Когда возвращается любовь

– Вот так, просто взяла и пришла? Вас посещали видения или вы слышали её голос?

– Нет, я не слышала, – соврала я. – Ко мне приходили её мысли… – Я вдруг замолчала, теперь я уже сожалела, что согласилась на это несогласованное заранее со мной интервью.

– Можно ещё один вопрос?

Я хотела отказать, но вокруг меня уже собрались другие журналисты, и я не хотела, чтобы они обо мне что-то плохое подумали:

– Хорошо, но только один.

– Некоторые ваши читатели считают, что вы будто заглянули в одну из своих прошлых жизней и написали про саму себя. Это могло бы произойти в реальной жизни в своё время?

Сделав усилие, я попыталась иронично улыбнуться:

– Ну, если учесть, что в каждой сказке есть доля правды, то… может быть.

– В книге вы до мельчайших деталей передали, как женщина ненавидит мужчину. Откуда это? – прозвучал вопрос уже с другой стороны.

«Почему я не говорю им “Стоп!”?»

Я стояла перед сверлившими меня своими глазами репортёрами, не зная, что им ответить:

– Это просто ко мне пришло.

– А вы сами когда-либо испытывали подобные чувства? Может, вас предал кто-то, кого вы любили?

Я почувствовала, как зачесались мои слегка вспотевшие ладони.

«Почему мне просто не уйти, ничего никому не объясняя?»

Я взглянула на Андреаса и отрицательно покачала головой:

– Мне повезло, что такого в моей жизни не было. И нет.

– Но что-то же вас подтолкнуло так глубоко затронуть столь сильные и яркие чувства?

Я начала нервно теребить кончик моего шёлкового шарфа:

– Я вам уже говорила, это не моя история, это она мне её рассказала…

– Вы хотите сказать, что…

– Интервью закончено, – резко прервал Андреас.

Сильные руки моего мужа подхватили моё уже дрожавшее тело и увели прочь от ярких вспышек фотокамер, беспрестанно мерцавших по обе стороны красной дорожки в фойе. Накинутый на мои плечи шерстяной плащ мужа стал моим убежищем среди той ненависти, которая, как мне казалось, шла ото всех, кто смотрел на меня. «Они пытались проникнуть в меня без моего приглашения. Они хотели знать то, что я и сама не понимала», – во мне кипело возмущение.

– Я так рада, что ты рядом.

Я закрыла глаза и ещё крепче прижалась к Андреасу, сидя на заднем сиденье такси. Его грудь была такой тёплой. Я была уверена, что он никому не позволит меня обидеть. Но вместе с тем, мне было не по себе.

– Я люблю тебя, моя королева.

Губы Андреаса нежно прикоснулись к моим распущенным длинным волосам, которые я никогда не заплетала в косу.

Глава 4. Дельфания

Моя наставница крепко сжала моё запястье, будто хотела сказать, что это последняя мудрость, которую я получу от неё:

– Дельфания, запомни, истинный мужчина никогда не причинит тебе боль. Ты всегда полна, потому что и на сухую землю приходит дождь. А теперь беги! Беги!

Жизнь стремительно покидала её. Она вонзила в своё изувеченное пытками тело маленький ритуальный нож, и настала моя очередь закрывать глаза, которые никогда больше не откроются.

Я бежала так быстро, как только умеют бегать, если тебя преследуют демоны. У меня не было никаких демонов, но в тот момент они во мне точно родились и стали впоследствии моими верными псами, которые гнали меня, не давая ни минуты передышки.

Из шестнадцати учениц осталась только я. Наш храм чистой воды был осквернён: варвары в нём вновь и вновь праздновали свою победу, а кромешная ночь, казалось, никогда не кончится. Я не могла, я не хотела верить наставнице, говорившей, что они просто голодны – голодны до самой крайней ступени, соскочив с которой ты переставал быть человеком, и они держались за неё, хватаясь своими гневом и агрессией за последний живительный глоток. Я не понимала, как она может не ненавидеть их – тех, кто практически распял её, удовлетворяя свои дошедшие до безумия похоти? Я бежала не от них, я бежала от себя, от той внутренней боли и ужаса, которые наизнанку выворачивали моё сознание, на тот момент также балансировавшее на крайней ступеньки человечности во мне.

