Страница 6 из 10
Павшука сейчас, в сквере на площади Свободы, волновало иное. Июньское утро было солнечным, воробья весело чирикали, прыгая по веткам. Ничто не напоминало о кошмарах в подвале.
– Это можно интерпретировать так… – важно протянул Демид. – Ваш Серёга чем-то похож на возлюбленного Нелли. Не исключаю, что душа Томаса вселилась в маршрутчика. Хочешь или нет, но Нелли доверяет лишь ему. Хотя, сдаётся мне, золотишко вряд ли легко вам дастся. Обычно за такие вещи платят высокую цену.
– Но как привидения, духи воздействуют на материальный мир, коли они бесплотны? – журналист указал на окно: – Они же как бы за стеклом от нас.
– Ну-у, дух, душа – энергетический сгусток. Возможно, она иногда применяет сверхусилие, чтобы прорваться в наш, материальный мир – будто разбивает стекло.
– Так откуда берутся призраки? Почему они, как прочие души, не отлетает, как положено, куда-то вверх после смерти – к Богу?
– Интересный вопрос! По одной из теорий, душа действительно должна воссоединяться, как теперь чаще выражаются, с Ноосферой – то, что раньше считали Богом. Правда, иногда душа – или называйте это призраком – задерживается на Земле. Полагаю, что причина в том, душа не может освободится от некоего «кокона», воспринимаемого ей как материальное тело. Если душа не растворяется в общем энерго-информационном пространстве, это причиняет ей определённую боль – она «мается», как говорили раньше.
– И тогда… В меня закрадывается определённое подозрение.
– Да-да! Возможен вариант, когда душа остаётся в мёртвом теле, «думая», что оно живо. Она улетит из тела лишь тогда, когда разрушится. В легендах обычно говорят, что призрак должен исполнить некий долг, после чего исчезает. Дух Нелли связывает свою надежду именно с Серёгой, только ему он откроет свою тайну.
Оба подумали об одном и том же, но не решались произнести вслух столь невероятный поворот в дьявольской истории. Демид переменил тему:
– Что с Татьяной Михайловной?
– Она была доставлена в прединфарктном состоянии в реанимацию. Благо, что больница в пяти минутах езды от музея. Сейчас ей лучше, но врачи пока не пускают к ней.
Демиду подали знак, чтобы он садился в микроавтобус. Он пожал руку Владимиру, и они расстались.
В ноябре журналист узнал, что Татьяну Михайловну перевели из реанимации в обычную палату. Попросил в музее номер её мобильного телефона. Позвонив, разумеется, первым делом поинтересовался её самочувствием.
Голос Татьяны Михайловны был слаб. Поболтали о том-сём. Потом Павшук осторожно поинтересовался:
– Что вас так напугало на спиритическом сеансе?
Журналисту почудилось, что на том конце провода напряглись. «Задел за живое», – понял он и несколько сменил тему: – Это правда, что охранником приданного у покойной был механический рыцарь? И якобы бездушный воин проткнул копьём не одного любители поживиться чужим добром.
– Совершенно верно! Перед войной, когда начались репрессии против немцев, кирху отобрали у общины. Церковную утварь вывезли, здание превратили в склад. Когда здание перестраивали, пол в пристройке с торца провалился и обнаружился тоннель. Вызвали двух милиционеров. С ними был ещё чекист, который полез первым в подземный ход. И пропал!.. Следом сунулся милиционер, потом вылез с криком: «Там Петро весь в крови! Сейчас вытащу». Да пропал тоже! Строители ничего не поймут со страху. Второй милиционер осветил ход фонариком и закричал: «Они мертвы! Я сбегаю в отделение за помощью». Через полтора часа примчалась подмога, принялись расширять узкий тоннель. И обнаружилось, что ход вёл в небольшую комнату. А там – стол с зелёным покрывалом, возле него – высокий позолоченный подсвечник, на стене – деревянный крест гернгутеров. У входа обнаружили нишу с железным рыцарем и окровавленными трупами. Тогда и вспомнили легенду о тайной усыпальнице невесты и механическом воине.
– Но так и не выяснили, – закончила библиотекарь, – кто за такое короткое время успел вынести гроб с покойницей и тридцать с лишним килограммом золота и драгоценностей? Выяснили, из комнаты второй ход вёл к крутому обрыву Сарпы. После поговаривали, что всё вынесли потомки семьи пивовара. А рыцаря отправили в Сталинград, да по пути он тоже исчез.
