Страница 16 из 42
Может быть, раннее утро?
Наверное, должно было быть холодно, но нет — и Агата в майке и шортах, и наставница в ее элегантном льняном костюме не мерзли. Даже пар изо рта не шел.
— Все это реально только для тех, кто поверит. Так и весь мир — ты не представляешь, насколько он на самом деле декорация. Ты думала, есть живое и мертвое? Нет. Все зависит от нашего восприятия. От нашей веры. Пойдем…
Оставляя на оказавшемся неожиданно прочным снегу две нечеткие цепочки следов, они шли куда-то в глубину леса.
— Перед этим мы посмотрели на твой страх, девочка. А это, — Мадлен обвела лес рукой, — пожалуй, это мой… Холод. Старость. Смерть — но не как болезнь, короткие похороны и памятник на кладбище, а как процесс. Вечный и… до конца непобедимый.
Из-за дальних сугробов, не торопясь и словно желая покрасоваться перед редкими гостьями, начал выбираться бесформенный ком. Прокатился по склону, вбирая в себя хрустящий наст, вырос и начал приобретать форму. Ослепительно белый даже на снежном фоне, к ним медленно приближался гигантский паук. Многоногий и многоглазый, не мигая глядящий вереницей красных точек на массивной груди.
— Так я вижу смерть, — вздохнула Мадлен. — Куда там твоим смешным паутеням… Хотя, может быть именно он их и ткет?
Вопрос не требовал ответа. Агата зачарованно смотрела на страшное существо, молчаливое, издающее только еле слышный шелест при ходьбе. И в этот момент она замерзла, неожиданно, разом, будто упав в ледяную воду — так, что не вздохнуть и не крикнуть.
Наставница выпрямилась, развела руки в стороны и что-то гортанно крикнула пауку. Тот, казалось, не обратил на нее внимания. Подбирался все ближе и ближе. Агата с ужасом рассмотрела его массивное тело — оно было белым не от снега, он был словно собран спятившим создателем из множества черепов, костей, отблесков бесконечной боли и страданий. Заостренные на концах лапы пробивали снег, из которого выступала кровь. Маслянистая, густая, того тревожного темного цвета, который только ей и присущ, когда течет из вены.
— Я сильнее, — на этот раз вполне разборчиво прошептала наставница. — Я могу победить тебя и в этот раз.
В этот момент ее тело налилось внутренним сиянием. Ровный жемчужный свет хлынул во все стороны, согревая, но не обжигая. Агата встряхнулась, как проснувшийся щенок, оттаяла в этих лучах. Она не понимала, что делает Мадлен и не понимала — как. Но что-то само собой менялось внутри, настраивая, нашептывая: «Ты тоже так сможешь…».
Паук остановился. Он уперся в лавину света и, как бы ни старался, не мог пройти дальше. Все соткавшие его тушу человеческие черепа внезапно закричали, взвыли, издавая жуткую симфонию, режущую слух. Пробившие наст лапы начали погружаться в бившие из-под снега фонтанчики крови. Вот он уже утонул по брюхо, алчно щелкая хелицерами, но не мог сделать и шага.
— Со льдом будь огнем, а с огнем — водой, — выдохнула Мадлен.
Ей явно было тяжело, но она не сдавалась. На плотно сжатых в кулаки пальцах начали бугриться жилы, сползая дальше, к запястьям, локтям и выше. Вся ее фигура приобрела неприятную массивность, как перевитый наростами старый дуб.
Паук почти утонул в кровавом снегу. Вопли покойников, из которых он был вылеплен, становились все тише, пока не умолкли вовсе.
Агата закрыла глаза. Это даже не страх, это выше всего ее понимания. Не хотелось бы…
— …оказаться в этом лесу одной? Да и не надо, — как всегда немного насмешливо сказала Мадлен. — Зато ты получила еще один урок. Сила ждет тебя, но у каждой из нас — свой путь. И свой цвет.
Они вновь стояли на набережной. Барашки волн напомнили Агате исходивший от наставницы свет.
— Как вы это сделали? — сдавленно спросила она у Мадлен.
— Хватит и того, что ты видела. Пока достаточно, — ответила та. — Еще кофе, моя дорогая? Я что-то устала со всеми этими маленькими чудесами…
7. Вторая ночь
Как Агата ни старалась не заснуть — все напрасно. Вот и сейчас она вынырнула из полудремы, из жутковатых воспоминаний о страхах — своих и наставницы.
