Бессмертные земли (ЛП)

- Тише, дорогуша. Ему ничто не угрожает.

- Где? Что с ним стало? Он пропал? - тихо простонала Тауриэль.

- Он здесь, - гном сжал её руку своей большой ладонью, - Он остался за воротами залов Ожидания. Он там уже почти четыреста лет.

- Как? Ты видел его? - её страх быстро сменился дикой, необъяснимой надеждой.

- Нет, - Гимли покачал головой, - Даже здесь я не могу видеть всё, что может эльф. Впервые слоняющийся у ворот призрак гнома с эльфийскими косами увидел один из тех высоких эльфов, Ваниаров. До нас с Леголасом новости дошли быстро. Как я и говорил, я не смог его увидеть, когда пошёл туда посмотреть. Но я, вроде как, смог его почувствовать. Ну знаешь, так, как ты можешь понять, что кто-то недавно сидел на скамейке. Он был там. Думаю, он там и сейчас.

- Гимли, - Тауриэль вдруг поняла, что сжимает его руку, - Я должна пойти к нему.

- Ага, я так и знал, что ты это скажешь.

Она смотрела на него умоляющими глазами.

- Ты отведёшь меня туда?

- Конечно, - он успокаивающе потёр её ладонь, - Но ты должна знать, что даже если ты его и увидишь, из этого вряд ли что-нибудь выйдет.

- Я понимаю, - Тауриэль мягко улыбнулась. Она была благодарна за то, что гном попытался смягчить боль и разочарование, которые ей предстояло испытать. Увидеть Кили таким, каким он был сейчас, бесплотным духом, и быть не в состоянии ни слышать его, ни прикоснуться, будет больно, она знала это наверняка. Но если он до сих пор находился за воротами залов мёртвых, это значило, что все эти годы он не знал ни мира, ни утешения. Возможно ли, что он ждал её? Должна ли она была облегчить его бремя и помочь ему обрести, наконец, покой? Тауриэль знала одно: она не успокоится пока не сделает для него всё, что было в её силах.

- Когда мы пойдём? - спросила она, непроизвольно поднимаясь со скамьи.

Гимли рассмеялся.

- Как только закончим завтрак. Пошли. Уверен, что Леголас уже что-нибудь приготовил.

========== Встреча ==========

Сады перед воротами в Залы Мёртвых были окутаны сумеречной дымкой. По словам Гимли, здесь всегда было так в не зависимости от времени суток. Но несмотря на это, дубравы и тропки не выглядели мрачными. Наоборот, здесь царили покой и умиротворение. Трава была прохладной, но без росистой влажности, и в воздухе висел тонкий аромат лилий. Не будь у неё определённой цели, Тауриэль испытала бы огромное искушение просто лечь в папоротники и задремать.

Наконец, они подошли к огромным воротам, высеченным из чёрного мрамора, как ночное небо, затянутое облаками, которые были вырезаны прямо в склоне громадной горы. Когда Тауриэль только вошла сюда, она не видела горной вершины, что нависала над садом, но тем не менее, эта гора была там. Открытое пространство перед воротами там, где кончалась тропинка, было абсолютно пустым. На сердце у неё стало тяжело.

По дороге сюда Тауриэль снова и снова твердила себе, что это не будет воссоединение плоти и крови, как бы ей этого ни хотелось, но даже если и так, она, по крайней мере хотя бы увидит его. Но даже эта надежда теперь казалась ей чем-то несбыточным, чем-то большим, чем она могла позволить себе.

Тауриэль замерла на месте, и первая непрошенная слеза потекла по её лицу. Она так и стояла бы там, рыдая, если бы Гимли не взял её за руку и легко, но твёрдо не подтолкнул к воротам, пока она не оказалась настолько близко, что могла бы дотронуться до них, если бы захотела.

- Здесь, - хрипло сказал он.

Тауриэль освободила руку и вытерла слёзы с лица. И тогда она, наконец, увидела его.

Силуэт был тусклым, как туман или дым, но это без сомнения был её Кили. Она узнала его одежду, ту самую, в которой он был на их свадьбе, его волосы были заплетены в две эльфийские косы, которые символизировали их обручение.

Лицо Кили прояснилось, когда он увидел её. Он приблизился. Его губы зашевелились, и хотя эльфийка не слышала ни звука, ни даже дуновения ветра, она знала, что он произнёс её имя.

