Лик

— Дать? Почему я должен тебе это дать? — спросил я серьёзно под стать интонации Рейн. Не от мира сего, потерянно, как будто это был не я.

— Просто отдай без лишних слов, — сказала она и протянула руку.

Неужели она всерьёз верила, что сможет на меня таким образом воздействовать? Всерьёз верила, что после этих поисков частичка Саванны, которую я нашёл, окажется в руках той, кто меня презирал, той, кто при каждом удобном случае желал сказать мне что-то такое, что могло бы меня задеть, что могло бы…

Я был настолько твёрд, что был готов перестать общаться со всей компанией, бросить Рейн прямо здесь, и я был неумолим.

Никуда. Да, держал в руке я таблетки и не убежал никуда с таблетками. Я ждал просто какого-то знака, какого-то момента. Может, разверзлись бы небеса или, может, мы бы были погребены под землёй огромным метеоритом.

Я просто ждал. Я просто считал секунды. Время имеет свойство замедляться как раз тогда, когда этого не ждешь, когда хочется скорее избавиться от какого-то момента. Проявляется привычка останавливаться и прятаться. Ты просто стоишь, ждёшь, когда всё это закончится, ждешь символа, указания, но ничего не происходит.

Рейн всё-таки заговорила:

— Я заберу это, потому что я — её подруга, а ты ничего не значишь для неё и никогда не будешь значить, пойми.

Да это был знак. Это был знак того, что я мог просто развернуться, уехать, оставив Рейн в этом тихом лесу — в этом, где смотрели на тебя со всех сторон его молчаливые жители, где прекрасно ощущались чужие взгляды, но чьи — не узнать. Не самые приятные чувства, но это было так.

И потом, может я был не прав, может, я должен был сожалеть об этом все последующие года. Посчитайте меня слабаком, считайте меня самым безвольным на этой планете, однако я отдал ей таблетки. И продолжал ждать. Рейн бросила на меня короткий взгляд — он не выражал благодарности, он не выражал спокойствия. Он олицетворял силу, и она думала, что победила меня, думала, что я неудачник. В этой схватке — схватке за человека, который был дорог. Но нам уже давно не было десять лет, и я точно знал, что дружба не строилась на том, кому достанутся твои таблетки и кто будет хранить их в своём шкафчике.

Меняется всё.

Вот Рейн развернулась и уверенно зашагала от меня прочь, даже не спросила меня, и я не задавал лишних вопросов, но… зря она так торопилась.

Удалившись от меня на приличное расстояние вроде пяти метров, она могла услышать:

— А ты уверена, что, если бы Саванне было на меня наплевать, она написала бы мне сообщение после пропажи? Ты в этом уверена? — я невидимо для Рейн взмахнул руками, глядя ей вслед.

И время, да и мир в этот момент расплывались.

Мы встретились глазами друг с другом. Да, она повернулась.

— Да, я сказал это.

Рейн оставалось дальше думать самой, и не стоило ей смотреть на меня так растерянно, так, словно ей открыли правду о том, что она — приёмная.

Стивенс стремительно развернулась, пошла еще быстрее — всё быстрее, быстрее. Ну же, отдаляйся от меня! Пусть. Я в конце концов привык, что девчонки любят от меня убегать.

Как в театре

Очередные «Жизненные портреты» не были чем-то особенным.

Все та же тишина, всё тот же запах еловых веток. То же странное чувство, словно все знают всё и никто не знает ничего. Казалось, что сил не осталось вообще. Не клеился у меня разговор ни с Рейн, ни с Клео, ни с Вестером. Не было тем для беседы. Всё было исчерпано.

До тех пор, пока я не высказал свои мысли вслух:

— Знаете, у меня есть план, — сказал я друзьям, в то время как мы стояли возле подоконников и ждали появления учителя. И с таких слов обычно начинались все наши «приключения».

Естественно, Рейн и ухом не повела. Клео чуть сдвинула брови и приготовилась слушать. Вестер, как обычно, усмехнулся, но всё же решил внимать моим словам.

— Ну, попробуй, — всё-таки сказала Рейн, всё ещё не поднимая глаз.

