Страница 35 из 37
Арбалет находился несколько в стороне от других товаров – в руках телохранителя купца, изрядно обожженного солнцем мрачного малого с разбойной физиономией. Наверное, ночью он плохо спал, потому как все время зевал. Наконец слуга купца не выдержал испытания сонным состоянием и присел на тюк с товарами.
У Хаго загорелись глаза. Он редко воровал на рынках, но ярмарки были исключением. Арбалет сразу ему понравился. Иметь такое миниатюрное оружие для самозащиты – лучшего и желать не нужно. Солнце пригревало, и телохранитель, убаюканный несмолкающим говором покупателей, наконец сомкнул вежды, положив арбалет рядом с собой.
Хаго только этого и ждал. Арбалет словно растворился в воздухе; он исчез так быстро и неожиданно, что стоявший неподалеку от места происшествия житель Аахена – из праздношатающихся с тощим кошельком, которым лишь бы попялиться на заморские диковинки, – даже глаза протер в испуге. Уж не мерещится ли ему?! Ведь самострел, похожий на игрушку, только что лежал подле изрядно загоревшего сарацина, который уже начал похрапывать, а теперь его нет. Или арбалет ему привиделся?
Решив, что виной всему горячее солнце, которое уже забралось почти на самый верх небесной сферы, аахенец, чтобы избавиться от наваждения, поторопился отойти в тень. А именно – направился в рыночную таверну, где продавалось недорогое охлажденное вино. Там он долго сидел в полной задумчивости, стараясь собраться с мыслями. Так был самострел или нет?
Но так ничего и не придумав, он оставил последнюю монету в липких руках хозяина таверны и медленно побрел домой, время от времени сокрушенно покачивая головой…
– Надо же… – Тут Томазо Грассо перевел взгляд на арбалет. – Какое превосходное оружие! – воскликнул он. – Возьму на заметку.
Хаго промолчал. Сказать ему было нечего. Мальчик торжествовал. Его хитрый замысел убрать бандитов, которые шли по пятам, удался, чего еще желать? В этот момент юному пройдохе больше всего хотелось побыстрее убраться с места происшествия, пока не появилась городская стража. Иначе начнутся разбирательства, и они могут затянуться надолго. Что было и вовсе скверно. Ведь рыцари могут отправиться в путешествие без него. Как тогда быть?
Похоже, купец понял, что творится в душе мальчишки.
– Я искренне тебе благодарен. Ты спас мне жизнь, поэтому я твой должник. Как тебя зовут? Хаго… – Купец улыбнулся. – А я Томазо Грассо. Купец и владелец небольшой флотилии. Не хочешь испытать вольной жизни на морских просторах? Готов взять тебя своим пажом. Через год-два ты станешь моим оруженосцем, а затем и богатым синьором. Это я гарантирую.
– Спасибо за любезное предложение, мессир… – Хаго вежливо поклонился. – Но я уже паж одного рыцаря. Негоже менять хозяев, как перчатки.
– Умен… – Томазо Грассо в восхищении прищелкнул языком. – Уверен, мы с тобой жили бы душа в душу. Но коли так, вольному воля. Ты уходи, – вижу, твои ноги сами просятся убраться отсюда подальше, – а я тут сам разберусь с властями. Но прежде, чем мы расстанемся, я хочу тебя отблагодарить не только словами…
Томазо Грассо развязал мешок, который нес убиенный телохранитель, достал оттуда полную пригоршню золотых солидов и протянул их мальчишке.
– Держи! – сказа он. – Заслужил. Уж не знаю, по какой причине ты таился в кустах, – это меня не касается, – но твой благородный поступок должен быть вознагражден.
Хаго не стал отказываться от денег. Еще чего! Всякое благородство должно иметь предел. У него даже глаза засияли, когда он мысленно прикинул, сколько ему привалило от щедрот купца.
Это же надо, как все здорово получилось! Ему удалось не только избавиться от слежки, но и стать богачом! На деньги, которые он украл у Вима и которые дал ему купец, он теперь сможет купить себе дом подальше от Аахена, где его знают многие, и зажить, как все добропорядочные люди.
