Хмельницкий (Книга первая)

- Наверное, мог. Но это... где-то там, в Крыму.

- Боже мой! Собственными руками отдал ее султану... Такой дурень отправился далеко за море, сотням смертей глядеть в глаза, разыскивая Христину там, где ее и не могло быть. Ах, дурак! Ведь хорошо знал, что Селим, угождая Мухамеду Гирею, отдаст ее мерзавцу, а не отправит вместе со всем ясырем...

- Успокойся, Богдан. Дальше Бахчисарая Христину не отправят. А с Бахчисараем полковник Дорошенко и королевский региментар сделают то, что пан Сагайдачный с Синопом! Нужно спешить в Крым.

17

Над многотысячной толпой на берегу стоял сплошной гул, прорезываемый зычными голосами атаманов, которые пытались навести порядок. Утомленные тяжелым морским походом, боями, переживаниями и победой над врагом, казаки стали постепенно успокаиваться.

Сулима помог Богдану разыскать в толпе Максима Кривоноса, Ганджу, Силантия и Юркевича. Богдану хотелось найти и старого Мусия Горленко, с которым они ехали сюда в одном челне. Но вдруг внимание всех привлекло событие, происходившее на площади, куда выводили пленных турчанок.

Джулай, увидев Богдана, бросился к нему, схватил за руку и потащил за собой.

- Богдан, пошли живее! Будем крестить турчанок! Под угрозой смерти я заставил Баяра привести мне его эту... Магдалину-Мугаррам... Окрещу ее Мариной, вместо моей покойницы!..

Возле сбившихся в кучку перепуганных девушек-турчанок стоял позеленевший от страха Баяр.

Да разве только от страха? С раннего утра турок развернул такую лихорадочную деятельность, что Богдан удивлялся, как он еще держится на ногах. Неестественная улыбка на пересохших устах свидетельствовала о его крайнем психическом напряжении.

Кто-то сильным голосом издевательски воскликнул:

- Окрестим и обвенчаем с нашими казаками, погуляем на свадьбе, а потом... потом, если наскучат, можно будет и раков покормить ими!..

Усатый запорожец натягивал на себя парчовый чапан богатого бея вместо поповской ризы. В руках он держал деревянный крест, наскоро связанный бечевкой из палки.

- Во имя отца и сына... - размахивал запорожец самодельным крестом. Раздеть новорожденных отроковиц, освободить их от басурманской одежды, как младенцев от пеленок! - прогремел его сильный бас.

Казаки, как безумные, с расширенными глазами, с перекошенными лицами, бросились к девушкам и с таким остервенением срывали с них одежды, что некоторые из них не могли удержаться на ногах.

В мгновение ока несколько десятков несчастных турецких девушек были раздеты до нитки.

- В море! В крещенскую купель! - распоряжался импровизированный поп.

Но когда к турчанкам бросились с протянутыми руками разъяренные, потерявшие человеческий облик казаки, Богдан, возмущенный всем этим, подбежал к девушкам и крикнул:

- Стойте, безумные!

Возглас молодого казака, прозвучавший как гром среди ясного дня, остановил толпу. Казаки знали спудея, а некоторым было известно, что он сын чигиринского подстаросты. Смело вступившись за юных турчанок, он хотя и пошел против казаков, готовых отомстить извечным врагам Украины, но своим отважным поступком невольно вызвал у этих ошеломленных неожиданностью людей восхищение. Наступила угрожающая тишина.

Однако запорожец в парчовом чапане - "ризах", "с крестом" в руке вдруг будто опомнился и грозно выпрямился. Его скрутившийся оселедец лез в налившиеся кровью глаза, мешал ему, и это еще больше разжигало "попа".

- Защ... щищаешь?! - вдруг закричал он и, замахнувшись "крестом", бросился на Богдана.

За ним двинулась толпа сторонников "крещения". В большинстве своем это были опьяненные местью пожилые реестровики, которые этих сбившихся в кучу турчанок отнюдь не склонны были считать сестрами, уж тем более - детьми, дочерьми.

Однако молодые казаки, не привыкшие к жестоким набегам на турецкие аулы и видевшие в этих юных пленницах прежде всего несчастливо начавших свою жизнь девушек, почувствовали угрызение совести и отказались от своего намерения "окрестить" турецких красавиц. Молодежь решительно поддержала Богдана. А над площадью снова пронесся рев: запорожец в парчовом чапане уже занес было свой "крест" над головой Богдана, но тот искусно выбросил вперед руку с саблей, и "крест" молниеносно отлетел в сторону.

- Назад, старый дурак! Что, тебе жизнь опостылела? - закричал Богдан, теряя самообладание.

Казаки ахнули от восхищения. Усердные "крестители" тут же остановились.

Впереди Богдана встала высокая седая Мелашка. Подняв голые, высохшие руки, она воскликнула:

- Боже мой! Братья спасители!.. Неужто пречистая дева послала вас на эту проклятую землю, чтобы вы, так же как и басурмане, издевались над беззащитными детьми и женщинами? О боже!.. - И упала на землю.

Мелашку подхватил Максим Кривонос, передал ее в сильные руки Силантия.

- А ну, "крестители"! Дайте проход девчатам!.. - властно произнес атаман, также вытащив свою саблю. - Казаки, одеть бедняг, прикрыть их наготу!.. Богдан, скажи "крестницам", пусть одевают свое тряпье... А ты, старый дурак, до того доказаковался, что с ума спятил. Сбрасывай "ризы", отдай их "крестницам", а пан куренной тебя еще раз окрестит да на путь истинный наставит, когда вернемся на. Сечь.

Не успел Богдан сказать турчанкам несколько слов, вежливо отворачиваясь от них, как это делают их соплеменники во время разговора с женщинами, как Баяр подвел к нему кое-как одетую стройную турчанку. Девушка упала перед ним на колени и, закрывая лицо косичками, прошептала:

- Аллах! До конца дней наших будем молиться за тебя, преславный богатырь-ака земли Днепровской!..

Богдан взял девушку под руку и поднял ее с земли.

- Гайди, гитмекдир... кызкардешчыкляр [уходите отсюда... сестры (турецк.)], - сказал он, ведя ее по коридору, который образовали казаки, расступившиеся перед турчанками, сопровождаемыми Баяром.

Богдану казалось, что, если не поддерживать эту дрожащую девушку, она упадет и разобьется, как фарфоровая статуэтка. Он поплотнее завернул ее в чапан и велел следовать за остальными.

18

К Богдану подошел Петр Сагайдачный, наклонив голову, не глядя в глаза юноши.