Женщина немного помолчала. «Видимо, ей ещё нездоровится», – подумал журналист. Однако он понял, что ошибся, когда библиотекарь протянула:
– Больше ни о чём не спрашивайте. Мне тяжело сейчас говорить, так как я сама теперь не знаю, что думать после того случая. Всё, кажется, совсем не так, как представлялось раньше. Я расскажу об этом позже.
– Всё нормально, Татьяна Михайловна! – Павшук старался выглядеть бодрым. – Надеюсь, скоро свидимся.
Владимир сделал вывод: «Любит она архивариуса. Вот и темнит. Тем не менее, загадочный пазл постепенно складывается, и я на верном пути. Но без Фыкина никак! Он является заветным ключиком к потаённой двери. Странное дело: с точки зрения других, Серёга – совсем никчёмный человек, но почему-то судьба указала, что на нём лежит главная миссия».
Время близилось к девяти вечера. Падал первый снежок, морозило.
Павшук вылез из «девятки» у дома маршрутчика. Посмотрел на окна на девятом этаже, где жил оболтус, который по прихоти неведомых сил очутился в центре всех событий. Они заранее созвонились о встрече, хотя Серёга поначалу не желал никого видеть. По заплетающемуся языку журналист понял: маршрутчика одолела зелёная тоска.
– Больше слышать об этом не хочу! – уже в прихожей забурчал Фыкин. От него несло перегаром. – Позавчера со мной произошла дрянная история… Ой, неспроста это!
– Да расскажи обо всём по порядку, – стал успокаивать его Владимир. – Что случилось?
Они прошли на кухню. Там был полный бардак. На столе возвышалась две бутылки – пива и водки. Судя по единственному стакану, парень предпочитал чисто русский коктейль «Ёрш».
– Ёлки-моталки, – проронил любимую присказку Серёга, – позавчера возле дома делал ремонт моей «ГАЗельки». Я только после понял, что меня спасла случайность – чуть в сторонку отшагнул, и прямо рядом грохнулся кирпич! – Он приподнял штанину, и Владимир увидел здоровенный синяк на лодыжке. – Это осколком задело. А собачник с болонкой недалеко заорал, что видел человека на крыше – тот и скинул кирпич. Вот теперь лечусь лекарством от всех болезней.
– Кирпич на голову – это, конечно, круто, – поддакнул Павшук. – Но не призрак же в тебя его метнул! Сам говорил, что Нелли к тебе не равнодушна.
– Не знаю! Но нутром чувствую, добром всё не кончится.
Уговоры, длившиеся более двух часов, ничего не дали. Как и совместное распитие за дружбу и взаимное уважение. Не вдохновляли Серёгу и посулы о будущих богатствах. Честно говоря, Павшук сам не находил ответа на резонный вопрос: кому понадобилась бы смерть Фыкина?
Раздосадованный журналист встал, уже вознамерившись вызвать такси, как хлопнула форточка. Он поднял глаза и оцепенел: сквозь морозные узоры различалось девичье лицо. Оно было бы очень красиво, если бы не отливало потусторонней синевой. «Полный бред! От «Ёрша» такие глюки? – мелькал калейдоскоп мыслей в голове журналиста. – По-моему, я сейчас трезвее, чем в нормальном состоянии. Хотя парящих, как у Шагала, девушек я ещё не видал!».
Осоловевший Серёга, проследив за взглядом Павшука, вмиг притих. Ещё немного, и он полезет под стол.
На заснеженном стекле стали проступать слова: «Идите за мной…» Затем лицо призрака растворилось в дымке.
Пытаясь совладать с ознобом, Павшук произнёс:
– Серёга, ты хочешь больше никогда не работать?
На сей раз железный аргумент сработал – Фыкин молча мотнул головой. Затем сказал:
– Я слышал, как она несколько раз произнесла: «Лучка». Но это же в пятнадцати километрах от Волженска! Я в таком состоянии не доеду. Ещё менты остановят!
– Странно, – размышлял вслух Павшук, – какое отношение этот райцентр имеет к немецкой колонии? Хотя ехать надо. Рискнём ради такого случая?