Перемены

Она дернулась, как от удара, глаза в шоке распахнулись, а рот слегка приоткрылся. Я смотрел на нее, не отводя глаз, и чувствовал, как внутри зарождается ощущение, что зря, ох как зря я задал этот вопрос.

Внезапно Рей зажмурилась и опустила голову, позволяя прядям упасть на лицо.

— Рей?

Она молчала, отчаянно сжимая кулаки и жмурясь, плотно сжав губы, будто не хотела даже слова мне говорить. Я начал злиться. Оглядел ее с ног до головы и понял, что и сам ни слова больше не скажу, пока она не вымоется, не поспит и не поест. Нет смысла выяснять отношения с истощенным, донельзя упрямым ребенком.

Видимо, услышав мои мысли (чертова односторонняя связь — я ведь до сих пор ее не чувствовал) Рей вскинула было на меня злобный взгляд, но потом снова упрямо скривилась и промолчала. Ладно. Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому.

Я поднялся с кровати, удостоверившись, что простынь надежно закреплена на мне и, подняв Рей, взгромоздил себе на плечо. Она замерла, как деревянная, но не издала ни звука. Я молча прошествовал со своей ношей до душевой, переступая через разбросанные детали собственной одежды. Поставив ее на пол, молча принялся раздевать, проклиная долбаное Джакку за то, что воспитало ее такой невыносимой упрямицей: вбила себе что-то в голову, улетела непонятно куда, и зачем, главное? Да ладно бы просто улетела, но не ела, не спала, не переодевалась. Ради чего, мать твою, такие жертвы, Рей?!

Раздев ее до конца, я едва удержался от ругательства. Рей выглядела, как узница концлагеря — ребра можно было пересчитать, даже не приглядываясь, явственно выступали тазовые кости, кожа на груди натянулась. Я резко выдохнул через нос, включил воду и начал распутывать резинки на ее волосах. Справившись, наконец, выдавил себе на руку шампунь и начал молча намыливать ей голову. Первоначальная злоба немного улеглась.

— Рей, когда ты ела последний раз? — мой голос звучит жестко и грубо, и я ничего, черт возьми, не могу с этим поделать. Да я тебя месяц из столовой прикажу не выпускать! Она снова вздрогнула, а я лишь фоново посетовал, что не могу заблокировать ее попытки залезть мне в голову. Я скинул простынь и тоже шагнул под душ. Вымыть ее и при этом не вымокнуть самому у меня явно не выйдет.

Рей на мой вопрос не ответила. Она стояла, как истукан, всё так же опустив голову, пока я вымывал ее волосы, отмывал тело от разводов грязи и крови, тщательно орудуя мочалкой, пока нездоровая бледность ее кожи не сменилась розовой распаренностью.

Я выключил воду и принялся вытирать ее. Гнев снова начал тяжело ворочаться внутри. Даже толстое полотенце не скрывало, насколько сильно она похудела за эти дни. Не женщина — подросток, что регулярно недоедает. И что самое главное, никого из тех, кого бы я мог просто взять и обвинить в этом, яростно нашинковать мечом или разорвать на части Силой, уже нет в живых. Разве что себя за то, что позволил этому случиться.

Рей вздрогнула, видимо, снова прочитав мои мысли, и наконец подняла на меня глаза. В ее взгляде плескалась обида и еще что-то, чего я не понял. Она попыталась неловко прикрыться руками. Я тихо зарычал в ответ на это: мешает только. Не обращая внимания ни на ее взгляд, ни на робкие попытки скрыть наготу (да что она, в самом деле, стесняться надумала? Что за чушь?!) я, не говоря ни слова, высушил ей волосы, обернул полотенцем голову, другим тщательно растер тело, и, наконец, плотно завернув ее в простынь, поднял на руки и понес обратно в спальню, оставляя на полу в душевой ее вещи, которые почему-то мне едва ли не погребальным саваном казались. Ненавижу эти тряпки. Клянусь тебе, Рей, больше ты никогда не будешь голодать и терпеть лишения. Даже если мне тебя придется посадить под замок, чтобы ты слушалась.

На секунду Рей теснее прижалась ко мне, но я опустил ее, укладывая на кровать. Поднял с пола свою накидку и устроился рядом. Обнял ее сзади и укутал нас обоих. Спать. Сейчас спать, потом есть. Потом, может быть, говорить.

Рей напряглась сначала, но потом резко выдохнула и прижалась спиной ко мне. Уже в полусне я услышал тихое:

— Бен…

— Тсс. Спи, Рей. Спи, — и обнял ее крепче, проваливаясь в сон без сновидений.

***

Единственное, что я мог сказать о том, что чувствую — мне было жарко.

