Страница 6 из 10
– А всем, чем придется… меняю шило на мыло… торгую.. В основном промышляю под Киевом, а в самом Киеве продаю. Кстати, там и напал на дельце…но об этом потом…Чего ты на меня уставилась? Я же сказал– потом…Владимир Викторович любит, чтобы все было наверняка....я его не могу подвести…когда все объясню, тогда и попрошу…
–Филечка, ну пожалуйста, ближе к теме,– умоляюще перебивает его жена, ерзая на стуле,– у меня дети еще не кормлены…
–Вот с какими кадрами приходится работать,– обращается Филя ко мне с жалобой, потом поворачивается к жене и сурово ее осаждает:– молчи ты…со своими куриными мозгами…я сказал: рано еще– значит, рано.
Но через несколько минут Филя наконец решает, что пора переходить Рубикон.
–Эх, была-не была,– сказал он то ли сам себе, то ли внутреннему контролеру, который изо всех сил старался сохранить коммерческую тайну. Филя азартно взмахнул рукой, как игрок, бросающий на кон последние деньги.
– Владимир Викторович нас хорошо принимает…старые приятели…никаких тайн не должно быть…потом мы и его возьмем в дело…пока повременим…
Я затаив дыхание, ожидал сногсшибательного сообщения. Филя повернулся ко мне, приблизил лицо, поднял вверх палец и произнес магическое слово:
– Сало!– делая упор на «о».
Он посчитал, что сказал все, и я сам обнаружу цепочку причинно-следственных связей этого волшебного слова с дорогими иномарками, яхтами, и отдыхом на Мальдивских островах. В комнате наступила тишина. Я лихорадочно соображал, что бы это все значило. Филя напряженно наблюдал за моей реакцией. Что он ожидал от меня, до сих пор осталось тайной: или я брошусь к нему брататься, или встану и начну потрясать руками, как итальянский тиффози при взятии ворот противника, или слезы радости и умиления начнут орошать мое лицо?
Ничего такого со мной не произошло. Я только недоуменно моргал глазами и ждал разъяснений.
–Непонятно о чем идет речь?– несколько разочарованно спросил Филя.
Я утвердительно кивнул головой.
– Ах, да,– спохватился приятель, хлопнув себя по лбу,– ты же не в курсе…прошу извинения…объясняю…
–Только короче,– простонала Люся,– начни не с Киева, а подъезжай к Херсону.
– Когда я был последний раз в Киеве,– объяснял Дундук,– так сало на рынках было по 13 гривен. У нас оно пока по 7. Я уже договорился со столовой– она фаршем торгует– что сдам ей по 12. Вот и думай теперь, сколько ты можешь нам одолжить с учетом того, что мы можем потом взять и тебя в дело. Если в долларах, то можно даже под проценты, но не больше пяти в месяц. С тысячи это получится…
– Ребята, – упавшим голосом прервал я эти фантастические расчеты,– откуда у провинциального журналиста такие деньжищи? И потом: я в субботу был на рынке, сало, мне помнится, продавали по 9 гривен.
–Хм,– усмехнулся Филя и снизошел до объяснения, как малолетнему ребенку.– По 9– это сало соленое. И толстое. А нам в фарш– какая разница: тонкое оно или толстое; белое или желтое, пахнет камышом или паяльной лампой? Лишь бы подешевле.
– Неужели мало желающих быстро ликвидировать эту разницу в ценах?– простодушно засомневался я.
– Правильно, сомневаться надо,– похвалил Филя.– Надо этот вопрос обсосать со всех сторон, а потом уж решать. Я, лично, ничего просто так не делаю, я все варианты просчитываю до четвертого, нет, до седьмого хода, и только после этого…
Когда выходили на улицу, Люся шепнула мне:
– Вы уж извините моего Филю. Его всегда немного заносит. Никак не может смириться, что он уже не фигура.
– Я пока не обижаюсь,– сказал Филя на прощанье, засовывая в боковой карман мои кровные сто долларов. –Вот когда я поеду во второй раз,– он сделал многозначительную паузу,– тогда посмотрим, сколько у кого найдется денег…но будет поздно, хотя для тебя я сделаю некоторое исключение.
Филя-таки наскреб требуемую сумму, продав, как он потом рассказывал, кое-что из того, что осталось от крупных сомов и всякой рыбной мелочи, и через два дня все было готово к операции «Сало»: дети пристроены, хозяйство присмотрено, машина подрихтована, деньги перевязаны тугими резинками.