***

«Я поклялась никогда никому об этом не говорить, даже самой себе. И вот, ты, Атлантика, всё это слышишь, хотя ты и без меня всё прекрасно знаешь. Если бы не ты, я бы так и погибла тогда в твоей бездне. Но ты решила, что мне хватает и своих кошмаров, поэтому ты не нашла другого выхода, как выбросить меня в объятия самой большой любви, которая есть в этом всё ещё живущем на потоках истинной любви мире».

Блики от моего костра красным золотом мерцали в набегавших на берег волнах; вода стремилась поцеловать мои голые ступни, но я сидела далеко от неё.

***

В комнату, где я лежала, вошёл молодой воин. Хотя он не был облачён в доспехи, и на его поясе не висело оружие, но по его гордой и подтянутой осанке, по его рукам, которые не скрывали следов, остающихся на коже, только когда заточенное на смерть лезвие металла режет в бою живую плоть, я поняла, кто он. У земледельца или у рыбака нет таких рук, таких рук нет и у правителя, они есть только у тех, кто одним взмахом может навсегда остановить твоё дыхание, потому что это их предназначение.

На мне была чистая одежда, ссадины и раны обработаны и перевязаны. Моя сила, похожая сейчас на непогасший в бурю огонёк свечи, всё еще теплилась внутри меня, и я нисколько не боялась этого незнакомца – боялись мои глаза – маленькой женщины, которой оставалось до её первого совершеннолетия всего две луны. Я сделал попытку встать с постели, но тут же моя голова упала обратно на подушки.

– Ещё рано, – мягко сказал незнакомец.

Он сел рядом со мной, прикоснулся своими пальцами к моему лбу. От него веяло очень знакомым мне теплом, но пока я не могла понять, что это.

– Меня зовут Ахмар. Кто ты?

Я знала его язык: на нём говорили те, кто когда-то вышел из Великой Атланты, теперь там ничего нет – только солёные бескрайние воды, которые, как мне рассказывал отец, никому ещё не открыли тайны своих берегов и глубин. Я была не из них, но хорошо понимала их речь.

На все вопросы незнакомца я молчала, и он, казалось, догадывался, что я просто не знаю, что ему сказать, точнее, какую историю придумать, чтобы потом её выдать за свою правду. Он ждал, ждала и я.

Его дом был похож на большую хижину, искусно построенную из ценных пород деревьев, росших в прилегавшем лесу. Несколько спален, изящная мебель, открытый внутренний двор, и тут и там подставки с высокими свечами, глиняные кадки с цветами. Здесь чувствовалась рука любящей женщины, но он жил один – по крайней мере я нигде не заметила женских вещей.

Ахмар приносил мне еду: сочные фрукты и жареную на гриле рыбу – Атлантика была совсем рядом. Он перевязывал мои быстро заживающие раны и помогал вставать с постели; его мускулистые руки с лёгкостью переносили моё тело в сад, где я слушала, как поют райские птицы; он был моей опорой, когда я выходила на небольшие прогулки. Ахмар буквально собрал меня заново, ведь он нашёл меня практически разбитую о скалы, когда моя рыбацкая лодка, на которой я бежала от своих демонов, попала в шторм.

Всё наше общение сводилось к тому, что он спрашивал, как я, а я в ответ смотрела на него, не произнося ни слова. Я мысленно благодарила его за всё, что он для меня делал. Он это чувствовал, а меня не покидало опасение, что он всё про меня знает. Я была уверена, что его глаза умеют заглядывать в прошлое – в то, что я больше всего сейчас хотела стереть из каждой клетки своего тела.

– Я им скажу, что ты моя немая сестра, – однажды Ахмар сообщил, что ему пора возвращаться.

Его слова предполагали, что я должна буду поехать вместе с ним. Сначала я немного расстроилась, что покину этот тихий укромный уголок, но потом утешила себя мыслью, что долго всё равно так продолжаться не могло. Пришло моё время двигаться дальше.

***

Я держала на руках нашего с Андреасом сына, который родился три дня назад. Роды были нормальными – ни тяжёлыми и ни лёгкими, – но я всё ещё находилась в больнице: я настояла ещё раз всё перепроверить, что со мной и с ребёнком всё хорошо. Хотя я знала, что с нами всё даже замечательно, тем не менее я не имела огромного желания возвращаться домой на следующий день, как предлагал мне доктор.