Кажется, она обожала командовать — лидерская кровь и желание манипулировать в ней бушевали, как во мне порой мог бушевать дурацкий максимализм — так говорил отец. Я пропустил её слова мимо ушей — ничего нового.

— Пока полиция ищет подозреваемых, мы тоже не должны оставаться в стороне.

Хорошо, что меня никто не перебил.

— Я знаю, что у нас не очень-то много доказательство чьей-либо вины и вины вообще, но мне кажется, мы не должны останавливаться.

Это было своего рода риторическое вступление, перед тем как я вытащил все карты:

— Мы должны сходить к Мику.

— Я не против, — сухо сказал Вестер.

Но мне было этого более чем достаточно. Часы показывали то время, когда должен был прийти учитель. Считанные минуты. Однако и тех, как оказалось, было недостаточно. Мистер Киннан появился на горизонте, как раз в тот момент, когда мы принялись обсуждать с Вестером где и как встретимся. Мы были вынуждены сесть за наше место. По крайней мере пока — план провалился.

Пока.

Где-то в середине скучной речи учителя Вестер еле заметно толкнул меня и мгновенно принялся быстро говорить, но так, чтобы как можно меньше людей могло услышать.

— Я не закрыл окно. Время. Сейчас самое время.

Я удивлёнными глазами уставился на друга. Он всерьёз подбивал меня на это?

— Давай насчет раз, два, три, — он сказал это, тут же подскочил с места, схватил рюкзак, одним движением забросил туда свои вещи, крикнул:

— С вами, конечно, круто, но мне пора идти — дела не ждут!

Вестер пролетел по ряду, проскользнул мимо профессора, подбежал к окну, схватился за ручку. Я следил за ним в полнейшем удивлении. Затем Цукерман просто распахнул окно и выскочил из него, как из пожара. Вслед за ним вылетел я — даже не успевший схватить свои тетради, а только прихвативший рюкзак. Это был первый этаж, но ощущалось так, словно мы спрыгнули с десятого. Вслед нам послышались голоса и всеобщее удивление.

***

— Сколько раз я ещё буду удивляться тому, что ты сумасшедший и тебе нужно лечиться? — я смеялся и пытался сквозь смех выговориться. Школа уже осталась позади, мы вновь стояли на автобусной остановке. К счастью, за нами не побежали, не крикнули, что позвонят родителям (хотя этого я боялся меньше всего — родители уже давно поняли, что и в моей жизни всё пошло по совершенно новому сюжету).

Нам с Вестером оставалось лишь дождаться автобуса. А потом найти Мика и узнать у него какие-либо новости — мы были уверены, что уж он, парень Саванны, должен был хоть что-то знать. Получить хотя бы крупицу новой информации за всё то время, что успело пройти.

Каково было нам, «юным искателям приключений», встретиться с тишиной после дверного звонка и абсолютно пустым домом.

— Думаешь, он куда-то ушёл?

Я пожал плечами в ответ на вопрос Вестера. Видимо, наш план провалился повторно и завалил нас своими же обломками.

— Стой! — воскликнул Вестер, увидев, как менялось моё лицо. — Чувак, — иронично ли было любимое слово Мика в этой ситуации? — Мы не в драматичном телесериале, пошли, спросим соседей.

Я впервые за долгое время не чувствовал отчуждения от Вестера.

Цукерман, как и сказал, взял всё в свои руки. Я ходил за ним хвостом, пока он стучался в соседние дома — до того момента, пока нам не открыли, точнее открыла милая женщина средних лет — с большими серыми глазами и весёлым бегающим туда-сюда взглядом. Она с радостью дала нам телефоны родителей Мика, упомянув о том, что они сами попросили её следить за их сынком.

— Не будет ли подозрительным то, что какие-то левые люди звонят, чтобы узнать, где ошивается их сын? — спросил я.

— Тш, — перебил меня Вестер, приложив телефон к уху и серьёзно взглянув на меня.

Я поджал губы и вспомнил, что когда-то хотел ударить Вестера.

— Да-да, отлично, ага. Здорово. Какая улица? Думаете, он там? Ага, здорово. Да, давно не виделись. О, обожаю. Спасибо, миссис Лоусон, — добродушно закончил Цукерман.