Страница 16 из 18
Стиль Дрейпер, возможно, не слишком отличается от стиля Сюсаку Аракавы и Мадлен Гинс, но подтверждает широко известное мнение о том, что сила изобилия поддерживает дух и обновляет тело. В больнице Делнор в Сент-Чарльзе, штат Иллинойс, Дрейпер воспользовалась своим фирменным приемом – использовала набивной ситец в цветочек вместе с моющимися обоями под сосновое дерево, чтобы создать пространство, абсолютно не похожее на больницу. «Что сделано для создания обстановки для пациента, побуждающей в нем желание жить, бороться за восстановление своего здоровья?» [17] – спрашивает она, повторяя слова Флоренс Найтингейл. В Нейплсе, штат Флорида, она спроектировала другую больницу, покрасив ее в лазурно-голубой и разбив клумбы олеандра по кругу здания. В помещениях появились небесно-голубые потолки и полы в зеленую полоску, а еще Дрейпер удалось заменить стандартную бежевую больничную мебель на коралловую.
Работы Дрейпер наполнены радостью не случайно. Она пережила глубокую депрессию, когда ее муж ушел к молодой девушке в ту же неделю, когда Нью-Йоркская фондовая биржа пережила крах ценных бумаг в 1929 году. Терапевт посоветовал Дрейпер посетить лекцию Нормана Винсента Пила, священника, который затем напишет «Силу позитивного мышления». Оттуда она ушла уверенной во взаимосвязи между декором и эмоциями, провозгласив: «Серое время позади… Сейчас мы знаем, что приятные, чистые цвета оказывают живительный эффект на психологическое здоровье. Современные врачи и психотерапевты уверены в этом» [18].
И хотя ее дизайны выглядят роскошными, она никогда не рассматривала крупные финансовые вложения в них как обязательное условие. В ее колонке «Доброе домоводство», а также в книге «Декорирование – это весело! Стань сам себе декоратором!» (Decorating Is Fun! How To Be Your Own Decorator) Дрейпер предлагает доступные советы для создания роскошных интерьеров с бюджетами, урезанными Великой депрессией. Для тех, кто не мог себе позволить очаровательных ковров, Дрейпер предлагала отделать пол узором в клетку или в крупный горошек, который «выглядит как веселые воздушные шары». Женщинам, безжалостным к несочетающейся мебели, она сообщала, что сочетать все слишком дотошно – безвкусно, и предлагала покрасить отличающиеся предметы белой краской или обить цветной тканью.
Если цветы слишком дорогие, большая ваза с листьями лавра или сосновыми иголками может стать отличной заменой. Или предложение для тех, кому нужны новые шторы: почему бы не сшить лоскутное полотно из старой одежды? Интерьеры Дрейпер всегда вносят роскошь даже в самую простую обстановку. Ее советы помогают увеличить ощущение текстурности в доме, напоминая рукодельницам, что их цель – радость, а не достижение совершенства.
Дрейпер призывала женщин думать о доме как об обители восхищения и фантазии. Она убеждала игнорировать общепринятое мнение и создавать дом, слушая чувства, а не разум. Когда я смотрю на Гринбрайер, я думаю о том, многие ли из нас дают волю хоть небольшой части своих желаний, как часто мы передумываем или одергиваем сами себя. И вспоминаю о гофрированном платье, которое примеряла пару недель назад и отложила, услышав в голове незнакомый строгий голос: «Это так вульгарно!» Интересно, сколько радости отобрал у меня этот голос за всю мою жизнь?