- Кили!

Она рухнула перед ним на колени, и он протянул руку к её лицу, но Тауриэль не почувствовала ничего. И увидев его глаза, полные неудовлетворённой тоски, она поняла, что он тоже не ощутил этого прикосновения.

- Ох, Кили, hadhodeg, hadhod nín*, - продолжила она, и его тёплая улыбка уверила её, что он её слышит.

Его губы опять беззвучно зашевелились, а потом, как будто вспомнив, что она не может слышать его, Кили приложил руку к сердцу. Я люблю тебя, выговаривали его губы, медленно, чтобы она наверняка смогла его понять.

- Я люблю тебя, - она повторила его слова.

Кили пристально смотрел на неё, и лицо его смягчилось, словно давнее напряжение в конце концов оставило его. Он больше не пытался говорить.

- Кили, моя единственная любовь, - наконец вымолвила она, - Что ты делаешь здесь?

Призрачная фигура чуть заметно качнула головой.

- Что, melleth, ты не скажешь мне?

Он оглянулся и бросил на ворота у него за спиной многозначительный взгляд, потом опять посмотрел на неё и снова покачал головой, теперь уже более решительно.

- Ты не пойдёшь?

Гном кивнул.

- Ох, Кили, - Тауриэль глубоко вдохнула, - Но ты должен идти. Это твоя судьба.

Эти слова разбивали ей сердце, но несомненно его дух был так истомлён, так беззащитен и одинок после всех этих лет ожидания на пороге Залов, в которых он мог бы найти покой. Так как она могла не просить его о том, что было нужно для его же блага! Его губы снова зашевелились, сложившись в одно чёткое “нет”. Кили пристально смотрел на неё. Тауриэль хорошо знала этот взгляд, он значил только одно: он уже принял решение, и она с большим успехом могла бы попытаться сдвинуть с места эту гору нежели заставить его передумать. Итак, она присела на корточки, глядя на него снизу вверх, пока его призрачные пальцы собирали слёзы с её лица.

В эту ночь Тауриэль плакала так, как не плакала с того самого дня, когда Кили умер.

**********

С тех пор Тауриэль часто ходила сюда увидеться с ним, и эти встречи рождали в ней великую печаль. Кили был всего лишь безмолвным духом, которого она могла видеть, но не могла коснуться, и казался ей в одно и то же время близким и невероятно далёким. Она столько лет жила лишь памятью о нём, и теперь видеть его глаза и тёплую улыбку было для неё радостью, которую она едва могла вынести. И всё-таки, этого было недостаточно. Она жаждала слышать его глубокий голос, чувствовать природный жар его прикосновений, вдыхать его тёрпкий запах. Она могла видеть только его феа, призрачную суть, и от этого ощущала себя ещё более одинокой и тосковала по нему сильнее, чем за все долгие годы после его смерти.

И хотя его присутствие причиняло ей боль, она не хотела - нет, не могла - покинуть его, так же как и он не мог не видеться с нею. С того первого дня Тауриэль больше не пыталась уговорить его уйти. Она знала, что он не сделает этого, а разговоры об этом только мучили их обоих.

Так проходили дни за днями, и Тауриэль поражалась тому, что только она одна из всех населяющих Бессмертные Земли находила причину для горя, которое даже этот благословенный край не мог исцелить.

**********

Покидая укутанные мглистой дымкой сады мёртвых, Тауриэль удивлялась тому, что за их пределами существует солнечный свет. Она никогда не знала, как долго оставалась она в этом сумеречном месте, где время не имело значения. В этот раз она пробыла здесь по меньшей мере двенадцать часов, а то и больше, и эльфийка с признательностью подумала о том, что дома её наверняка будет ожидать приготовленная для неё пища. Леголас всегда оставлял еду к тому времени, когда она возвращалась. Он был очень добр к ней, впрочем, как и всегда. Она должна быть уверена, что не забудет выразить ему свою благодарность. В последнее время она слишком отдалилась от друзей.

Затерявшись в собственных мыслях, Тауриэль не заметила Гимли, который поджидал её у тропинки, ведущей из садов, пока он не подошёл и не взял её за руку.

- Прости меня, - сказал гном, когда она вздрогнула.