СССР

Здесь стрелять не будем! – объяснял мне происходящее Вася, – На зависании выгоним мишку вверх по склону на лайдочку и там – Стрелим! Здесь, если даже завалим, подсесть к нему не удастся.

В этих районах Эвенкии горы имеют крутые, заросшие тайгой склоны и достигают высотой километра. Часто вершины таких гор плоские, словно срезанные и на них не растут деревья. Растет хорошая и густая трава, вокруг маленьких озер растут кусты.

Выглядело все так, словно сюда, на плоскую вершину перенесли небольшой клочок северной тундры. Размерами лайдочки были не больше километра в длину и метров триста в ширину.

Летом, во время разгула таежных кровососов и гнуса, на лайдах часто отстаивались олени и лоси. Потому что здесь было всегда прохладно и дул ветер, который сносил гнус в сторону.

Ми-4, когда он пустой, обладает большой приемистостью. Мы были уверены, что сможем загнать мишку на лайду. Вот только медведь спутал нам планы. Когда мы зависли над ним, он со скоростью скаковой лошади, понесся вверх по крутому склону. Опережая нас, выскочил на лайду, стремительно пересек ее и скрылся на противоположном крутом склоне. Вскоре мы потеряли его из виду…

Бедный мишка! Как только у него не разорвалось сердце от страха, когда за ним вдруг погналась огромная и страшная металлическая стрекоза?

Любитель меда

Вездеход ГАЗ-71 водителя Шевчука сломался, не доходя до базы гравиметрической партии километров десять. Полетела бортовая.

Он вез на базу топографическую бригаду Баштарова на небольшой отдых. Парни забрали с собой спальники и рюкзаки, оставив в вездеходе остатки продуктов, консервы и, главное, пяти литровую, стеклянную банку, с медом. Закрытую пластмассовой крышкой. Откуда они добыли мед, я не знаю. Вот только эта банка меда принесла нам много хлопот.

Когда мы на вездеходе Петрова поехали в Кочумдек за бортовой и добрались до поломанного вездехода, автополог, натянутый над кузовом был разорван в нескольких местах, а вокруг виднелись медвежьи следы.

Продукты были, естественно, испорчены и разбросаны, банки с тушенкой и сгущенным молоком раздавлены в лепешку. Оставшиеся полмешка муки ровным слоем лежали на днище вездехода. Но главное – открытая пятилитровая банка с медом, сияла чистотой и была цела. Хотя меда в ней убавилось наполовину. Таежный мародер тщательно вылизал банку снаружи, но не разбил.

– Ай, яй-яй! Какой, лакомка! – сказал Петров и не поленился засунуть уцелевшую банку в моторный отсек вездехода.

Лучше бы он не делал этого! Когда мы вернулись из Кочумдека, вездеход был почти полностью разгромлен четверолапым бандитом, упорно пытавшимся добраться до банки с медом. До нее он так и не смог добраться, но зато превратил вездеход в груду рухляди.

Автополог над кузовом был порван в клочья. Фары вывернуты на сторону, одна совсем оторвана. Дверцы кабины открыты и от обивки сидений и спинок торчали лохмотья. Защитные сетки над воздухозаборником двигателя и выхлопным коллектором были смяты и отброшены в сторону. Аварийный люк, ведущий из кузова к двигателю и крепящийся к стенке мотоотсека на двенадцати болтах, тоже смят, выдран и валялся рядом с вездеходом. Разгром полный!

Только банка с медом, спрятавшаяся под двигателем, осталась цела.

Видишь, что ты наделал? – сказал я Петрову, – Лучше бы он с банкой воевал! Чем громил машину.

– Н-да! – заметил Петров, почесав затылок, – Но кто же знал, что он такой упертый. Механизатор хренов!

Ары-Мас и Таймырский заповедник

В конце декабря 1972 года мы подошли с разбивкой профилей к реке Новая, пересекли ее профилем, чтобы выйти на старый сейсмический зонд, согласно техническому заданию.

Перед форсированием реки нам встретился хилый лесок из лиственниц. Деревья стояли редко, высотой не больше пяти – шести метров и толщиной не более десяти сантиметров.

Для того, чтобы пройти сквозь этот лесок, не нужно было даже бить просеку. Только потом я узнал, что лесок в урочище Ары-Мас, является самым Северным в мире.

