В поисках единорога

Маргарет посмотрела по сторонам. Казалось, кроме нее, никто ничего не заметил. Впрочем, по лицам этих опытных царедворцев было трудно что-либо понять. Юная королева постаралась выкинуть увиденное из головы и попыталась прислушаться к тому, что происходило за столом. Разговор стал перескакивать от темы к теме. Единственное, о чем упорно избегали разговоров, это о ситуации в Бретани. Хотя было очевидно, что все за столом думали именно об этом.

Молодежь в общий разговор не вмешивалась – кодекс поведения детей из благородных семей предписывал им молчание за общим столом. Только Маргарет на правах королевы полагалось развлекать собеседников и оказывать им знаки внимания. За столом она заметила двух людей, которые были не только ей незнакомы, но и заметно отличались от окружающих. Она обратилась к сидевшей справа от нее Жанне с вопросом, кто эти люди и услышала короткое – Филипп де Коммин и мадам де Равенштейн. Маргарет посмотрела на Коммина с нескрываемым интересом и скрытым волнением. Пожилой мужчина, с прямым носом и длинным до плеч волосами, в которых была заметна седина, одет было старомодно и строго, держался спокойно и достойно, хотя и взглядывал иногда на нее. Она кое-что слышала о нем, знала, что он верно служил ее деду, бургундскому герцогу Карлу Смелому, потом перешел на службу к Людовику XI и продолжил верную службу у смертного врага своего бывшего господина. Он был известен своим изворотливым умом, славился афоризмами и всегда был, что называется, себе на уме. Безумие «безумной войны» охватило и его, а скорее, человек с сильной волей и собственной позицией не смог ужиться с правлением Анны де Боже. Он поддержал герцога Орлеанского, оказался в тюрьме и даже некоторое время провел в железной клетке, построенной еще его покровителем и господином Людовиком XI. Не так давно он был отпущен, помилован и большую часть времени проводил в своем поместье в Дрё в окружении своей семьи. Очевидно, ему разрешили вернуться ко двору. Возможно, это связано с итальянскими планами Карла: Коммин считался знатоком итальянской дипломатии.

За время обеда он почти не вмешивался в разговор, изредка вставляя небольшие замечания. Только когда речь шла о Генрихе VII Английском, он позволил себе длинную тираду:

– Я близко знал графа Ричмонда, как он звался в прежние времена, нынешнего короля Генриха. Я находился в Бретани, когда Ричмонд и его дядя пытались бежать во Францию и были схвачены. Франциск, герцог Бретонский, недавно умерший, обходился с пленниками мягко. Генрих провел в почетном плену более 15 лет. Встречался я с ним и после смерти короля Эдуарда, когда герцог Бретонский снабдил своего бывшего пленника людьми и судами и отправил в Англию. Наш король тоже помогал ему. Так что короля Генриха Английского я знаю не понаслышке. Мое мнение таково: король Ричард III преступил все человеческие законы, когда умертвил своих малолетних племянников. Возмездие было неизбежно. И Господь очень быстро послал королю Ричарду врага, у которого не было ни гроша за душой и, как мне кажется, никаких прав на корону Англии – в общем, не было ничего достойного, кроме чести; но он долго страдал и большую часть жизни провел пленником. В тот момент, когда Ричард, умертвив своих врагов, преисполнился великой гордыни, Господь послал ему совершенно ничтожного врага. Произошло сражение, и на поле боя погиб король Ричард, а граф Ричмонд на том же поле короновался короной Ричарда и стал королем Англии Генрихом VII. Разве можно назвать это все Фортуной? Это же истинный суд Божий! Господь в наше время платит наличными, не откладывая на будущее, за проявленные жестокости. Он наказал и многих других в то же самое время. И продолжает наказывать.

Он говорил спокойно, весомо и уверенно, хотя и негромко. Реплика его была встречена молчанием, после чего разговор возобновился.

Сидевшая рядом с Коммином дама явно приехала издалека: ей было за шестьдесят, на ней было простое темное платье и черный чепец. Окружающие обращались с ней почтительно, она же была немногословна. Что-то смутное из рассказов о прошлом стало всплывать в памяти Маргарет. Она вспомнила, что даму, ее гувернантку, крестную и одновременно двоюродную бабушку звали Анна де Равенштейн, и именно она привезла маленькую принцессу во Францию. Почему она здесь? При французском дворе не любили даже упоминать про бургундское происхождение Маргарет, не то что принимать ее родственников и соотечественников.

