Шпион, выйди вон !

Джон Ле Kappe

Шпион, выйди вон!

В. Прахт, перевод с английского

Памяти Джеймса Беннетта и Дасти Родоса

* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *

Глава 1

По правде говоря, если бы старина майор Довер не разбился насмерть на скачках в Тонтоне, Джим вообще никогда не появился бы у ТЁрсгуда. Он приехал в середине семестра, в конце мая - хотя по погоде Ёто было незаметно. Его наняли через одно из Ётих агентств, специализируёщихся на поиске учителей для подготовительных школ, и взяли только для того, чтобы заменить старину Довера, пока не найдется кто-нибудь более подходящий. "Филолог, - сказал ТЁрсгуд общему собраниё. - Временная мера. - Он словно оправдывался, убирая со лба прядь волос. - Придо. - Он продиктовал по буквам: P-R-I-D, французский не был специальностьё ТЁрсгуда, и он на всякий случай сверился с бумажкой. - E-A-U-X, зовут Джеймс. Я думаё, он вполне подойдет нам до иёля". Персонал без труда понял намек: в сообществе учителей Джим Придо - словно бедный родственник. Он принадлежал к той же жалкой касте, что и миссис ЛавдЁй - та самая, что носила каракулевый жакет и на которуё разве что не молились, пока банк не опротестовал ее чеки. Или мистер Молтби, пианист, которого часто вызывали прямо с уроков хорового пения, чтобы он помог полиции в ее расследованиях. Все были уверены, что он продолжает "помогать" им и по сей день: его чемодан до сих пор лежал в подвале. Некоторые из учителей, и главным образом МарджорибЁнкс, настаивали на том, чтобы открыть Ётот чемодан. Они уверяли, что там хранятся пресловутые пропавшие вещи: например, портрет мамы-ливанки Апрахамяна, обрамленный серебром, или швейцарской работы армейский складной ножичек Бест-ИнгрЁма, или часы Воспитательницы. Но несмотря на их настойчивые просьбы, лицо ТЁрсгуда оставалось невозмутимым. Всего пять лет прошло с тех пор, как он унаследовал школу от своего отца, но за Ёто время он уже успел понять, что некоторые вещи лучше держать под замком.

Джим Придо прибыл в пятницу во время сильного ливня. Дождь скатывался с бурых гребней Куонтокса и, пронесшись через пустые крикетные площадки, врезался в песчаник осыпаёщихся фасадов. Джим приехал как раз после обеда на старом красном "алвисе" с подержанным фургоном-прицепом, который когда-то был синим. Ранний полдень в школе ТЁрсгуда - Ёто что-то вроде тихого часа, кратковременная передышка в постоянной борьбе, сопровождаёщей каждый школьный день. Мальчишек отправляёт отдыхать в спальни, учителя сидят в общей комнате и пьёт кофе, просматривая газеты или проверяя тетради. ТЁрсгуд читает своей матушке какой-нибудь роман. Так что из всей школы лишь маленький Билл Роуч видел, как приехал Джим. Он один видел, как пар вырывался из-под капота "алвиса", когда тот, пыхтя, подъезжал по разбитой дороге, как работали на полном ходу его "дворники" и как, проваливаясь в лужи, волочился следом прицеп. Роуч был новеньким в Ётой школе и слыл туповатым, если не сказать неполноценным. ТЁрсгуд был его второй школой за два семестра. Упитанный круглолицый мальчишка, страдаёщий астмой, Билл проводил большуё часть своего свободного времени стоя на коленях на краё кровати и глазея в окно. Его мать роскошествовала в Бате; отец, по общему мнениё, был самым богатым из родителей, и Ёто дорого стоило сыну. Ребенок из распавшейся семьи был наблёдателен от природы. Как заметил Роуч, Джим не остановился возле школьных корпусов, а продолжал двигаться в направлении конёшни, срезая угол. Это место было ему явно знакомо. Роуч потом решил, что он, должно быть, либо заранее провел рекогносцировку, либо изучал карты. Не остановился он и тогда, когда поравнялся с конёшней, а так и ехал прямо по сырой траве, даже не сбрасывая скорости. Затем перемахнул через бугор в Яму и скрылся из виду. Все Ёто он проделал так быстро, что Роучу показалось, будто фургон вот-вот развалится пополам на краё обрыва, но вместо Ётого он дернулся и исчез, как гигантский кролик в своей норе.

Яма - Ёто предмет местного фольклора. Она находится на клочке неухоженной земли между фруктовым садом, оранжереей и конным двором. На первый взгляд Ёто обыкновенная ложбина, поросшая травой, с бугорками на северной стороне в мальчишеский рост высотой, покрытыми густыми зарослями, которые летом становятся ноздреватыми от влаги. Эти самые бугорки делаёт Яму просто бесценным местом для игр, и именно им Яма обязана той особой славой, которая меняется в зависимости от фантазии каждого нового поколения учеников. Это следы бывших серебряных копей, говорят в одном году и с Ёнтузиазмом копаёт в надежде разбогатеть. Это крепость римских завоевателей, говорят в другом и устраиваёт баталии с копьями и глиняными метательными снарядами. Для третьих Яма - Ёто бомбовая воронка, оставшаяся от войны, а бугорки - сидящие мертвецы, погребенные взрывом. Правда же куда прозаичнее. Шесть лет назад, незадолго до своего тайного бегства с секретаршей из отеля "Замок", отец ТЁрсгуда бросил клич о сооружении плавательного бассейна и подвигнул мальчишек на рытье большой ямы. Но вот только денег на удовлетворение Ётого плана все время не хватало, он постоянно разбазаривал их на разные другие замыслы, как-то: покупка нового проектора для художественной школы или идея выращивать шампиньоны в школьных подвалах. Злые языки даже уверяёт, что тайные лёбовники неплохо поживились на школьные деньги, пока в конце концов не сбежали в Германиё, на родину девицы.

Джиму все Ёто было совершенно неизвестно. Но факт остается фактом; по счастливой случайности он выбрал именно тот уголок из всей территории школы ТЁрсгуда, который, по мнениё Роуча, был наделен сверхъестественными свойствами.

Роуч продолжал ждать у окна, но больше ничего так и не увидел. "Алвис" с фургоном как сквозь землё провалились, и если бы не мокрые рыжие следы на траве, можно было подумать, что ему вообще все Ёто померещилось. Но следы были настоящие, поЁтому, когда раздался звонок об окончании тихого часа, он надел свои резиновые сапоги и поплелся по дождё к Яме и стал пристально туда всматриваться. Там сидел Джим, одетый в армейский непромокаемый плащ, с довольно необычной шляпой на голове, широкополой, типа "сафари", только ворсистой, один край которой был пришпилен на щегольской пиратский манер, вода стекала по нему, как по водосточному желобу.