Страница 5 из 10
Стрелка опять остановилась на «плюсе». Журналист решил выяснить всё до конца и спросил:
– Кто твой жених?
«Перст судьбы» немного повилял по доске, и вот стали одна за другой появляться буквы: Т… О… М… А… С.
– Странно, – прошептала библиотекарша. – Это имя нигде не указано.
– Где Томас? – спросил вновь Владимир.
Стрелка виляла довольно долго, пока Павшук, тут же записывая, чтобы не сбиться, не «перевёл»: «Он ушёл навсегда».
Татьяна Михайловна выдавила:
– По легенде она ищет другого жениха…
Тут нетерпеливо вмешался маршрутчик:
– Пусть ответит, золото при ней?
Стрелка почти сразу дала утвердительный ответ, и руководитель проекта довольно потирал ладошки. А вот Павшук был недоволен поведением Серёги. Но произнёс:
– Кто или что поможет найти золото?
Вновь возникло имя «Томас». Все непонимающе уставились друг на друга. Серёга решил ковать железо, пока горячо:
– А где он?
На доске Уиджи вывелось: «Это – ты…»
Серёга в ужасе откинулся на стуле. А Владимир подумал: «Будь, что будет!» и сказал:
– Кто или что держит тебя здесь?
На сей раз вообще было трудно понять слово на доске, пока не разомкнулись губы самого Демида:
– Вундерлихт.
– Что-о?.. – протянула библиотекарша, схватилась за сердце и начала оседать. Владимир подхватил женщину и крикнул:
– Воды!..
В то же мгновение на всех будто дохнуло невыносимым смрадом, пламя свечей едва не погасло. Зазвенели хрусталинки люстры, их огоньки забегали по стенам. Стрелка часов сдвинулась с цифры «12».
– Дьявольщина! – громко заругался оператор. – Камера перестала снимать!
Свет в подвале погас…
Ранним утром возле кирхи кучковались колонисты. Вот-вот перед трудовым днём пастор произнесёт очередную проповедь. Каждый раз он зачитывал какую-либо цитату из Библии, становившуюся источником размышлений для гернгутеров на целый день. Но что сегодня он скажет им, когда произошло уже второе неслыханное для общины событие: умерла дочь пивовара Краутвурста.
И если бы девушка ушла к Богу так, как полагается! Ведь гернгутеры не считали личную смерть страшным событием – она считалась для них великой радостью: ты избавляешься от печальной юдоли, когда только работаешь и работаешь… Зато впереди открывались врата божьего царства, где – если ты истово молился – ожидает вечный рай.
Но чтобы один за другим двое молодых членов общины совершили неслыханный для гернгутеров поступок? Эти тяжкие грехи бросали вызов устоям общества.
Поначалу казалось, что Нелли умерла естественной – хотя несколько подозрительной – смертью. Как поведала подругам и соседкам её мать, ещё накануне дочь была здорова. Но зачем-то вчера перед обедом она наведалась в аптеку Вундерлихта. Тогда мать истолковала это по-своему: под невинным предлогом Нелли хотела ещё раз взглянуть на наречённого жениха.
Вернулась девушка очень потерянная. После ужина ушла в свою комнатку, сославшись на неожиданную слабость. Потом мать услышала стоны. Она кинулась в комнату дочери и застала тут всю бледную и в корчах. Ничего Нелли не говорила, только плакала. Девушке становилась хуже и хуже. Она промучилась ночь, и к утру её не стало. А на столике стоял пустой синий пузырёк, который раньше мать не видела. И этот нюанс вызвал определённые подозрения.
Печальная весть, услышанная от торговки молоком, поразила Вундерлихта: «Как?! Нельзя же считать небольшую головную боль причиной смерти Нелли!».
Дитрих перебрал варианты случившегося, но что-то подсказывало: трагедия напрямую связана с ним. Однако аптекарь отказывался верить интуиции. Он просидел до обеда в полумраке кабинета, находившейся за торговым залом аптеки и ждал, неизвестно чего. Будто специально, никто не приходил, что ещё больше настораживало. Его все забыли? Ожидание в неизвестности – самое страшное для человека. И Вундерлихт почему-то не решался идти в дом той, кто уже совсем скоро должна была стать его наречённой.
