Адель

Он будоражил девичьи умы,

Они харизмой были пленены.

Студенток юных дивный взор

Встречал безукоризненный укор.

Его самовлюбленный слог

С ума свести бы многих смог.

Одних гневил, других влюблял,

У Воробьевых гор гулял.

Жил жизнью малых авантюр,

Ценя клубничный конфитюр.

Вниманьем женским был не обделен,

Но ни одной из дам все ж не был окрылен.

Онегин был ему немил

И с Ленским дружбы не водил.

VII.

Он был классический брюнет,

И роста среднего, похоже.

В глазах таился карий цвет.

Встречали вы его, быть может?

Охранник в магазине, дворник,

На рынке грузчик вечером во вторник.

Нет, не лентяй – в трудах он пылок,

Не ждал родительских посылок.

Изнеженный студенческий бомонд

Нутром лелеять пролетарским он не мог;

Рабынь селфийных всяк тревог

Толпу гиалуроновых джаконд.

А особи мужского пола,

В наш век, совсем на грани фола;

Все изящней силуэты,

Все примитивнее портреты.

Студенчества пора беспечна –

Прекрасный нашей жизни миг!

Но и она, увы, не вечна,

Столь скоротечен ее лик.

Вот наш неизбалованный студент,

Тернистый путь пройдя невольно,

Пополнив редкостный процент,

Закончил обучение достойно.

VIII.

Ах, двадцать первый век!

В тебе надежд сокрыто сколько?

И человеку много ль бед

Велишь перенести ты стойко?

Что уготовил ты народам?

Войну иль мир, чуму иль пир?

Тиранам или антиподам

Судья ты будешь и кумир?

Какие здания отстроим?

Каких сынов себе родим?

Почем сегодня, люди, стоим,

Правдивый коль лжецом гоним?

Кому окажешь реверансы?

Труду ли выпишешь авансы?

Аль бездарю благоволишь?

Ну что же, брат ты мой, молчишь?…

IX.

Пригрета осенью Москва.

Сентябрь любит обнимать.

Бессмысленны порой слова –

Объятья эти описать.

Отбросив все свои труды,

На Воронцовские пруды,

Развод узреть желтеющей листвы

Вслед за героем отправляемся и мы.

Здесь за руку держась гуляют

И что-то мило обсуждают

Теть Катерина с Гошей

В воскресный день погожий.

Тут слышен детский смех игривый,

Собачки чьей-то лай пытливый.

Скамейка одинокая скучает,

Маняще интроверта завлекает.

Усевшись, рассмотрев пейзаж,

Мой вдохновленный персонаж

Надумал было мирно жить.

Но суждено тому ли быть?…

Подобных редко слышал голосов я.

Не помню, то ли уж Олесю Куприна,

Крик девичий неподалеку: «Софья!»

Напомнил кончику пера.

Да ладно я! Слегка зевнув,

Покой героя своего спугнув,

Его заставлю обернуться,

Сердца иначе разминутся…

X.

Знакомьтесь: Софья.

Вислоухая британка.

Под бирюзовой шлейкой

Изящная осанка.

Инстинкт в уздене удержав,

Заслышав лай неподалеку,

На ветку взобралась стремглав,

Тем самым вскрыв всю подоплеку

Своей хозяйки крика.

Она была безлика.

Спиной стояла к другу моему,

И лишь безлика потому.

Пропитанный беспомощностью голос

В мужчине пробуждать обязан логос.

А если он к тому же женский,

То лавры подвига – вселенски!

«Не волнуйтесь. Что случилось?»,–

Подходя к ней резвым шагом,

Изучая ее взглядом,

Оказался с ней он рядом.

Зеленые глаза, украдкой,

Предстали перед ним загадкой;

И головы неторопливый поворот,

Нехарактерный для сложившихся хлопот.

«Вот…», –

Слегка растерянно произнесла

Кокетка моего пера.

Она пленительно легка,

Невысока, на каблуках.

Миниатюрно-дерзкий носик;

И с робкой дрожью на губах,

Через мгновение попросит:

«Любезны будьте, помогите!