В конце февраля меня вызвали в Дудинку и не дав зайти домой, сразу же доставили в контору. В кабинет Главного геолога – Тальвирского Дмитрия Борисовича.

Тальвирского я хорошо знал и уважал.

Еврей по национальности, черный волосом, красивый, крупный мужик. Во время войны он, говорят, был полковым разведчиком и не раз брал Языка.

Однажды перед полевым сезоном он одолжил мне пятизарядную Тозовку, на временное пользование. К этому, тысяча девятьсот семьдесят третьему году, он уже защитил докторскую диссертацию и стал доктором минералогических наук.

Привет, Тарасов! – сразу взял быка за рога Главный геолог – Как с тобой будем поступать. Сразу отправлять в тюрягу или сначала поговорим?

– За что, Дмитрий Борисович?

– За то, что ты пробил просеку в самом северном в мире лесу. Появилась статья в журнале Вокруг Света, что некие безответственные люди уничтожили порядочный кусок этого леса.

Олег Борисович внимательно глядел на меня. Странно, но мне не было страшно.

– Я работал согласно техническому заданию, в котором было четко указано, на какой сейсмический зонд нужно выходить профилем. Приводились координаты этого зонда и направление, – ответил я, раскрывая свой портфель и доставая оттуда техническое задание и карту. На которой было отмечено простым карандашом местоположение и направление профиля.

– Кто подписал техническое задание?

– Вы, Дмитрий Борисович. Еще Нина Котт.

Тальвирский захохотал – Хитер, жук! Теперь давай вместе подумаем, как отвести от экспедиции обвинение в вандализме.

Мы разложили на столе – карту и я показал ему карандашную нитку нанесенного профиля.

– Видите, Дмитрий Борисович, профиль проходит на карте в двух миллиметрах от закрашенного зеленым, урочища Ары-Мас. Карта – километровка. Значит, на местности профиль проходит в двухстах метрах от леса.

– А как на самом деле. Если послать вертолет?

На местности глядеть не нужно! Урочище значительно больше, чем обозначено на карте – твердо ответил я.

Тальвирский опять засмеялся.

– Ладно. Сделаешь на кальке увеличенную и подробную выкопировку с карты, с нанесением урочища и профиля. Потом, иди – отдыхай.

– Завтра с утра, чтобы, как – штык! Был у меня в кабинете. Прежде чем улечу в Москву, для тебя есть задание.

Утром я направился в контору и прежде всего, зашел в Топоотдел. Он выглядел безлюдным по сравнению с летним временем. Кроме Малявко в комнатах сидели Маршалова Валентина Тимофеевна и Константинова Маргарита Дмитриевна, жена нашего Владимира Ильича, которая заменила уехавшую Адрову.

Малявко встретил меня весело, – Как себя чувствуешь, Северный Варвар? Почитай, что о тебе пишут, – он протянул мне журнал Вокруг Света.

– Не хочу, Иосиф Владимирович. Меня уже Главный, просветил в подробностях.

– И как?

– А у меня есть техническое задание, самим Дмитрием Борисовичем подписанное. Иосиф Владимирович! Ведь там не лес, а какие-то бодылины торчат! Почему меня никто не предупредил заранее об Ары-Масе? Я бы тогда стороной прошел.

Да потому и не предупредили, что никто ничего не знал, – фыркнул Малявко – оказывается, там на одного доктора дендрологических наук приходится по пять деревьев, а на кандидата – по одному! А ты, скольких из них, оставил без работы?

В кабинете Тальвирского было тихо и пусто.

Я зачем тебя позвал, Тарасов – после приветствий сказал он – Слышал, наверно. На Таймыр -решили завезти из Америк овцебыков.

Что-то читал, – осторожно ответил я.

– Так вот. Нужно взять в Спецчасти карты миллионного масштаба и по ним вычертить границы будущего природного заповедника. В районе озера Таймыр. Сделаешь?

– Дмитрий Борисович! Я же не биолог и не зоолог, не географ и климатолог! Как я могу все это нарисовать? Не специалист!

Другие тоже! – подчеркнул он, – Но я тебе помогу. Видишь кальку? На ней вычерчен перспективный план будущих площадей. На которых мы будем работать лет пятнадцать. Проведешь границу будущего заповедника по рекам, но так, чтобы она не залазила на наши площади.