В поисках единорога

Маргарет радовалась за подругу. Она знала, какое это счастье – быть женой любимого человека, строить с ним планы будущей жизни, мечтать о нем и ждать встречи. С удивлением она увидела, что ее бойкая подруга покраснела и замялась:

– Пообещай, что никому не расскажешь и не будешь смеяться? – совсем по-детски попросила Луиза.

Маргарет, засмеявшись, обняла подругу – ее скрытность была хорошо известна окружающим, она на деле воплощала наставления своей покровительницы: «никогда никому и ничего не рассказывай, даже если тебя спрашивают». Глупо было даже спрашивать, было ясно, что Луиза взволнована.

– Знаешь, там есть некоторые странности. Но они меня не смущают, – поспешно добавила она. – В доме моего мужа я познакомилась с приятной дамой, Антуанеттой де Полиньяк, она сейчас кастелянша в замке, а будет моей фрейлиной. Она была очень добра ко мне.

Луиза явно оттягивала время признания.

– Так вот, она только что родила малышку, очень милую. Это дочка Карла и он признал ее.

Маргарет была ошарашена. Конечно, многие придворные имели и любовниц, и детей. Анна де Боже не поощряла разговоры об этом, но правда все равно просачивалась. Но одно дело взрослые придворные, а другое дело твоя подруга. Маргарет успела поставить себя на место Луизы, подумать о своем Карле. Она бы вряд ли смогла отнестись к такому спокойно. Ревность уже не раз закрадывалась в ее сердце. И хотя она и стыдилась этого недостойного чувства, но сделать с собой ничего не могла. Она бы еще поняла, если бы речь шла о прошлом – взрослый мужчина не мог быть один, это она знала. Но судя по тому, что она услышала, муж Луизы не собирается ничего менять в своей жизни.

Луиза продолжала смущенно смотреть на подругу.

– Это еще не все. Есть и другая, Жанна, тоже очень милая, поверь. Карл сказал, что у нее тоже скоро будет малыш. Да, и она тоже живет в замке. И будет жить с нами. Ну вот, я все сказала и сразу стало легче. Знаешь, я не могу тебе это объяснить, здесь и сейчас мне все это кажется очень странным самой. Но там, в нашем доме, все было как-то просто и понятно. Конные прогулки вокруг замка, пикник у ручья, чтение книг вслух, ужин при свечах. Он целовал меня у двери в спальню. А потом шел к ней, я знала это. И мысленно представляла их вместе. Но мне почему-то не было обидно, а только как-то беспокойно, я не могла уснуть, думая о том, что они там делают. Да, и с которой из них? Впрочем, это все мои выдумки, я ничего не видела.

Маргарет молчала. Еще одно правило настоящей принцессы: молчи, если не знаешь, что сказать.

– Знаешь, когда мы сидели вместе, рядом, он иногда касался меня рукой, гладил, ласкал, и во мне что-то замирало, в груди вспыхивало пламя, а внизу живота все леденело и сжималось. Иногда он внимательно смотрел на меня и спрашивал о таких вещах, какие даже мы с тобой никогда не обсуждаем. Что мне нравится и не нравится, что приятно, а что нет. Однажды он посадил меня на колени и спросил, приятно ли мне. В другой раз прилег рядом во время прогулки на берегу реки и просто смотрел на меня. Мне было и сладко, и неловко. Он такой взрослый, такой опытный, а ему явно доставляло удовольствие возиться со мной, с девчонкой. Ты же знаешь, тетушка установила срок нашей настоящей свадьбы – мои пятнадцать лет. А я больше не хочу ждать! В Италии в моем возрасте некоторые жены уже имеют детей!

Луиза разнервничалась и стала говорить громко. Маргарет, наконец, пришла в себя.

– Не надо, чтобы о твоих чувствах знал весь двор, – остановила она подругу.

– Ты не осуждаешь меня?

– Вовсе нет. Это твой муж, и тебе решать, что для вас правильно, а что нет. Я лишь хочу, чтобы все у тебя получилось, вот и все. Я знаю, как тебе тяжело здесь. Но ведь мы вместе, потерпи немного. Мне без тебя было грустно. И не с кем поговорить по душам. Я очень скучаю по королю Карлу и тоже хочу быть рядом с ним. Только мне ждать дольше, чем тебе.

– Когда я перееду к мужу, я обязательно приглашу тебя в гости. Тетушка непременно разрешит это, я же буду замужняя дама, а мой Карл к тому же ее родственник.

Маргарет сильно сомневалась в том, что тетя отпустит ее к Луизе и Карлу: беспокойный нрав ее подруги все хорошо знали, а о распутстве герцога Ангулемского шептались придворные и слуги. Она бы и сама не поехала. Королеве не пристало оказаться впутанной в темную историю. Но она заверила Луизу, что непременно приедет к ней погостить.

