Только слова

Прошло не меньше половины суток, прежде чем от Одинокой Горы послышался громкий клич и часть стены около Главных Ворот свалилась вниз, освобождая проход. Оттуда, все в сверкающих доспехах, выскочили гномы, и пусть их было совсем немного, но появление Торина и компании подняло дух всем, кто сражался против орков.

Однако… успех не мог продлиться вечно.

В Эребор стали заносить раненых, туда же запихали и нас втроем с Бильбо и Тауриэль, а Гэндальф, наказавший нам сидеть тихо и помогать в лазарете, исчез в пыли и кровавом тумане. Инициативу вновь перехватили орки.

— Недолго осталось, — вздохнул Бильбо. — Нас или перебьют, или захватят в плен.

Когда я была на грани отчаяния, к очередной гениальной мысли меня подвела Тауриэль. До этого, хоть мы и обсуждали возможные исходы битвы еще в Лихолесье, эльфийка никак не комментировала мои слова, но потом…

— Разве что только мы… мы появились здесь не для того, чтобы история поменялась и никто не умер, — пробормотала тогда я. — Может быть… чтобы умереть вместо них?

— Я могу спасти его, — вдруг сказала Тауриэль, словно только что осознала нечто очень важное. Ей даже не нужно было произносит ничьего имени. — Если это единственный путь, то я согласна. Если моя судьба привела меня к Одинокой Горе, чтобы я… чтобы он жил, то все будет хорошо.

Она проверила клинки и гордо вскинула голову, а я стыдливо сморщилась. Несмотря на то, что я сделала все, чтобы они с Кили толком не пересекались, у Тауриэль возникли какие-то чувства… И тогда я подумала, что у эльфийки просто не было возможности не испытывать симпатию к Кили, а в этой слепой влюбленности было что-то странное и магическое. Например, такое же, как и в наших отношениях с Торином.

Я приняла эту идею. Хорошо, что догадалась не так быстро, а то весь поход к Горе был бы омрачен гнусными ощущениями, что меня используют.

Чтобы спасти Торина и братьев, получается, троим людям… существам нужно было умереть вместо них. План был прост и понятен: нельзя ничего получить, не отдав ничего взамен. Конечно, можно было надеяться, что если мы с Тауриэль сбросимся со стен Эребора, и Азог тоже каким-то образом умрет, то… нет, риск был чересчур велик. Если бы Кили, Фили или Торин погибли, то наша жертва была бы бессмысленной.

Во второй раз, когда Гэндальф призвал только Азога и Тауриэль, погиб один орк — но, думаю, даже если бы и Тауриэль пожертвовала собой, ничего бы не вышло. Наверное, обмен должен был быть равным, нельзя было спасти двоих и оставить одного умирать.

Я не видела, но почувствовала, когда треть моей новой идеи была претворена в жизнь.

Мы были за крепкими стенами Эребора, могли просидеть там до прилета орлов, и никто бы не осудил лишенную защиты девушку и маленького хоббита. Я не хотела, чтобы все кончилось именно так.

Снова вспомнились слова Торина о том, что он был готов отказаться от Эребора ради меня. Сейчас это звучало как чья-то неудачная шутка, чтобы лишний раз меня поддеть: конечно же, вернувшись на свою родину и избавившись чужими руками от Смога, Торин ни за что бы не сделал выбор в мою пользу. И это, подумала я, было на удивление не так обидно, как могло бы быть.

Мистер Бэггинс долго ничего не говорил, а потом порывисто меня обнял. Несмотря на то, что я вроде как даже смирилась, после этого движения хоббита внутри все треснуло.

— Я ведь не волшебница, Бильбо, — я улыбнулась буквально через силу.

— Я знаю, Ниэнор, — ответил Бильбо. — Я рад, что мы были вместе в этом путешествии.

Я вздохнула и отвернулась от хоббита, чтобы тот не увидел мой несчастно дрожавший подбородок. Я совершенно точно не хотела умирать, но не была ли моя судьба предрешена еще тогда, когда Гэндальф призвал меня в мир Средиземья? Когда заставил нас с Торином проникнуться друг к другу симпатией? Когда я, как марионетка, сползала с дерева перед встречей с орлами и бросалась Королю и Бильбо на выручку, совершенно не умея держать кинжал?