Создавалось впечатление, что бургундское прошлое юной королевы сегодня решило напомнить о себе. Маргарет давно перестала верить в случайности; при королевском дворе, особенно руководимом твердой рукой расчетливой Анны, ничего просто так не происходило. Во всяком случае, в жизни молодых дам, находившихся на ее попечении. Маргарет нисколько бы не удивилась, если бы узнала, что подборка сотрапезников за столом была сделана Анной, находившейся далеко в Бретани. Да, но с какой целью и в чем был великий смысл?

В заключение обеда подали груши, засахаренные фрукты, сладкую и сморщенную мушмулу, очищенные орехи, вафли и вновь гипокрас, сладкое вино с добавлением специй. Согласно медицинским воззрениям, сладкая пища «закрывала» желудок после еды и облегчала процесс пищеварения, подобно тому, как процесс варки идет быстрее в кастрюле, закрытой крышкой.

После соблюдения формальностей по отношению гостям Маргарет попрощалась с ними. К ней подошел Филиберт.

– Я так рад вас видеть, миледи. Маргарет! Мы сможем сегодня поговорить? Я привез новые книги и хотел показать их вам. Я смог достать копию карты Паоло Тосканелли, той самой, на которой показан весь мир. Там видно, как достичь берегов Индии через Атлантику – то, о чем говорили сегодня за столом. Говорят, именно этой картой пользуется Коломбо, работая над планом своей экспедиции. Я верю, что это будет величайшим событием нашего времени.

Маргарет улыбнулась над его мальчишеским восторгом. Она опять почувствовала себя его старшей сестрой, хотя и была немного младше годами.

– Я с удовольствием посмотрю эту карту, вы же знаете, как я люблю слушать про путешествия. И мне еще надо отыграться, я помню, что проиграла вам в шахматы в последний раз. Но все это не сегодня. Завтра сразу после службы мы сядем с вами на террасе. А после обеда обязательно поедем на охоту. Я очень рада видеть вас, Филиберт, – совершенно искренне добавила Маргарет.

Он и правда ей очень нравился – тихий, спокойный, читатель и мечтатель. Конечно, с ним было не так весело, как с Людовиком де Лонгвилем, не так захватывало временами дух от озорства, того самого, что было не свойственно самой Маргарет и оттого столь высоко ею ценимого. Но он был надежный и преданный, и ей было с ним интересно. Он знал об этом и старался каждый свой приезд удивить ее чем-нибудь, как в этот раз, например, новомодной картой. Сейчас все в высшем обществе увлекались путешествиями, картами, разного рода новинками, привозимыми из открываемых земель, и достать такую карту было непросто.

Последним Маргарет подошла к дядюшке Пьеру де Бурбону и попросила его кланяться тетушке, выразив надежду, что скоро сможет увидеть ее. К своему удивлению, она заметила колебание у него на лице. Вдруг он ласково приобнял ее и неожиданно сказал: «До свиданья, дорогая! Я уезжаю завтра рано утром, твоя тетушка нуждается в совете и помощи. Прошу тебя, помни, что иногда самые большие несчастья и разочарования приводят нас к новой жизни. И эта новая жизнь может оказаться великой. Счастье – удел детей, а ты теперь взрослая».

Маргарет прошла в кабинет, примыкавший к ее спальне, размышляя над словами дяди. Настроение, немного поднявшееся во время оживленного обеда, опять упало. Но расстроиться она не успела, на нее налетел вихрь: Луиза ворвалась почти без стука, опередив придворную даму. И хотя Маргарет старалась не нарушать этикет и сохранять достоинство во всех ситуациях, подруге она обрадовалась. Когда они остались вдвоем, Луиза выплеснула на свою внимательную собеседницу поток информации. Замок Коньяк, где ей предстояло жить, ей понравился. Она останавливалась в своей будущей комнате, специально отремонтированной и украшенной для нее, и она ей понравилась. Но, что самое удивительное, ей понравился и ее муж Карл: при королевском дворе он выглядел несколько потертым на фоне молодых придворных, но в своих владениях это был настоящий хозяин. И Луиза попала под его обаяние. Его внешность, первоначально отпугивавшая ее, стала казаться ей привлекательной: нос не кривой, а с горбинкой, глаза не маленькие, а глубоко посаженные, бородка и усы, немодные при дворе, удивительно шли ему, так же как и короткие волосы (вся молодежь сейчас увлекалась длинными, на итальянский манер). У них с Карлом оказалось и много общего: они говорили о книгах, о последних событиях во Франции, о живописи и музыке. Им нравились одни те же вещи, и это несмотря на то, что он старик и ему уже 31 год!