Перемены

Вдвоем мы справились гораздо быстрее. Линн уже ориентировалась в хитросплетениях коридоров, и мы быстро нашли нужную каюту. Моя, как и ее, оказались рядом. Я затащил Дерека в спальню, последние пару метров молясь, как бы не упасть вместе с ним. Опустив, наконец, рыцаря на кровать, я отстегнул от пояса его меч, оставив его на стуле рядом с кроватью, расстегнул ему верхние пуговицы формы и ослабил пояс. Линн наблюдала за мной молча, стоя в дверях. Я подошел к ней и, не зная, что сказать, просто молча забрал свой шлем, стараясь не смотреть на нее. Майор взяла меня за руку и крепко сжала.

— Кайло, спасибо…

Я поднял на нее глаза. Она продолжила:

— За то, что не убил Мирру.

Я пожал плечами.

— Ей можно помочь, Линн. Немзи держал ее под ментальным контролем долгие годы, но это поправимо. Дай мне немного разгрестись, и я подумаю, как это сделать. А пока ей лучше будет спать.

Она кивнула, пряча слезы, и прошептала:

— Спасибо…

Я молча обнял ее, стараясь не потревожить рану. Отстранившись, попросил, кивнув на Дерека:

— Присмотришь за ним?

Она опустила ресницы и, слегка покраснев, кивнула. Я снова приобнял ее и отпустил, молча направившись к выходу. Я так чертовски устал.

***

Я помнил, как ввалился в свою каюту и на автомате поплелся в душ — сразу, чтобы не передумать, сбрасывая на ходу вещи, не заботясь о том, куда зашвыриваю очередную. Я просто хочу смыть с себя этот день, все эти дни. Как-то отвлеченно подумалось, как было бы забавно заснуть сейчас, а проснуться две недели назад, где-нибудь перед атакой на сопротивленцев, а лучше, да, определенно лучше, до того, как я пустился в охоту за чертовым дроидом (я ухмыльнулся: нужно будет как-то спросить, куда Дэмерон подевал своего любимца). Проснуться в том времени, когда моя жизнь была предельно проста — есть цель, простая и незамысловатая — убить Люка Скайуокера, есть Сноук, чьи приказы нужно выполнять, даже враг есть — генерал Хакс… При этой мысли я содрогнулся: слишком многое произошло за эти две недели, слишком многое поменялось. И просто так проигнорировать эти перемены не получится.

Я резко выключил воду. Думать больше не получалось. Мысли в голове превратились в жуткий сумбур — белый шум, что обрывками смыслов шелестел в ушах, давил на виски тяжестью выводов. Но всё это ускользало, стоило мне обратить на ту или иную мысль внимание. Глаза закрывались сами собой. Я вытерся насухо, но одеться не побеспокоился и взглянул на себя в зеркало. В ответ на меня глянул заросший и худой субъект с болезненным и потухшим взглядом. В бороде кое-где начала пробиваться седина. Ну и чучело! Побриться бы… Но сил у меня на это уже на было.

Внезапно из шума в голове всплыла одна пугающе четкая мысль: если уж не просыпаться, то тогда, когда Люк замахнулся мечом.

Я не помню, как добрался до кровати, запомнились лишь черные простыни и запах дезинфицирующего средства от них; с детства ненавижу, поэтому всегда требовал стирать мои вещи отдельно — без него. Но провалился я в сон, думая о другом запахе. Как бы я хотел притвориться, что мои простыни пахнут имбирем.

Я выныриваю из сна и даже сквозь закрытые веки вижу зеленые отсветы, слышу жужжание сайбера над головой. О Сила! Нет! Только не снова! Как же я не хочу открывать глаза! Не хочу видеть безумного Люка! Не хочу убивать! Но во сне всё иначе, моего мнения никто не спрашивает. Ладно, давай уже. Сколько раз мы через это проходили?

Я просыпаюсь окончательно и оборачиваюсь, глядя на него через плечо. Надо мной действительно стоит Люк. Но в этот раз его лицо не искажено болью и отчаянием, он не замахивается на меня мечом. Он просто стоит и задумчиво разглядывает зеленое лезвие, не обращая на меня внимания. Я протираю глаза и сажусь на кровати, потягиваясь и зевая. Ну, а почему нет, собственно? Раз уж это не мой обычный кошмар, можно попробовать вести себя как хочется.