Ох, и неужели я планировала, что буду делать, когда стану королевой? Как будто не могла додуматься, что для поддержания баланса не обойтись без жертв! Я отстегнула от пояса недавно вернувшийся ко мне кинжал с гранатом: больше мне не понадобится оружие и лучше не искушать себя возможностью им воспользоваться.

Интересно, будет больно? Я осторожно положила кинжал на холодный камень — Бильбо же поймет и не позволит эльфам его забрать?

Я слишком хорошо помнила, куда идти. Нужно было подняться на площадку, где Торин сражался с Азогом, но ноги предательски соскальзывали с неровных ступеней. Ну не стыдно теперь трястись, если уже все решила? Я посмотрела на кольцо, прыгавшее перед глазами, — «отвага и мужество», какова ирония!

Король под Горой не видел меня. Как бы я не вытирала слезы, они все равно мешали: картинка расплывалась, а все капли, наверное, весьма уродливо стекали по щекам и носу. Я чувствовала неприятный холодок от их соленых дорожек.

Должно быть, я выглядела ничуть не героически, а жалко. Тоже мне, пришла спасать своего мужчину от неминуемой гибели, а самой только и хочется, что свалить обратно в Эребор, под защиту каменных стен…

Тауриэль улыбалась вполне искренне, а я так отчаянно, до тошноты жалела себя. Эльфийка была куда сильнее и пожертвовала собой просто потому, что я предположила, что только это позволит жить братьям и Торину. Она верила, что ее смерть не будет напрасной, — и от меня требовалась такая же решимости в ответ.

— Торин!

Он не ожидал моего появления, и я, практически ничего не видя перед собой, налетела на него сбоку. Как глупо… Ни в какой другой раз я бы не смогла сдвинуть Торина с места из-за разницы в весе.

Внизу, подо льдом, Азог сверкнул глазами. Я же, наоборот, зажмурилась, когда грудь обожгло огнем и, кажется, закричала. Это было совершенно не мужественно, у меня начинала кружиться голова. Обратный конец орочьего оружия вошел Азогу между ключиц.

Вдруг захотелось спать — да так сильно и резко, что я бы упала, если бы, как бабочку на булавке, меня не удерживала сталь. Да и боль в груди начинала отходить на второй план, оставляя в голове голос одного из тараканов, который с кривой улыбкой хлопал меня по плечу. Он мог бы мной гордиться.

Что-то подобное ощущают доноры крови, если падают в обморок от слабости? Опустив голову, я смотрела на застывшую гримасу на лице Азога, на то, как на него капали мои красные слезы.

— …нор!

Действительно, какая из меня вообще могла выйти королева гномов? Это же было бы просто смешно!

— Ниэнор! Что ты наделала?!

Король под Горой не понимал, что мне нужно было восстановить баланс. Он не знал, что уже третий раз собирал отряд для возвращения Эребора. Не представлял, что Гэндальф пытался всеми силами исправить случившееся при первом походе и сначала призывал Азога и Тауриэль, а теперь, вот, меня.

Три смерти ради трех жизней. Все было хорошо спланировано, надо сказать.

Я пошатнулась и вместо каких-нибудь романтических признаний прошептала: «Орлы прилетели». Все, можно было и поспать.

========== Глава девятнадцатая. Туда — и, главное, обратно ==========

Сон долго не проходил. Я лежала с закрытыми глазами и чувствовала, как по боку и спине расплывалась тягучая боль. Где-то вдалеке на ветру шелестели листья, шуршали по асфальту автомобильные шины… Шины?

Я подскочила и с размаху врезалась головой в подоконник. Руки и ноги запутались в клетчатом пледе, и я все никак не могла выползти из-под него, чтобы посмотреть в окно. Нет, это определенно была моя комната, откуда я вывалилась, столь грубым образом перенесенная Гэндальфом в мир Хоббитании.

Или никуда меня не переносили — и я просто провалялась, упав в обморок, под пледом. Вот и понятно, почему было больно, не на мягкий ковер же падала! Наконец, отвоевав правую руку, я с надеждой взглянула на нее… кольца не было. Пощупала шею, на которой преспокойно болталась цепочка, и со стоном переползла на кровать. Значит, никакое Кольцо Всевластия не меняло меня на Бильбо Бэггинса, меня не брали в поход к Одинокой Горе, не закрывали в бочке…