Милосердие

Он нетерпеливо начал шарить руками по её телу.

Тихие стоны удовольствия смешивались и звучали в унисон. Чжоу повизгивала, а Рон мычал от напряжения.

Именно в этот момент он увидел ошарашенного Гарри, который резко ретировался и скрылся за углом стены.

Рон запаниковал. То, что Гарри увидел их с Чжоу, было катастрофой. Ведь он может рассказать об этом Гермионе. Точно ведь расскажет.

* * *

Спустя несколько минут Чжоу под пристальным взглядом Гарри заходила к себе в гостиную, а Рон, старавшийся выглядеть не таким довольным, поплелся к Гарри, чтобы держать ответ.

Тот некоторое время смотрел на Рона, а потом просто выложил всё, что рассказал ему Дамблдор; и про крестражи, и про избранность, и про свою неизбежную смерть. И сделал он это только с одной целью. Надавить на чувство вины.

— В общем, ты имел хороший шанс быть с Гермионой, но я вижу, что у тебя поменялись приоритеты.

Рон слушал в немом удивлении весь рассказ.

— Это… — слов ему не хватало и он смог выдать только: — Хреново. Про твою смерть. Это точно?

— Гермиона верит, что возможно всё исправить, — грустно рассмеялся Гарри и покачал головой: — Вот только директор не верит.

— Не стоит терять надежду, что ли. Мы и не в таких передрягах бывали.

Гарри пожал плечами и взглянул на проход за спиной Рона.

— И давно это у вас?

— Гарри, — замешкался он. — Вот честно. Она сама. Вчера у нее была истерика, и мы…

— Ну, а ты, конечно, просто помог девушке в беде, — фыркнул Гарри.

— Да так и было! — воскликнул Рон, потом огляделся и зашептал: — Не говори Гермионе.

Гарри непозволительно долго смотрел на друга. И впервые в жизни его взяла зависть. В его жизни никогда не будет вот таких вот простых радостей. Он попытался жить как все, но его тут же впечатали в стенку, название которой Волдеморт. Ему никогда не узнать, какие звуки издает Гермиона в порыве удовольствия. Как говорит: «да» у алтаря. Как качает их ребёнка. Если Рон не сглупит, то именно его всё это ждёт.

Быть с Гермионой. Любить Гермиону. Его взяла такая злость на Рона, который совершенно не ценит того, чем может обладать. Гарри никогда не отдаст Гермиону Рону, пока тот водит шашни с кем-то ещё. Он должен быть уверен, что человек рядом с Гермионой — будет любить только её. Потому что нельзя размениваться такими девушками.

Вот только где ему самому взять силы отказаться от неё. Отдать её другому. Не взять её в охапку и не сбежать на другой континент. Но Дамблдор привёл столько нерушимых аргументов, что даже его истерика, по сути, не имела значения. Всё давно решено. Его мечты нереальны.

Гарри тут же захотелось взорвался неправедным гневом и упасть в пропасть безнадёжности в этот же момент. Какой смысл жить, если знаешь, что скоро предстоит умереть. Осталось только сказать Гермионе, что она ничего не сможет сделать. Никто ничего не может сделать.

— Не скажу, — всё-таки ответил Гарри. — Но ты не сильно по поводу неё обольщайся. Сначала разберись со своими подружками.

— Да какими подружками…

— Рон, — твёрдо остановил поток оправдательных излияний Гарри.

— Да понял я, понял, — пробурчал Рон и поплёлся за другом в гостиную.

* * *

Гермиона редко находилась в таком состоянии, когда нужная информация ускользала от неё. Это её безусловно раздражало, но и то, что это всё было одной большой загадкой, не могло не радовать.

«Значит, выход есть, — говорила она себе, — просто нужно лучше искать и больше думать».

Вот только вид Гарри не внушал вдохновения. Ещё на завтраке у него было такое лицо, словно он смирился со своей участью и даже будущая поездка к Дурслям его не расстраивала. Зато Рон стал более активным. Он спросил о крестражах и даже предложил несколько вариантов их местонахождения. Неплохих вариантов, надо сказать. Гермиона только к обеду заметила изменения, которые с ним произошли. Словно вся его неуверенность резко убралась вон, дав место смелости и где-то даже бахвальству.

