и поднялся, устраиваясь со скрещенными ногами напротив нее. Удостоверившись, что простынь на месте, поднял на нее глаза и задал самый дурацкий вопрос, который только можно было придумать в этой ситуации:

— Эмм… Как дела?

Рей гневно зыркнула на меня.

— Лучше всех! — злобно выдохнула, прожигая меня взглядом. — Кроме того, что ты ушел из медблока, кроме того, что не соизволил дать знать, что видел меня на Превосходстве, кроме того, что думал обо мне всякие гадости… — Рей задохнулась собственным гневом и, упрямо нахмурившись, выдвинув подбородок, уставилась в сторону.

Я потер пальцами переносицу. Поспал я, судя по всему, немного, и этого было явно недостаточно. Где-то между глаз плотно угнездилась головная боль. Только выходок ее мне сейчас на хватало.

Я справился с закипающим в груди гневом и резонно произнес:

— Как я понял, спрашивать, лазила ли ты в мою голову, пока я спал, нет смысла, — Рей только сильнее поджала губы, упрямо глядя в сторону. Я вздохнул и продолжил: — Видимо, тебя не учили, что читать чужие мысли без спроса невежливо, — еще одно судорожное движение, вызванное желанием отвернуться, и чем дальше, тем лучше. — Так вот, Рей, раз уж ты видела мои мысли, скажи мне только одно, — я сделал паузу, и Рей посмотрела на меня, — у меня были основания так думать?