Но жарко приятно, расслабляюще, комфортно и только немного почему-то щекотно. Я наслаждался теплом, лениво наблюдая за калейдоскопом самых приятных событий моей жизни, начиная с раннего детства. Я не присматривался даже — всё мелькало перед глазами слишком быстро, сменяясь уж и вовсе мельтешением красок, ощущений и звуков, что вначале кружились вокруг меня, засасывая в водоворот, а потом, прорвав невидимую плотину, пролились внутрь, заполняя до краев. И тогда жар стал почти невыносимым. Ключевое слово «почти». Я резко распахнул глаза, пытаясь понять, где нахожусь.

Но прежде чем я понял «где», я весьма отчетливо ощутил «с кем». Рей спала, размотавшись из простыни, в которую я так тщательно ее закутывал (наконец припомнил последние события) и развернувшись лицом. Стоило мне пошевелиться, она прижалась ко мне всем телом, уткнувшись носом куда-то в грудь.

Чувствуя ее обнаженную кожу на своей, подсохшие пряди, что щекотали мне шею и заполняли чистым, пряным запахом ноздри, я ощутил волну непреодолимого желания, что завязалось тугим узлом в паху, рябью разбегалось по телу, растворяя в себе разум. Я прижал Рей к себе теснее, зарываясь носом в волосы, перепутывая ноги, будто бы стремясь вплавить ее в себя.

Рей втянула в себя воздух и, смешно потеревшись об меня носом, проснулась и подняла на меня взгляд.

— Привет.

Мой голос звучит хрипло со сна и от желания, которое я, даже если бы и хотел, подавить бы не смог. Тело восстановилось, начало наконец нормально реагировать и, судя по всему, стремилось наверстать упущенное. И мне бы смутиться от очевидности происходящего, оттого, что Рей не может не ощущать этой очевидности, но вместо этого желание только усилилось. Я хотел ее здесь и сейчас.

Рей немного отстранилась, иронично выгнула бровь. И вдруг, резко прижавшись бедрами, немного поерзала, вызвав тем самым у меня неконтролируемый стон.

— А мне показалось, ты больше не считаешь меня привлекательной.

Я только зарычал, опрокидывая ее на спину. Ах так?! Такие выводы ты сделала, порывшись в моей голове? Что ж. Теперь моя очередь молчать. Но я заставлю тебя пожалеть о сказанном.

Я опустил руку, заставляя ее развести бедра. Глядя в глаза, прикоснулся всей ладонью — она была горячей после сна, но явно была не готова. Я повел руку выше, медленно, не спеша, наслаждаясь упругостью мышц живота, текстурой кожи. Дойдя до груди, постарался захватить ладонью оба полушария и не спеша свел их вместе, наблюдая за тем, как Рей закусила губу, но взгляда не отвела. Моя рука медленно следовала вверх, минуя тонкие косточки ключиц, отчаянно бьющуюся жилку на шее, подбородок.

Я коснулся пальцами ее губ, и она послушно их приоткрыла, сначала осторожно лизнув, но потом обхватила, даже прикусив слегка. Я аж дернулся, настолько неожиданно это было. Пальцам явно больше повезло, чем мне. Не годится! Моя рука отправилась в обратный путь вниз по ее телу, а я тем временем требовательно накрыл ее губы своими — то исследуя языком внутреннюю бархатистую поверхность щеки, то покусывая нижнюю губу, и Рей отвечала мне не менее требовательно. Мы будто бы оба умирали от жажды и, наконец, нашли живительный источник — друг друга.

Нарочно не разрывая поцелуя, добравшись, наконец, вниз, я расправил горячие складки и коснулся пальцем самого чувствительного участка, заставляя ее тихо застонать, когда он стал аккуратно проникать внутрь. Рей резко выдохнула и легко прикусила мне губу. Я остановился, но она вновь закрыла глаза и расслабилась. От ее готовности у меня перехватило дыхание. Я резко убрал руку и переместился на нее сверху. Рей обхватила меня ногами и подалась вперед, слегка приподняв бедра.

Я погрузился в нее сразу и до конца, она выгнулась подо мной, застонав, но я не дал ей опомниться — всепоглощающее желание и стремление обладать выплеснулись через край, сметая оставшиеся шаткие границы самоконтроля. Я даже не пытался быть нежным, но она, похоже, этого и не хотела. Рей подавалась мне навстречу, кусала свои, и без того опухшие губы, царапала мне спину, всё теснее и теснее обхватывая меня ногами… Но когда я почувствовал, что тело ее напряглось, как струна — вот-вот наступит разрядка — я отстранился и резко вышел из нее, вызвав недовольный и разочарованный стон. Рей открыла глаза и попыталась сфокусировать на мне взгляд. Я приблизился к самому ее лицу и повторил ее давние слова: