Только слова

От кружки с чаем валил пар, будто бы я только недавно отставила ее на стол, чтобы выглянуть в окно и узнать, откуда там вырос дуб, своими ветками так настойчиво стучавший в стекло. Я не хотела верить, что все произошедшее в Средиземье мне приснилось. Лучше было бы знать, что я действительно умерла там, чем что я никогда там и не была.

Я отчетливо помнила, как мы с Торином сидели на пастбище Беорна, в руках у меня была ромашка, а в мыслях — желание его поцеловать. Мы танцевали в Озерном городе, когда бургомистр устроил праздник в честь возвращения гномов. И… и караульная комната, в ночь убийства Смога, намертво засела в моем сознании.

Чудес не случилось.

Жизнь вернулась на круги своя, и за невнятной серой осенью должна была последовать холодная и грязная зима. Я уже не могла носить на шее цепочку с копией Кольца Всевластия и вообще пару месяцев провела в какой-то прострации, стирая любые упоминания о «Хоббите» с компьютера и телефона. Чтение стало прямо-таки пыткой, и я редко проводила за книгами много времени.

Не отличаясь покладистым характером и до путешествия, я превратилась в раздражительный кошмар любых родственников, которым не везло общаться со мной дольше обязательных пяти минут. После вопросов о том, когда же я приведу в дом жениха, я выплескивала целый фонтан саркастичных замечаний и ругательств — и, сметая все на своем пути, мчалась под спасительное одеяло. Наверное, спустя месяц после пробуждения под окном мне больше нечего было рушить в собственной реальной жизни.

По вечерам я вспоминала Ривенделл, килограммы зелени на тарелках, которая, разумеется, не вызывала восторженных криков: «Добавки!» — у гномов, пускай даже вымотанных побегом от Азога и его волколаков. Я рассматривала свое отражение в зеркале в безуспешных поисках шрама, который когда-то не поддался магии Элронда и который так же внезапно, как появился, прошел в Озерном городе.

В один из дней, когда дождливая погода превращала пейзаж в унылую сюрреалистичную картинку, раздался громкий стук в дверь (словно я кому-то задолжала, и вот ко мне явились коллекторы). Лишенная желания двигаться с утра даже на кухню за чашкой кофе, я прошлепала в коридор и посмотрела в глазок.

— Я ищу участника приключения, — весело сказали с той стороны двери, — но не так-то легко его найти!

Я, забыв о том, что стою в пижаме, крутанула замок. На пороге высился Гэндальф в сером плаще и островерхой шляпе. Я растеряла все слова, которые знала и не знала, и вперилась в волшебника — наверное, диким — взглядом.

— Прошу прощения, что зашел без приглашения, леди Ниэнор, — Гэндальф чуть склонил голову. — Однако… у меня были определенные, м-м-м, причины. Вы составите мне компанию для прогулки?

У меня дрожали руки. Переодеваться было неудобно, и я боялась, вернувшись в гостиную, не увидеть волшебника. Тогда я бы точно сошла с ума.

Гэндальф был на месте, сидел на диване и раскуривал трубку, выпуская дым в форме колечек, распустившихся причудливых цветов и даже лошадей. Я осторожно села рядом, не решаясь заговорить.

— Леди Ниэнор, неужели вы думали, что я собирался отправить вас на верную смерть ради своих товарищей? — Гэндальф улыбнулся и пустил в воздух очередное ровное сизое колечко. — Помнится, я вам говорил, что в ваших силах решить, станут ли Торин и компания мстительными ворами или благородными и храбрыми воинами. А теперь, пожалуйста, скажите мне, что надевает воин, когда собирается на поле боя?

— Кольчугу… — пробормотала я, чувствуя себя полной идиоткой. — Мифрил, который выдержит любой удар клинка и который не пронзит вражеская стрела…

Выходит, я сама придумала теорию с балансом, во имя которого должны были умереть трое — и обрекла Тауриэль и себя на, хм, смерть. О… какой же я дурой выглядела в глазах Торина!

Волшебник поднял мою голову за подбородок:

— Вы очень отважная, леди Ниэнор. Однако настоятельно прошу вас впредь лучше заботиться о своем самочувствии. Кто знает, что нас ждет? А теперь, пожалуйста, наденьте это — и нам пора.

Я, попеременно краснея и бледнея, взяла небесно-голубой плащ, украшенный серебряной кистью, и накинула его на плечи. Не стала спрашивать, сам ли владелец плаща его передал или волшебник воспользовался помощью Взломщика, чтобы заполучить его. Это уже не имело значения.

Мы вышли из дома, и Гэндальф повел меня через парк, по выгнутому мосту с резными перилами, мимо набережной — несмотря на то, что мы были в странных плащах, а в руке у Гэндальфа и вовсе был посох, прохожие не обращали на нас внимания. Мы оказались у негустой рощи, и я полной грудью вдохнула свежий воздух. Волшебник подал мне руку, помогая перешагнуть выкрашенный зеленой краской заборчик.

Шагнув вперед, я почувствовала под ногами ровную дорожку, осмотрелась и чуть не хлопнулась в обморок. Впереди стояли милые хоббичьи домики с круглыми дверями и окнами, а дальше, на Холме, виднелась нора Бильбо. Гэндальф кивнул:

— Они уже ждут нас. С вашего, — он деловито кашлянул, — ухода прошло довольно много времени, так что не удивляйтесь их… энтузиазму.

Я не бежала только потому, что волшебник держал меня под руку, а вырываться было бы как-то глупо. Хотя и не мне было говорить о глупости… У меня перехватывало дыхание: я снова шла по дороге к норе Бильбо, но теперь уже не одна и не в тех дурацких носках в горошек (на этот раз они были в клетку).

Мы с Гэндальфом степенно поднялись на Холм, и когда приблизились к нужному домику, я услышала знакомую песню с заводным мотивом:

Рвите на части скатерти, гости!

Лейте на стулья жир от котлет!

Корки и кости под ноги бросьте!

Мажьте горчицей ценный паркет!

Чашки и рюмки — в чан с кипятком!

Ломом железным поворошите,

Выньте, откиньте и обсушите —

И на помойку все целиком!

Гэндальф постучал на словах: «Эй, осторожно, хрупкий фарфор!» — и я, переставая дергать ногой в такт песне, пригладила волосы. Это было не первое знакомство с Бильбо, когда я пришла к нему наудачу, но нервничала теперь я не меньше.

Дверь распахнулась, являя одетого в желтые штанишки на подтяжках и рубашечку с множеством пуговиц хоббита, и я бросилась обнимать мистера Бэггинса, как будто вместо нескольких месяцев не виделась с ним годами. От него пахло выпечкой и свежезаваренным чаем, в комнатах уютной норы не затихали голоса.

— Ниэнор! Это ты!

Гэндальф прошел внутрь, сказав Бильбо, что достанет из кладовой бутылку красного вина, а мы с хоббитом остались в прихожей. Я посмотрела на вешалку сбоку, начала считать плащи и тут же сбилась. Их должно было быть тринадцать, я принялась считать по второму кругу — одного не хватало.

— Может, чай? Или кофе? — предложил Бильбо, перехватив мой взгляд. — Ох… как я рад тебя видеть!

— Чай, да, наверное, — ответила я.

— Не представляешь, что тогда было… после битвы пяти армий, я имею в виду! С тех пор ведь прошло целых полтора года, и мы собрались вспомнить все, что случилось, и рассказывать друг другу разные истории, а мистер Гэндальф огорошил всех новостью, что задержится и явится не один.

«Полтора года». У меня пересохло в горле. Я была уверена, что, судя по смене времени года, в том мире, откуда меня забрал Гэндальф, я прожила «недостающие» осенние месяцы… и должна была вернуться в Хоббитанию, когда в обоих мирах была зима. Теперь я поняла, что не видела снега, когда мы шли к Бильбо.

— Я должен был тебя остановить! — вдруг воскликнул хоббит. — Я знал, что тебе нечем защищаться и что ты идешь туда ради Торина…

— Тогда мне казалось это правильным, — улыбнулась я. — Спасибо, Бильбо.

— Я ничего не говорил им насчет наших секретов. Не думаю, что это что-то бы изменило… Хотя, сдается мне, от мистера Гэндальфа многого не утаишь, — он замолчал, активно двигая губами, будто бы прополаскивая рот. — Все! Тебе нужно выпить крепкого, свежезаваренного чая!

Я не стала комментировать, что Гэндальф знал все и даже больше. Он подыгрывал мне, когда мне нужно было изображать из себя великую волшебницу, чьим оружием были не только слова. Одно оставалось для меня неясным: зачем Гэндальфу понадобилось возвращать меня в Средиземье?