Минимализм часто пытается декларировать высокие моральные цели, игнорируя эстетику изобилия как чрезмерное распутство. «Свобода от украшений – это знак силы духа», – провозглашает австрийский архитектор Адольф Лоос в лекции с говорящим названием «Орнамент и преступление» (1910). Подобно модернистскому отказу от цвета, это стремление к чистоте было объявлено путем к более просвещенной цивилизации, но по сути оно едва прикрывало этнические и расовые предрассудки. Лоос преисполнен презрения к людям, которых считал безыскусными, – «деревенским женщинам ЮАР, Персии и Словакии» [19], – тем, кто не может отказать себе в украшении дома и одежды. Традиционные ремесла, такие как вышивка, вязание крючком, ткачество, полные замысловатых узоров (и часто, хотя и не всегда, выполняющиеся женщинами), были забыты как второразрядные формы искусства. Дороти Дрейпер подверглась похожей критике: архитектор Фрэнк Ллойд Райт называл ее второсортной осквернительницей – каламбур, поругавший тем самым почти религиозное презрение модернистов к изобилию, словно оно подразумевает нечистоту. Столкновение между эстетикой и моральными ценностями повторялось в истории много раз, создавая ситуации, когда наш выбор эстетики олицетворял мост к нашим добродетелям. Так происходит и сейчас. В мире, переполненном дешевыми и доступными вещами, выбор простых, неукрашенных товаров стал символом добродетели – таким же, как стройность и следование общепринятым правилам гигиены. Многие из нас несут камень этого стереотипа и неосознанно боятся, что любовь к узорам, текстурам и роскоши – это потакание внутреннему гедонисту.
Но на примере более длительного периода истории эволюции мы обнаруживаем, что изобилие – часто признак здоровья и жизнестойкости [20]. Блестящие медальоны у павлина на спине совершенно не нужны для выживания, но они сообщают самке павлина с ощутимой ясностью, что ей повстречался достойный самец. Мужская особь птиц-шалашников строит сложное гнездо, украшенное цветами, листьями, ракушками и даже кусками пластика, чтобы продемонстрировать своим потенциальным партнершам, что они в отличной форме. Минимализм взращивает идею, что все в природе создано с идеальной экономией, но в действительности роскошь в природе проявляется повсеместно. Разве в экономном мире плодовая мушка танцует, а лось носит ветвистые рога на голове? Такие выступления требуют много энергии: яркие узоры или экспрессивные движения явно демонстрируют, что организм достаточно активен для подобных затрат. Эволюционный теоретик Денис Даттон верил, что подобная логика применима ко всем формам искусства, созданного человечеством, – от изобразительного искусства до музыки и фольклорных ремесел, так презираемых Адольфом Лоосом. Трудоемкая работа над произведением, создание красоты и изобилия – не что иное, как рукотворный хвост павлина. Это говорящий символ того, что вы обладаете энергией и у вас ее в достатке для того, чтобы позволить себе радость чистого созидания.
Оказывается, слово gaudy «безвкусный, кричащий» происходит от латинского слова gaudere – веселиться (to rejoice) или наслаждаться; получается, что слово joy «веселье» имеет те же корни. Выбор в пользу изобилия – это не нравственное падение, а выражение глубокого восторга, признание, что мы пришли в этот мир для чего-то большего, чем просто влачить свое существование от рождения до смерти.
Мы здесь, как пишет Диана Акерман, не только для того, чтобы прожить жизнь в длину, но также и в ширину: увидеть радуги и раскрасить их, щекотаться и очаровываться и есть второе пирожное, если хочется [21]. И иногда чувствовать, насколько верен любимый афоризм Мэй Уэст: «Слишком много хорошего – это прекрасно» [22].
3
Свобода
Когда мне было восемь, одним летним утром я собрала рюкзак, немного еды из кладовой и справочник по деревьям Северной Америки, надела ветровку и сказала папе не ждать меня к ужину: я убегала из дому, чтобы жить в лесу. На это приключение меня вдохновила классическая книга для взрослеющих «Моя сторона горы», где мальчик по имени Сэм Грибли отказался от комфортной жизни дома в пользу дупла в стволе канадской ели. Жизнь Сэма на севере была не из легких: он молол желуди в муку для блинов, ставил капкан на оленя, смолил шкуры, чтобы сделать себе одежду, поймал сокола, назвал его Вселяющим Страх и учил добывать еду. То, чем он так легко пожертвовал, окупилось ему сторицей. Он купался в холодном ручье в компании лягушек и лесных дроздов. Сэм подружился с путешественником, научившим его вырезать ивовые свистульки. Ночью мальчик спал в своем уютном доме на дереве, записывал свои приключения на березовой коре при свете свечи в черепаховом панцире.