После ухода подруги Маргарет долго сидела у окна и размышляла. День получился тревожный и полный сюрпризов. Хорошо, что вся формальная его часть позади. Охоту на сегодня отменили, высокие гости были заняты обсуждением важных вопросов и сборами – отъезд их был назначен на раннее утро. Можно будет почитать, поиграть в шахматы с дежурной придворной дамой, поужинать в одиночестве. Она любила быть одна. Весь мир исчезал, и казалось, что она вот-вот поймет что-то очень важное, вечное и прекрасное. Приходило умиротворение и радость. Именно это испытывала одиннадцатилетняя Маргарет, сидевшая у раскрытого окна и смотревшая на то, как вечер спускается на долину Луары. Загорелись огоньки на острове напротив замка, стало еще уютнее.

Раздался стук в дверь. Фрейлина принесла свечи и сказала, что мадам де Равенштейн просит принять ее. Маргарет втайне ждала этого визита. Она понимала, что дама из прошлого здесь не случайно и что именно она, Маргарет, причина этого.

Некоторое время пожилая дама молча пристально разглядывала девочку. На Маргарет вдруг снизошло удивительное спокойствие. В замке все высокородные особы приходились друг другу в той или иной мере родственниками. Но никто и никогда не смотрел на нее так: внимательно и ласково, тревожно и умиленно, со слезами на глазах. Они сидели друг напротив друга в высоких креслах. Внезапно мадам де Равенштейн наклонилась вперед и взяла юную королеву за руку.

– Вы позволите?

Маргарет молча кивнула и почувствовала ласковое пожатие. Так они и сидели, в молчании, пока старуха не выпустила руку, выпрямилась и начала вновь разговор.

– Я здесь по приглашению Анны де Боже, вашей опекунши. Мне было непросто приехать, но я рада, что выбор пал на меня. Герцогиня де Бурбон считает, что вам пора узнать о своем роде. Вам ведь наверняка здесь ничего не рассказывали.

Маргарет снова молча кивнула. Она не знала, что и подумать: все эти годы всякое упоминание о ее семье было под негласным запретом. Она знала, конечно, что происходит из дома герцогов Бургундских, что род ее был богат и знатен, этого нельзя было не знать. Но потом наступал провал, случилось что-то страшное, о чем предпочитали умалчивать. Еще о ее прадеде иногда рассказывали, некоторые даже с плохо скрытым восхищением. А вот о деде практически никогда. Ей казалось, что он совершил какой-то ужасный проступок, поэтому она и сама избегала разговоров о нем. Что же касается матери – иногда Маргарет казалось, что ее просто не существовало. В своих тайных мыслях она представляла ее то феей, то русалкой, то таинственной дамой, приручившей единорога.

Маргарита вызвала дежурную фрейлину и попросила ее никого не впускать, пока они не закончат разговор. Принесли еще свечей, фрукты, сладкое вино со специями, любимый юной королевой жареный миндаль в сахаре и корице. Дамы уселись поудобнее, и старшая начала рассказ.

Глава 3. Тени прошлого

Мой отец, ваш прадед, Филипп, прозванный Добрым, был великий человек, – начала свой рассказ Анна Бургундская, леди де Равенштейн. – Я думаю, о нем и его эпохе еще сложат легенды и напишут тома. Хроники его деяний начали вестись еще при его жизни, так что потомкам останется подробная память о нем. Даже его внешний вид говорил о необыкновенном величии. Он был строен, широк в плечах, его пронзительные глаза смотрели на мир гордо и проницательно. Густые волосы, широкие брови, сильные руки, тонкая талия, но самое главное – удивительная осанка: он держался всегда прямо, с удивительным врожденным достоинством. О нем говорили, что одна только его внешность выдает в нем императора, достойного короны. Он был вспыльчив и мог быть суров, но всегда отходчив и по-настоящему добр. Он был немногословен, но всегда говорил по существу. Любил спортивные состязания, поединки, турниры, прекрасно стрелял из лука и был неутомимым игроком в теннис. Это не мешало его любви к чтению и искусству. Он любил хорошую еду, но ел умеренно. Устраивал праздники, собирая гостей, маскарады, театральные постановки, музыкальные концерты. Одно время они с двором устраивали регулярные литературные состязания, упражняясь в искусстве сочинительства. Проводил дни и еще больше – ночи в развлечениях и удовольствиях, даже получил особое папское разрешение на проведение мессы после двух часов дня. При всем этом мог смастерить деревянные башмаки, починить сломанный нож, выточить иглу и лезвие.