Эльфийские огни

Комментарий к 3.

Я закончила все райтобри и наконец-то возвращаюсь к впроцессникам. Извиняюсь, что так надолго оставила эту историю!

Она будет небольшой, так что если кому-то проще и интереснее дождаться полного законченного текста, то можно подождать. Тут буквально пара-тройка глав (и я не буду тянуть с ними месяцами :-D).

Тэлана мало что понимала в политике, еще меньше — в эльфах. Ей совсем не хотелось думать, что придется делать дальше, захочет ли Кинарис, чтобы она ему помогала, или ускользнет тенью в ночь. Она и сама не знала, какой бы вариант предпочла.

Зато Тэлана прекрасно понимала, что делать с кашлем гостя. В этом она разбиралась.

Ее брат, Истейл, был крепким и здоровым, но сама Тэлана часто не замечала сквозняков и болела. Поэтому знала, какие сиропы давала ей мать, сколько и как их принимать.

Кинарис же как будто вознамерился приложить все силы, чтобы помешать Тэлане с собственным лечением.

Он не желал оставаться в постели, чтобы подействовали сиропы, в нетерпении мерил шагами маленькую комнату и раскрывал окно, слушая новости торговцев. Их голоса как раз хорошо были слышны с улицы.

— Ты не помогаешь! — в отчаянье Тэлана всплеснула руками, когда зашла в комнату.

Эльфу стоило лежать и ждать, когда подействует сироп, а вместо этого он вышагивал под раскрытым окном. Остановился и глянул на Тэлану, явно не очень понимая, о чем она. Растрепал свои серебристые волосы и раздраженно подергал кончик уха — Тэлана уже успела понять, что Кинарис всегда так делал, когда что-то его не устраивало.

Довольно часто.

— Надо найти брата. Если его тоже не поймали. Там, на улице, что-то происходит, с эльфами.

Тэлана и так могла об этом рассказать. В последнее время говорили, что беженцы из Эльранда начали вести себя нагло, среди них многие пошли преступной дорожкой, занялись контрабандой в порту, торговлей незаконными артефактами. Император ужесточил правила.

Когда Тэлана всё это спокойно рассказала, Кинарис явно задумался.

— Вылезать сейчас небезопасно, — закончила Тэлана. — Лучше выждать. Твой брат тоже наверняка затаился, о нем люди ничего не говорят. Да и как мы его найдем? Еще что-то сожжешь?

Кинарис сказал что-то на эльфийском. Звуки походили на птичью трель, лились так же плавно и непринужденно, так что с трудом можно было понять, где заканчивается одно слово и начинается другое. Ровное певучее полотно.

Замолчал и прикрыл глаза, глубоко вздыхая. Иногда он переходил на родной язык, когда уж совсем не мог сдержаться.

Кинарис посмотрел на Тэлану своими удивительно голубыми глазами, так необычно раскосыми, наверняка хотел выразиться более кратко и на имперском, но тут его в очередной раз скрутил кашель.

В такие моменты Тэлана радовалась, что в их крепком доме надежные стены, которые не пропускают звуков. Иначе родители точно заподозрили бы неладное. И пришли в ужас, что Тэлана скрывает у себя в комнате эльфеныша. А уж если б узнали, что он еще и принц!..

Хотя стоило придумать что-то более правдоподобное, слуги не могут не заходить в комнату вечно. Пока что они молча слушали «молодую госпожу», но как решат сменить постель или убраться, им не стоит видеть здесь гостя.

Кинарис опустился на пол, как будто у него больше не было сил, кашель никак не заканчивался, и Тэлана поняла, что время для самых сильных средств.

Она торопливо сбегала в буфет, нашла на одной из полок мазь и вернулась в комнату. Кинарис больше не кашлял, но сидел на том же месте под окном. Тэлана поставила баночку с мазью на комод, решительно захлопнула ставни и встала перед эльфом, надеясь, что выглядит достаточно внушительно, чтобы своенравный принц ее послушал.

— Снимай рубашку.

Кинарис глянул удивленно. Но без возражений поднялся, стянул рубаху и уселся на указанный Тэланой стул. Видимо, его совсем замучил кашель, раз он даже не стал спрашивать или возражать.

Тэлана открыла баночку, взяла в руки мазь, которая напоминала топленое масло, согрела в ладонях.