А если ему удастся заполучить то, за чем охотились рыцари…
Дальше мальчик додумывать не стал. Мечты – это хорошо, но пора было смываться. Хаго снова нырнул в сквер, перебрался на следующую улицу и был таков.
Томазо Грассо улыбнулся, глядя ему вслед, затем подошел к поверженному Бамберу, вытащил болт из живота мертвеца и закинул его подальше в кусты. Это чтобы у начальника городской стражи, доброго знакомого купца, который будет разбираться с происшествием, не возникало лишних вопросов…
Хаго застал рыцарей в полном умиротворении. Епископ Лиутпранд принял их весьма любезно и с удовольствием записал в состав охраны посольства, так как рыцарей там было немного. Мало кого из дворян прельщала возможность дальнего и, конечно же, опасного путешествия, тем более что нужно было восстанавливать свои замки и поместья, разрушенные длительной войной.
К тому же прижимистый епископ платил довольно скудное жалование, что и вовсе отбивало охоту у небогатых рыцарей отправляться к черту на кулички. А состоятельные господа были озабочены придворными интригами и иными «забавами» аристократии Священной Римской империи.
Оставив господ бражничать в таверне, Хаго отправился в свой чулан, где уже храпел оруженосец Геррика. Бесцеремонно подвинув Горста, мальчик лег на сенник, брошенный на пол, и спустя некоторое время уснул крепким сном. Он настолько устал от выпавших на его долю в этот день приключений, что даже не помолился.
Несмотря на свою «профессию», которая вступала в явное противоречие с Господними заповедями «Не укради» и «Не убий», Хаго не забывал ублажать всех святых, жертвуя на церковь и раздавая подаяния нищим. Последнее он делал с особенным удовольствием, памятуя, как и сам одно время был городским побирушкой.
На следующий день рыцари решили посетить ярмарку. Она считалась большим событием для Кремоны. На ярмарку свозили зерно, вино, ткани из небольших городков и деревень горожане и крестьяне, и приезжали купцы делать оптовые закупки товаров, чтобы везти их дальше, на более крупное торжище. Во время больших торгов старались поддерживать мир и порядок, а нарушителя нередко судил особый купеческий суд.
Купцам предоставлялась полная свобода торговли, без каких-либо ограничений со стороны государя или местных торговцев. А иноземные купцы находились под особым покровительством правителя страны, и для их привлечения на ярмарку им давались особые привилегии. Но путь на ярмарку был опасен и нелегок.
На суше купцов грабили «благородные» разбойники – рыцари, на море их подстерегали пираты, а за проезд через владения синьоров, за пользование мостами и переправами приходилось платить много пошлин. Чтобы увеличить свои доходы, графы и бароны ставили мосты на сухих местах, и даже требовали плату за пыль, поднимаемую повозками купцов.
Дороги были узкими и немощеными; весной и осенью на них стояла непролазная грязь. Повозки часто ломались, и товар, упавший на землю, становился добычей ее владельца. Среди купцов бытовала печальная поговорка: «Что с воза упало, то пропало». Если груз с разбитого бурей судна выбрасывало волной на берег, уцелевшие товары присваивал синьор, владелец прибрежной полосы. И никакой суд не мог помочь горемычному купцу в таком случае.
Обычно ярмарки устраивались по очереди. В Европе главными были Шампанские ярмарки. Их проводили в четырех разных городах Шампанского графства. Шампань соединяла Англию с Италией, а также Фландрию с Германией, гранича с промышленным фламандским районом с одной стороны и хлебородными и винодельными областями Германии – с другой. Через Шампань протекали крупные реки Сена и Маас, а до ее границ доходили Сонна на юге и Мозель на востоке.
Шесть ярмарок в Шампани действовали в четырех городах. Начинались они в июне в Труа, расположенном на Сене, продолжались в Бри в Провансе, затем опять в Труа, переходили в города Ланьи на реке Марна и Бар на реке Об и завершались в Бри. С небольшим перерывом ярмарки занимали почти круглый год. Одни длились неделю, другие – три недели, третьи – месяц… Если учесть время на дорогу – а его уходило немало – и на то, чтобы побывать дома, то купец мог объехать за год всего шесть-восемь ярмарок.