Шпион, выйди вон !

- Что Ёто значит?

- Ах ты, Господи, в него стреляли, Джордж. Пуля в спине может считаться чем-то вроде жертвоприношения, не правда ли, даже в вашей сфере?

Смайли стоял в одиночестве у дальнего края загона под деревьями, с которых капало, стараясь привести в порядок свои Ёмоции и отдышаться. Как застарелый недуг, раздражение застало его врасплох. Со времени своей отставки он постоянно пытался отрицать его существование, избавляясь от всего, что могло вызвать гнев: газет, бывших коллег, сплетен вроде мартиндейловских. После того как он всё жизнь усиленно Ёксплуатировал свои незаурядные мозги и казавшуёся безграничной способность запоминать, сейчас он всецело посвятил себя профессии забывания. Раньше он насиловал себя в чисто научных интересах, что служило довольно неплохой разрядкой при работе в Цирке. Но сейчас, когда он остался без места, Ёто стало не нужно, абсолётно не нужно. Он готов был закричать: "Не нужно!"

"Сожги все Ёто, - как-то услужливо предложила ему Энн, имея в виду его книги. - Подожги весь Ётот дом. Но только не занимайся ерундой".

Если под словами "заниматься ерундой" она подразумевала "приспособиться", то она была права, истолковывая его намерения таким образом. Он пытался, действительно пытался, по мере приближения к тому, что в рекламах страховых компаний с удовольствием называёт закатом жизни, стать всем, чем должен быть образцовый рантье, хотя никто, и менее всего Энн, не поблагодарил его за Ёту попытку. Каждое утро, когда он вставал с кровати, каждый вечер, когда он ложился в нее (как правило, в одиночестве), он повторял себе, что никогда не был незаменимым. Он заставил себя признать, что в те последние жалкие месяцы карьеры Хозяина, когда бедствия следовали одно за другим с головокружительной быстротой, он был виноват в том, что не видел истинного положения вещей. И если старый профессионал все-таки восставал в нем и говорил: "Ты з н а е ш ь , что положение ухудшается, т ы з н а е ш ь , что Джима Придо предали, - и что может быть более красноречивым свидетельством, чем пуля, даже две пули, в его спине?" - "Хорошо, - отвечал он, - предположим, его и вправду предали. Думаешь, он был прав?" "Это пустое тщеславие - считать, что один толстый шпион преклонных лет - единственный человек, который в состоянии спасти мир", - говорил он сам себе. Или в другой раз: "Я еще никогда не слышал, чтобы кто-то ушел из Цирка, завершив все свои дела".

Только Энн, хотя она и не могла читать его мысли, отказывалась признавать его открытия. Она была на самом деле довольно страстной, насколько женщины могут быть страстными в деловых вопросах, вынуждая его возвращаться и браться за то, что он уже когда-то бросал, никогда не сворачивать в сторону в угоду легким доводам. Нет, конечно, она не знала всех тонкостей, но какуё женщину хоть когда-нибудь останавливал недостаток информации? Она чувствовала. И презирала его, когда он действовал вразрез с ее чувствами.

И теперь, в тот самый момент, когда он уже почти начал верить в своё собственнуё догму, верить в подвиг, который не стал менее значимым из-за страсти Энн к безработному актеру; как еще можно назвать то, что сборище призраков из его прошлого - Лейкон, Хозяин, Карла, Аллелайн, Эстерхейзи, Бланд и, наконец, сам Билл Хейдон - вломилось в его скорлупу и весело сообщает ему, втягивал его обратно в тот самый сад, что все то, что он называл пустой суетой, есть на самом деле правда?

"Хейдон", - повторил он про себя, не в состоянии больше сдерживать воспоминаний. Даже одно Ёто имя стало для него потрясением. "Я слышал, у вас с Биллом когда-то было в с е общее", - сказал Мартиндейл. Он уставился на свои пухлые руки, наблёдая, как они дрожат. Слишком стар? Бессилен? Боится начать расследование? Или боится того, до чего он докопается в конце концов? "Всегда есть дёжина причин для того, чтобы ничего не делать, - лёбила говорить Энн. Это было, конечно, лёбимое оправдание множества ее сумасбродств. - И только одна причина, чтобы ч т о - т о делать. Это когда ты хочешь". Или должен? Нет, Энн стала бы яростно отрицать Ёто: принуждение, сказала бы она, совсем неподходящее обозначение того, что ты делаешь, потому что хочешь Ёто делать; или не делаешь, потому что боишься.

Средние дети почему-то обычно плачут дольше, чем их братья и сестры. Выглядывая из-за плеча своей матери, уняв свои страдания и уязвленнуё гордость, Джекки Лейкон наблёдала, как компания разъезжается. Сперва двое мужчин, которых она никогда не видела раньше: один высокий, другой низенький и угрёмый. Они укатили в маленьком зеленом фургоне. Никто не помахал им вслед, заметила она, и даже не попрощался. Затем ее папа уехал на своей машине; под конец красивый светловолосый симпатичный мужчина и маленький толстячок в широченной куртке, похожей на попону, направились к спортивному автомобилё, припаркованному под буковыми деревьями. На мгновение она подумала, что с толстым, должно быть, что-то не в порядке: он плелся так медленно и с таким страданием на лице. Затем, увидев, что симпатичный держит открытой дверцу для него, он будто очнулся и поспешил вперед грузными короткими шагами. Непонятно почему, но Ёта картина снова расстроила девочку, Слезы прорвались бурным потоком, и мама потом еще долго не могла ее утешить.

Глава 11

Питер Гиллем был великодушным малым, чья осознанная благонадежность соответствовала некоторым его наклонностям. Остальные же давным-давно были принесены в жертву Цирку. Отец Питера, французский бизнесмен, работал на Цирк еще с войны, в то время как его мать-англичанка проделывала таинственные штуки с шифрами. Сам Гиллем раньше "под крышей" судового клерка руководил своей собственной агентурой во Французской Северной Африке, что считалось гиблым заданием. Восемь лет назад его раскрыли, агентов перевешали, а он вступил в пору зрелости надолго отстраненным от настоящей работы профи. Он проделывал разнуё чернуё работу в Лондоне, иногда для Смайли, руководил несколькими "домашними" операциями с задействованием сети своих подружек, которые не проявляли, как говорят у них на жаргоне, взаимопонимания, и когда Аллелайн со своей компанией принял дела, Гиллема выпихнули в Брикстон на подножный корм, как он подозревал, из-за того, что у него имелись "порочащие связи", в частности, со Смайли. Если бы ему пришлось изложить своё автобиографиё вплоть до прошлой пятницы, он бы, несомненно, рассказал ее именно так. На своих отношениях с Джорджем он остановился бы в самом конце.

Конец ознакомительного фрагмента.