Пауки и паутени, надо же!
Девушка включила в комнате лампу, надела наушники, села на кровать — не лежать, только не лежать! — но бесполезно: усталость брала свое. Слишком много впечатлений за день, новых и странных… Например, при ней раньше не арестовывали никого, да еще так сурово, как в кино, с пистолетами и наручниками. Красивый все-таки дядька…
Впрочем, что это она размечталась?!
Изредка Агата открывала глаза, почти испуганно глядя на экран телефона. Час ночи. Кажется, всего через пару секунд — два часа шесть минут. Сон окутывал ее, накрывал мягким одеялом, старательно унося прочь из комнаты, прочь от этого дома, куда-то…
Три восемнадцать. Дождь давно кончился, и теперь царила тишина. Да что ж такое!
Девушка с трудом поднялась с постели. Сделала несколько приседаний, чтобы прогнать дрему. Помахала руками в такт музыке, но потом поняла, что, если опять начнется нечто непонятное, она ведь не услышит. Стащила с головы наушники и начала прислушиваться к тишине дома. Нет, ни звука. Никто даже не звал ее в подвал.
Она вновь села, и глаза сами собой начали слипаться. Три сорок одна. Нет, так нельзя! Она уснет, а в доме опять появится эта жуткая кукла. Судя по фразе, брошенной Лири, это не просто кошмарный сон брата, она опасна, раз убила продавца дома. Или агент врет и именно он виновен в гибели Реца, полиция ведь не ошибается?
Как же все сложно… И наставница толком ничего не объяснила. Или не хотела, или сама не знала, что посоветовать. Первое гораздо вероятнее, не зря же туманные намеки — ее стиль. Все наставницы такие, насколько Агата поняла, но ее собственная — просто мастер держать в неведении, рассчитывая, что кому надо — поймет и справится. А если не сможешь, то какая же ты ученица?
Живи обычной жизнью, в ней тоже масса интересного.
Агата решила, что лучшее средство от сна — что-нибудь съесть. Не комплексный обед, конечно, и даже не полезный завтрак. Немного тостов? Как хорошо, что в этом доме все отдельно, идя на кухню, никого не разбудишь, все спальни на втором этаже. Лишь бы лестница сильно не скрипела, да и то — никто не услышит.
Подсвечивая себе телефоном, девушка выбралась в коридор. Остальные двери закрыты, прекрасно, можно прокрасться к холодильнику.
Коридор остался за спиной. Ступени лесенки вниз вели себя благоразумно, почти не издавая звуков под ногами. Так, вздохнули пару раз, еле слышно скрипнув. Обшитые темными деревянными панелями стены превращали спуск в картинку из компьютерной игрушки, которые так любит брат: сумрачно, строго, страшно. Того и гляди, из-за угла выскочит монстр с окровавленной пастью, надо успеть переключить оружие. Вот только у нее один телефон, не заставишь его стать бластером или гранатометом.
На кухне было темно, как и в остальном доме. Через небольшие окна с улицы пробивались тонкие отблески луны, делая очертания мебели зыбкими. Холодильник казался в темноте бруском льда, случайно заплывшим сюда осколком айсберга, а стол и стулья — обрывистым берегом, к которому его принесло течение.
— Ай! — Агата, несмотря на подсветку, все-таки задела босой ногой стул. Не очень больно, но внезапно. С тихим скрежетом стул отполз чуть в сторону, как живой.
Шуметь не надо. Если кто-нибудь из родителей проснется, будет переполох, с учетом загадочных событий прошлой ночи. А уж если встанет Виктор, страшно представить, что ему почудится сегодня!
Тостер щелкнул, выбрасывая пару кусочков хлеба. Так, паста в холодильнике, сок там же. Достать, намазать, налить и погрузиться в то чуточку преступное удовольствие, которое испытывают все при ночном набеге на кухню. Но как же сладко откусить первый кусок тоста — не заботясь, куда упадут крошки, — и сделать первый глоток сока. Телефон лежит на столе, подсвечивая кухню синеватым призрачным сиянием экрана.
Так ее и застала Мария.
Мать, шурша халатом, спустилась вниз, не прячась, но занятая едой Агата не слышала ее до последнего момента. Пока та не оказалась за спиной.