Затем аптекарь собрался-таки сходить к Бресслеру, чтобы развеять тоскливое состояние. Как вдруг у двери зазвенел звонок. Дитрих выскочил из кабинета. На пороге стоял Краутвурст. Но он не поздоровался, как положено.
Приблизившись, отец Нелли молча поставил на столешницу синий пузырёк. Вундерлихт позеленел…
– Это твоё? – жёстко спросил Краутвурст.
– Да, брат Хайнрих… – еле слышно пролепетал Дитрих.
– Не смей больше меня так называть! – отрезал Краутвурст. – Объясни, как это оказалось у моей дочери?
– Не знаю! – прохрипел Вундерлихт. – Это зелье заказано русскими. Видимо, Нелли взяла его тайком от меня?
Пивовар колебался. Он чувствовал, что аптекарь не лжёт. Но горе, переходящее в тихую ярость, сжигало его изнутри. Краутвурст застонал и схватился за грудь. Дитрих быстро обогнул стойку, подставил ему стул и подал воды.
– Моя единственная дочь, моя дочь… – повторял пивовар. Затем замолк, уткнувшись в пол. Через некоторое время промолвил: – Жена вообще не поднимается с кровати. Как нам теперь жить?..
Что мог ответить Вундерлихт, когда сам не знал, что теперь делать. И как в отношении его поступят члены общины? Разве он себе и Нелли желал такой ужасной судьбы?
Молчание превращалось в пытку.
Взгляд Краутвурста бесцельно бродил по стенам аптеки, натыкаясь то на чучело лисы, стоявшей на полке, то на парящего в последнем полёте скопца под потолком. Ведь Вундерлихт, помимо прочего, увлекался набивкой чучел. В завершении брат Хайнрих увидел зелёную ящерицу, навечно застывшую на стойке. Её стеклянные глаза сверкали даже в слабом отсвете. Губы пивовара помимо воли произнесли:
– Много бы дал, чтобы видеть дочь живой, чтобы она всегда оставалась рядом со своими стареющими родителями.
Эта фраза ошеломила Вундерлихта: «Вот тот случай, о котором я втайне иногда мечтал!» На днях Бресслер открыл Дитриху состав рецепта таинственного вещества, над которым тщетно бились умы сотен схоластов. И сейчас жестокая судьба подсказала ему невероятную идею…
– Поверьте, я сделаю так, что Нелли всегда будет рядом с вами.
Краутвурст сначала посмотрел на аптекаря непонимающе. Но потом до него стал доходить смысл сказанного. Он встал и опять глянул на ящерицу:
– Ты можешь сделать так, чтобы тлен никогда не коснулся моей дочери? Чтобы её глаза блестели, а щёки были всегда румяны?
Дитрих кивнул в знак согласия:
– Я обещаю вам. Она останется юной даже тогда, когда вас не будет.
Краутвурст встал, положил ладонь на плечо Вундерлихта:
– Нелли должна остаться невестой Христовой, как и принято для всех наших сестёр. Ты не представляешь, от какого греха освободил меня, сказав это. Правда, ты всё равно неисправимый грешник, который может сгореть в адском пламени. Не зря ходят слухи, что читаешь крамольные книги и занимаешься магией.
Внутри Дитриха всё похолодело. А пивовар продолжил:
– Я предоставлю тебе все возможные средства, чтобы получилось так, как надо. Но после ты уедешь из Сарепты навсегда. Тем более, что родители Томаса тоже не хотят тебя видеть в общине.
Уже на выходе Краутвурст обернулся:
– Я наслышан, твой лифляндский собрат по тёмным делам дружен с механикой? Пусть он зайдёт ко мне. Возможно, подскажет, что надо сделать, чтобы никто и никогда уже не нарушал покой моей дочери?
– Хорошо, я поговорю с братом Йоханном, – снова согласился Вундерлихт. Аптекарю не оставалось ничего другого, как соглашаться во всём.
И две безумные идеи слились воедино.
– Как вы объясните случившееся? – спросил Демида Павшук.
Оба стояли на следующий день возле красного микроавтобуса, куда уже покидала вещи группа телевизионщиков. Руководитель телепроекта был недоволен инцидентом накануне и постоянно с кем-то созванивался.
Разумеется, были сняты мрачные интерьеры музея, интервью с Серёгой и продавщицей из ларька на площади, которая утверждала, что по ночам замечала призраков. Но вот запись спиритического сеанса – квинтэссенция проекта! – не получилась.