И, наверное, ещё год назад Гермиона обратила бы на это своё пристальное внимание. Начала бы выяснять, что же с ним произошло, но сейчас все её мысли занимало только одно. Что решил по поводу их отношений Гарри.

То, что Рон так и остался не в курсе произошедшего накануне между ней и Гарри, стало понятно сразу. И только это позволило ей сделать определённые неутешительные выводы. Гарри сомневается. Сомневается или всё решил? Она так боялась узнать о его мыслях, что даже не пыталась проникнуть за легкий блок, который чувствовала в его сознании. Он не смотрел на неё и почти не разговаривал, словно сам чего-то опасался. И Гермиона решила больше не заводить разговоров на эту тему. Гарри должен подумать, Гарри должен решить. Сам. А она? Она просто будет рядом. Она просто будет другом, как это было всегда. Она не должна позволить своим чувствам, обида в которых преобладала, разрушить настолько крепкую дружескую связь.

Вот только когда он выживет — а в этом Гермиона не сомневалась, — и когда он снова придёт к ней и будет признаваться в любви… она не была уверена, что так просто забудет про его решение.

В этот же день после обеда все собрались возле Хогвартс-экспресса, чтобы наконец разъехаться по домам на летние каникулы. Многие всё ещё стояли на перроне и наблюдали, как полуденное солнце освещает стены замка, и надеялись, что и следующий год принесёт им столько же радости и приключений, но не все. Гарри не был настроен столь позитивно, теперь его состояние описывалось одним ёмким словом. Мрак. Мрачно было и в душе, и в сердце, и всё это отражалось на лице. Гарри в последний раз взглянул на Хогвартс. В этом году здесь происходило много всего. Хорошего и не очень. Гарри любил это место. Это место стало первым, по-настоящему родным домом. Здесь у него появились друзья. Он взглянул на Рона. Здесь он встретил ту единственную, ради которой стоило бороться. Ведь именно магглорождённых не станет в Британии, если Волдеморт придёт к власти. Он не может позволить этому случиться. Потому что следующими будут магглы. Родители Гермионы. Он посмотрел на подругу, которая весь день отрывалась от книг лишь для того, чтобы обеспокоенно спросить, как он себя чувствует. Заботливая. Даже обидевшись, она заботилась о нём. А он? Он ведь даже не знает, как зовут её родителей.

— Гермиона?

— Что, Гарри? — взглянула на него она, оторвавшись от разговора с Невиллом.

— Как зовут твоих родителей?

— Джейн и Джон, а что? — удивилась она.

— Просто… Я не знал, — они долгое время не отрывали друг от друга взгляда, пока Гарри не открыл рот, чтобы сказать, как сильно её любит, но в этот же момент прозвучал первый гудок, оповещающий об отправлении поезда.

Гермиона улыбнулась, словно прочитала мысли Гарри, хотя он давно привык ставить блок, и коснулась кончиками пальцев его руки.

— Всё будет хорошо.

— Конечно, — кивнул Гарри и убрал выбившийся локон из причёски Гермионы. Так они и стояли друг напротив друга, совершенно не замечая никого вокруг.

Как Гарри хотел, чтобы вчерашнего дня не было. Как же он хотел, чтобы все исчезли и они с Гермионой остались одни. Он хотел притянуть её к себе и целовать, целовать, целовать. Впиваться в эти нежные губы и руками снимать одежду до тех пор, пока Гермиона ни останется обнажённой, стыдливо прикрывая самые интимные места. Он живо представил себе, как будет ласкать губами её руки, шею, плечи, грудь, живот — спускаясь всё ниже. Туда, где он вчера чуть не побывал.

Он настолько ярко представил себе, как будет проникать в это невинное тело, что совершенно потерял связь с реальностью, пока ему в ухо не заорал Рон.

— Гарри! Эй! Ты где летаешь?

Гарри несколько раз моргнул, стряхивая оцепенение, и вдруг наткнулся на холодный взгляд Снейпа.

— Я уже минуту пытаюсь до тебя достучаться. Снейп… Профессор Снейп, — прошептал Рон в ужасе, — хочет поговорить с тобой.

— Понял, а где Гермиона? — оглянулся удивленно Гарри, ведь несколько секунд назад он смотрел ей в глаза.