Люк обращает на меня внимание и выключает меч. После яркого света сайбера темнота вокруг кажется непроглядной, перед глазами пляшут зеленые точки. Я зажмуриваюсь и с наслаждением втягиваю в себя прохладный ночной воздух.

— Приятное разнообразие, однако. Ты не находишь?

Люк хмыкает в ответ.

— Пойдем, пройдемся.

Я встаю, отмечая, что одет не в джедайскую робу, а в свои обычные черные одежды. Интересно. Мы молча выходим на воздух и идем через спящий лагерь к храму. Луна сегодня светит так ярко, что кажется, видна каждая травинка на дороге, а воздух напоен ароматом жасмина и еще чего-то дикого, что я не могу разобрать.

— Чертополох, — это Люк, откликается в ответ на мои мысли. — На этой планете растет разновидность, которая пахнет. Росла.

Я только усмехаюсь в ответ:

— Здесь всё так, как ты запомнил в ту ночь, да?

Он кивает.

— Я тысячи раз возвращался сюда мысленно, пытаясь понять, что сделал не так.

Он замолчал, и мы медленно обогнули храм и подошли к обрыву, что открывал чудесный вид на море: вода лениво плескалась о песчаный берег, по черным волнам бежала ослепительно яркая лунная дорожка. Я первым опустился на землю, Люк немного постоял и устроился рядом. Я вспомнил, как он иногда разрешал нам искупаться — в качестве поощрения, — но чаще всего ученики сбегали ночью и резвились в темных водах, пока злой, проснувшийся среди ночи мастер не вытаскивал их на берег Силой. Наказания за непослушание были разнообразными и суровыми, что не мешало детям снова и снова бежать ночью к воде. Я усмехнулся воспоминаниям: я никогда не присоединялся к остальным, просто сидел тут и наблюдал. Этот утес вообще был моим любимым местом.

— Кстати, мне всегда было интересно, почему.

Я почти забыл про Люка. Его вопрос выдернул меня из воспоминаний. Я пожал плечами.

— Я не умею плавать.

Люк только фыркнул в ответ. Я обернулся к нему.

— Ладно, признаю, этот сон намного приятнее, чем те, что я обычно вижу с твоим участием. Но я так понимаю, что это не совсем сон.

Люк только загадочно улыбнулся.

— Я хотел показать тебе кое-что, Бен. Мне стоило подумать об этом раньше, но я был отвратительно слеп. Только сейчас я понял, что это было.

Я не понимал, о чем он. Люк вздохнул.

— Когда я заглянул тебе в голову в ту ночь, я увидел следы присутствия Сноука. Твое бунтарство. Ты действительно был погружен в темные эмоции, — он хмыкнул. — Но неужели ты думаешь, я настолько глуп, что не замечал этого раньше? Или не понимал, откуда произрастают твои обиды и ярость? — я только вскинул брови, уставившись на него, Люк отмахнулся. — Бен, я не дурак. И я был когда-то молод. Я прекрасно понимал, что ты чувствуешь, но надеялся, что ты это перерастешь, — он фыркнул и покосился на меня. — Неужели ты считаешь, что твоих амбиций и обид было достаточно, чтобы я захотел убить своего племянника?

Я повернулся к нему всем корпусом, поджав под себя ногу.

— Тогда почему?

Я будто вновь переживал тот момент, и описать ту боль словами у меня никогда бы не получилось. Люк поморщился.

— Я видел кое-что, — он помолчал. — Я всю жизнь считал, что это — видение будущего. И только сейчас понял, что это было.

Он без предупреждения повернулся и положил шершавую руку мне на щеку. В ту же секунду в мое сознание ворвалось ужасное видение.

Чертово Бату. Чертов холм. Трупов не счесть. Зарево пожаров. Крики раненых. Я бегу вверх по холму, врезаясь в строй солдат, кромсая людей мечом, разрывая на куски Силой. Со мной рыцари. Перед нами живая стена, за нами реки крови и трупы. Наконец мы добираемся до вершины, но люди, которых защищали солдаты на холме — защищали от нас — другие. Лея, Хан, сам Люк. Еще несколько, которых я не знаю, но они кажутся мне смутно знакомыми. Я останавливаюсь на секунду, а потом убиваю их всех. Переступив через труп матери, иду к самому Люку, что бросается на меня с отчаянным криком. Горе не дает ему сражаться, слезы застилают глаза. Он даже не успевает ударить, я пронзаю его мечом. Последнее, что я слышу — мысль, но какая-то чужая, жестокая: «Он погубит всех, кого ты любишь».