Лик

— И то! Что-то здесь нечисто, и я уверен, что надо сделать хоть что-то. Прошло уже столько времени, и никто ничего так и не понял, не нашёл никаких улик. Даже в этой дурацкой хижине не нашли ничего, кроме чьего-то следа и даже не могут понять чьего. Неужели у нас настолько плохая полиция? Неужели ты не хочешь узнать: что происходит?

Я хотел сказать еще что-то, но Рейн как обычно меня прервала.

— Хватит Флеминг. Хватит болтать. Ты можешь хоть раз понять, что я не желаю иметь с тобой дело. Зачем мне говорить с тем, кто виноват в пропаже моей лучшей подруги. Ты что, правда думаешь, что такие люди, как я, поведутся? Ну, нет. А если ты и предлагаешь мне искать мою, заметь, подругу, когда тебе на самом деле всё равно, то тоже нет. Я не люблю подачек.

Я помолчал немного, незаметно потоптался на месте, затем смотрел, как Рейн складывала весло, потом проверяла то, насколько крепко она привязала лодку к берегу.

У меня кончалось терпение. Всякий раз рядом с Рейн мне казалось, что я вот-вот выйду из себя, а ведь я ещё хотел называться психологом в недалёком будущем. Какой из меня психолог, если я не мог успокоить даже самого себя?

На этих мыслях меня что-то дернуло. Что-то такое взбрело в голову.

— Ну, хорошо тогда я поеду и буду искать следы твоей подруги и моей в лесу. Может быть, я что-то найду. Да! Наверняка я что-то найду, и, я так понимаю, тебе безразлична судьба Саванны, раз ты не хочешь объединяться с тем, кто пытается ей помочь ведь, правда? — я хмыкнул, и наступила тишина. Я был уверен, что мои слова каким-то образом повлияют на всю эту неразбериху в голове девушки, и какой-то сдвиг в её настроение я просто не мог не чувствовать.

Не зря же я учился на психолога.

— Хорошо! — воскликнула она. — Я поеду с тобой, потому что я… — на этом моменте она повернулась ко мне, и я встретился с её решительным взглядом.

Отличный знак.

— Я не позволю, чтобы ты искал мою, — акцент на этом слове, — лучшую подругу в одиночку. И тем более, если это ты причастен к пропаже, то я смогу узнать это, — она откинула мешавшиеся волосы и скрестила на груди руки.

По воде канала шли небольшие волны, на берегу горделиво высился пятидесятилетний кирпично-красный дом, а мы уже ехали по городу, свернули в лес, как в прошлый раз, когда я, Клео, Вестер и Рейн отправились на поиски доказательств малейшего присутствия Саванны рядом.

Сейчас же мы с моей спутницей молчали, и безмолвие перебивал звук каких-то рокеров из колонок — девушка специально нашла какую-то волну, врубила звук на полную мощность и теперь продолжала держать руки скрещенными на груди, и смотрела в окно. Я тогда вдруг подумал, что не завидовал её возможному парню. Хотя не будь она такой вредной, упрямой и непримиримой с одним только моим существованием, всё было бы довольно неплохо, может быть. Она могла кого-то и привлекать длинными черными волосами, голубыми глазами и ещё этим отстранённым видом. Ну, прямо загадка. Хотя она была далека от идеала, который изображался в «Playboy» и в каких-то других журналах, которые доходили до нашего города. Вполне себе обыкновенная Рейн. Жаль, всё перечеркивали черты её характера.

А в салоне мы по-прежнему молчали.

До самого конца, до самой хижины, до того самого места мы даже успели разругаться.

Всё повторялось. И мы всё ещё не были друзьями и были не готовы разговаривать друг с другом. На наше счастье, в лесу хоть в этот раз было светло, и, кажется, даже звонко пели птицы, хотя стояла далеко не весна. Но многое перестало меня удивлять, я, словно, потерял такую черту, как умение удивляться. Всё менялось. Наша компания и так отделилась от многих наших школьных знакомых. Стоило вспомнить, что сидеть за отдельным столом в столовой — о, раньше о таком даже не могло быть и речи. Мы с моими друзьями постоянно объединялись, сидели за пятью-шестью столами, а попасть к нам было не так уж и просто — для кого-то шанс присесть вместе с нами приравнивался к достижению жизни.