Попросилась в поездку и Люся. Дундук решил уважить жену. Во-первых, сторож не помешает; во-вторых, в дороге вдвоем веселей; а в третьих, и это самое главное, пусть посмотрит, как муж умело проворачивает дела, и как трудно достаются деньги, которые она потом легко швыряет направо и налево.
– Только договоримся так,– строго предупредил Филя,– поперед батьки не лезь. Я всегда разговариваю с подходом. Мой разговор не всегда можно с первого раза уловить и раскусить– в общем, дипломатия. Я применяю высшую алгебру, а ты со своей арифметикой туда не лезь. Волосы у тебя длинные, а ум, сама знаешь, короткий. Ясно?
– Ясно-ясно,–торопливо согласилась жена. Она точно знала, что часто и арифметики достаточно, и боялась только, чтобы ее драгоценный Филя не запутался в сложных уравнениях, что с ним случалось и раньше.
На третий день Дундуки уже важно расхаживали по Одесскому Привозу. Практичный Филя решил, что лучше сало покупать здесь: дешевле и сподручней– все-таки по дороге. Он долго приценивался, нюхал шкурку, мерял пальцем толщину сального пласта, азартно торговался и уж затем покупал 50-60 кг розового, ароматного сала. Из солидного коммерсанта Филя тут же превращался в обыкновенного селюка, и пер мешок с салом добрых три квартала до своей «ласточки», как он называл свой старенький «уазик». Чуб становился мокрым и лахи задирались до самого пупа. Люся тащила сумку поменьше, но тоже увесистую.
К вечеру управились. Сало оказалось дороже, чем они ожидали, но не намного. В среднем получилось что-то около 8 гривен за кило. Многострадальный «джип» заметно подсел под тяжестью почти семисот кг. Но других препятствий уже не было, и «ласточка» лихо вылетела на шоссе Одесса– Киев, мчась навстречу удаче, которая представлялась Дундукам в виде румяной товарки, стоящей у самого въезда в столицу и бойко кричащей во все горло: « Куплю сало, куплю сало, очень дорого!».
Настроение было приподнятое. По сторонам мелькали зимние пейзажи: подернутые первым снегом поля, пушистые сосны и ели, а в самой машине было тепло; вкусно, по-деревенски пахло салом, звучал звонкий женский смех и мечты, мечты, волнительные планы.... – они переедут в Херсон, купят скромный домик неподалеку от центра, но обязательно с огородом. А там магазинчик, торговля пивом с вяленой таранкой впридачу и раками, красными, как пионерский галстук.
При въезде в Киев никто: «Куплю сало!», не кричал, и вообще, женщин, подпадающих под описание дамы с красивым именем Удача, Дундуки не заметили. «Наверно, потому что очень рано»,– пронеслось в головах супружеской пары. Они даже немножко заблудились, но все-таки к 8.00 прибыли к вышеупомянутой столовой.
Она была закрыта. Подождали час, два, но и в десять ни одна рука не коснулась ручки входной двери.
– Начинаются мелкие пакости,– сказал Филя и, вздыхая, нехотя вылез из машины. Он дотошно обследовал толстый замок, входную дверь, окна. Действительно, все спало крепким зимним сном, на пороге лежал снежок, которого не касалась нога человека. Тогда Дундук обошел все здание и обнаружил служебный вход. С замиранием сердца от тревожных предчувствий он вошел. В коридоре было полутемно. Филя нашел табличку «Заведующая» и толкнул дверь, не особенно надеясь, что она откроется. Но она неожиданно открылась.
За письменным столом неотапливаемого кабинета сидел юркий, приземистый человек, похожий на администратора ансамбля, без особого успеха гастролирующего по сельским глубинам области. Он был в галстуке, поношенном костюме с блестками и с озабоченным видом что-то быстро-быстро строчил шариковой ручкой.
– Мы приехали!– радостно, как благую весть, сообщил Дундук, как человек, командующий парадным расчетом почетного караула, готового немедленно пройти торжественным маршем перед праздничной публикой.
– Кто это «Мы» ? – недоуменно спросил человек, поднимая голову.– Чем могу служить?
– А Нина Алексеевна есть?– в свою очередь спросил Дундук, начинающий смутно и тревожно догадываться, что все идет не по намеченному сценарию и холодея от этой нехорошей мысли.– Мы с ней договаривались. Я из Херсона. Сальца немного привез.