Тут-то ее решительность и угасла. Когда она приблизилась к молча сидящему Кинарису. Его кожа была бледной, как у всех эльфов, и на ней особенно хорошо выделялась сине-фиолетовая татуировка, будто живая, бьющаяся в унисон с сердцем.

— Я могу ее касаться? — прочистив горло, спросила Тэлана.

Эльфёныш глянул с удивлением:

— Конечно. Она не тронет, пока я не захочу.

— То есть может тронуть?

— У ваших людей что, нет знаков на теле?

— Они обычно чернильные, а не магические. И не двигаются.

Кинарис легко пожал плечами, а Тэлана заметила, что он хоть и пытается сидеть прямо и невозмутимо, но вообще-то уже покрылся мурашками. Это убедило Тэлану действовать, и она начала легонько втирать мазь в грудь эльфа. Сначала несмело, потом всё увереннее.

Ей могло быть неловко впервые трогать вот так обнаженного мужчину, тем более эльфа… но в этом ведь не было ничего особенного. Простое лечение. Оно ему явно необходимо.

Тэлана ощущала под кончиками пальцев, как Кинарис едва заметно дрожит. На ощупь даже татуировка была точно такой, как обычная кожа, никакой разницы. Только само тело эльфа как будто горячее — Тэлана не знала, это всегда так, или у гостя еще сохраняется легкий жар.

— Дома я тоже часто болел, — неожиданно сказал Кинарис.

— Много времени проводил на сквозняке?

Эльф глянул так, будто не совсем понимал, о чем она, но не хотел этого признавать. Или просто посчитал, что Тэлана несет чушь. Она смутилась и сосредоточилась на втирании мази в его грудь.

Он как будто подбирал слова, пытаясь объяснить нечеловеческие понятия.

— Магия, — наконец, сказал он. Как будто решил, что Тэлане можно доверять. Или, скорее всего, что не будет ничего страшного, если он расскажет. — У эльфов рождается не так много детей. Обычно один, ну, два. Мои родители хотели третьего. Они… они любили друг друга.

Его голос дрогнул, и Тэлана отвлеклась на баночку, чтобы не показать, что даже у нее мельком увиденная картина трупов на виселице вызывала ужас. А для него это родители.

Когда Кинарис продолжил, его голос звучал спокойно и тек привычным ручейком.

— Для моего зачатия применяли магию. Она помогала. И потом, при рождении. Поэтому я всегда хорошо ее чувствовал. Но чаще других болел обычными болезнями. И я медленнее выздоравливаю.

Его речь оборвалась резко, Тэлана смогла это уловить. Она нахмурилась:

— И?..

— Болезни для меня опаснее, чем для других эльфов. В детстве это бесило. Со мной носились больше, чем с братьями. А они считали, я не могу сам о себе позаботиться.

Тэлана вспомнила эльфа, Аладора. Как он обрадовался Кинарису, как заботливо натягивал на него рубаху, когда надо было уходить.

— Вы были близки с братьями? — спросила Тэлана.

Она перешла на спину эльфа, и тут стало гораздо проще. Когда не приходилось то и дело натыкаться на взгляд его голубых глаз. Хотя здесь дрожащие завитки татуировки были даже гуще, Тэлана уже не опасалась их.

— Да, — ответил Кинарис. — Мы не были лучшими друзьями, но хорошими братьями.

Тэлана не очень поняла, что это значит. Видимо, то, что они могли ссориться и вряд ли проводили всё время вместе, но заботились друг о друге.

— Мне надо его найти, — сказал Кинарис. — Аладора. Пока его не отыскали имперцы. И… ну, он теперь и мой правитель.

Тэлана аж замерла, когда ее пронзила внезапная загадка. Ее собственный брат тоже был старшим, и она всегда оглядывалась на него. Истейл руководил их детскими играми, он принимал решения и брал ответственность. Когда Тэлана не знала, что делать, она слушала брата.

Возможно, Кинарис тоже в растерянности. Особенно учитывая, что его старший брат теперь и его владыка.

— А сестра? — спросила Тэлана, втирая последнюю порцию мази. — Ты говорил, она младшая. Тоже с магией?

— Она не родная.

— О…

— Ее родители были друзьями моих. Когда те погибли на реке, ее взяли в нашу семью. Но к королевскому роду она не принадлежит. Аладор сказал, она сейчас имперская наместница в Эльранде.