Но времена меняются, ничто не стоит на месте, ничто не вечно. Даже дуб, которому уже тысяча лет когда-нибудь превратится в нечто иное и рассыплется. Разойдётся материя и перейдет в совершенно другое состояние.

И мне тоже было не привыкать к постоянству.

Не прошло и получаса, как Рейн принялась за свое. Она сказала, что «вместо того, чтобы разъезжать на Volvo, я мог бы пожертвовать хоть что-то на детективов-активистов».

— Знаешь ли, не у каждого из нас прыгают финансы из кармана! — воскликнула девушка.

Я побарабанил пальцами по рулю — это немного сбавляло уровень моего раздражения.

Я ответил:

— Так уже и сделал, но спасибо за совет, Рейн.

До этого девушка смотрела в мою сторону лишь боковым зрением, а потом вдруг хотела или что-то сказать, или вздохнуть, что я так и не понял, но она вновь отвернулась к окну. Похоже, не ожидала.

Когда мы, наконец, приехали, она довольно стремительно выбралась из машины и с силой захлопнула за собой дверь. Мне что-то подсказывало, что она знала о том, что не принято было так стучать дверьми машины, но на то это действие и было рассчитано.

Ещё сколько-то шагов до хижины, и… молчание продолжалось.

Здесь до сих пор осталась сухая листва, хрустевшая под ногами. Через уже потерявшие всю свою красоту и ставшие голыми деревья пробивалось солнце, освещало нам путь. Хижина была совсем рядом. Я сказал:

— Что ж, давай поищем хоть что-нибудь.

Рейн согласно кивнула, что меня в тот момент несколько удивило.

Хижина стояла, как дворец на острове — может, не самое лучшее сравнение, но так оно и было. Кругом пустота, листья, голые деревья, ни одной души в округе и эта хижина, такая странная. Хижина, которая привлекла наше внимание с самого начала, почему-то оказалась ничем не примечательной остальным. В этой ситуации я слабо верил полицейским. Сверхъестественное тут было замешано, или что, но просто так всё быть точно не могло, а иначе, так как минимум было неинтересно. Сплошная рациональность и никакого места для так называемых догадок — скука.

Мы с Рейн прогуливались вокруг хижины да около. Я пытался пройти в глубь леса, насколько простиралась дорога. Рейн поступала так же. Она без лишних слов оглядывала местность, возвращалась на дорогу и обратно. Мы были, как самые несчастные детективы — без лупы, без каких бы то ни было инструментов для того, чтобы найти хоть что-то. Я всерьёз не полагал, что мы что-то найдем, но мне просто хотелось возвращаться сюда вновь и вновь до тех пор, пока в душе жила надежда на то, что когда-то удача улыбнется мне. И этот день настал.

Я присел на колени и лихорадочно, чуть ли не в припадке начал разгребать руками красное, желтое, немного оранжевое покрытие леса из листьев. В стороне от меня набралась довольно-таки значительная горка высушенной листвы. И тогда от меня никак не могла скрыться находка — небольшая баночка. Желтая, с белой крышкой, а внутри уже изрядно треснутая по бокам. С надломленными таблетками.

Только бы не наркотики.

Я даже представил, как приезжает полиция. И вот я до конца своей жизни, или сколько там было лет, сижу в тюрьме, пока все продолжают искать Саванну, а я так и не сдал экзамены.

Какая незадача.

Несколько секунд растянулось практически в целую минуту. Я сидел так на корточках и разглядывал найденное.

Никакого рецепта, никаких слов я не видел, пока моё внимание не привлекла бумажечка на дне баночки. Повертев предмет в руках таким образом, чтобы я мог прочесть написанное, я увидел. Увидел то самое имя. Той самой девушки.

Долгое время не мог поверить своим глазам. Встал, еще раз покрутил баночку и только вспомнил о Рейн в ту самую секунду, когда она очутилась рядом и стала смотреть на меня своим обыкновенным холодным взглядом.

— Отдай! — как робот, сказала она — очень тихо, как будто угрожала. Я не двигался. Я видел, как узкая девчачья челюсть чуть сжалась. Сдвинулись тёмные брови. — Я вижу, что это её таблетки. Она всегда носила эту баночку с собой.