Страница 222 из 326
Все обращают внимание на распространителя листовок в диковинном костюме, но никто не узнает в нем меня. Раздаю рекламу, широко улыбаюсь. Спокойно иду по центральной улице, не боясь оказаться в западне.
Охранники остаются далеко позади. По крайней мере, я на это очень сильно надеюсь.
Отступив на приличное расстояние, решаюсь на эксперимент. Имитирую обморок, рухнув на землю. Плотный материал костюма смягчает падение. Безвольно растягиваюсь посреди парка, прямо на асфальте.
Дожидаюсь лишь взволнованных прохожих, которые пытаются вызвать «скорую». Быстро прихожу в чувство, поднимаюсь и сообщаю:
— I am perfectly fine (Я в полном порядке).
Лучше не бывает.
Будь рядом цепные псы фон Вейганда, меня бы оперативно упаковали в авто и отвезли бы в ближайшую больницу. Никто не отважится рискнуть здоровьем излюбленной игрушки хозяина. Даже ради поимки Стаса.
Поднимаюсь, продолжаю путешествие. Нахожу укромный уголок, избавляюсь от объемной экипировки, оставляю листовки. Теперь надо добраться до отеля.
Господи, всего полчаса отделяют меня от истины.
А может стоит притормозить? Поразмыслить, проанализировать вероятное развитие событий. Может все-таки нужно признаться? Излить душу, вернуть доверие. Может существует шанс исправить положение иначе? Не лезть в авантюру, не нарываться. Прекратить саморазрушение.
Да не, бред какой-то.
Опускаюсь в метро, следую по четкому маршруту. Стараюсь не думать, просто действую. Отключаюсь, практически не чувствую, как золотой кадуцей жжет кожу.
Лгунья. Предательница. Сука чертова.
Это не я. Это не про меня.
***
Мы отчаянно стремимся осуществить мечты, воплотить грезы в реальность. И совсем не замечаем, стоят ли они того, что за них заплачено.
Я добираюсь до назначенного места, ощущаю лихорадочное волнение. Замираю у порога в предвкушении разгадки.
В памяти всплывает иной отель. Ночь, которая изменила всю мою жизнь, взорвала реальность, изувечила и вознесла.
Зачем я здесь?
Нервно поджимаю губы.
Все очевидно. Желаю добраться до правды.
Тогда почему медлю? Не отваживаюсь постучать, даже просто занести руку, приподнять ладонь, царапнуть поверхность двери ногтями. Не решаюсь подать голос, шевельнуться. Замираю в коридоре, словно прирастаю к месту.
Я уже не уверена, что хочу познать истину. Вкусить отравленный плод. Сладостный, но смертоносный.
Вдруг часть меня умрет? Погибнет под тяжким грузом. Не выдержит. Сломается, сорвется. Ведь далеко не каждый вынесет испытание правдой.
Только сомневаться поздно.
Онемевшие пальцы все-таки сжимаются в кулак.
Плевать на последствия. Главное — результат. Здесь и сейчас я просто жажду понять расклад.
Стучу в номер и выясняю, что дверь открыта. Легко поддается вперед, отворяется настежь с мелодичным скрипом.
Дурной знак.
Но когда подобные мелочи меня тормозили?
Я переступаю через порог. Я преступаю запрет фон Вейганда. Сознательно нарываюсь на приговор, на высшую меру наказания.
Я трезва. И относительно вменяема. Ведь прекрасно ведаю, что творю. Куда иду, кого собираюсь расспрашивать, какие цели преследую.
Я даже не пытаюсь остановиться.
Дверь захлопывается за моей спиной.
— Я знал, что ты придешь, — говорит Стас.
— Я здесь не ради тебя.
— Это я тоже знаю.
Он закрывает замок. Щелчок. Еще щелчок. Мне не страшно. Просто не по себе. И я складываю руки на груди, потому что становится холодно.
— Ты сволочь, — выдыхаю сдавленно.
Он не спорит.
Осторожно приближается. Ковровое покрытие поглощает звук его шагов. Но я ощущаю чужое присутствие кожей.
— Надеюсь, будет время исправиться.
Улавливаю тепло. Не прикосновение. Дуновение ветра. Легкое, почти невесомое. Будто некто проводит ладонью вдоль позвоночника. Не прикасаясь, не посягая на личное. Лишь выражает собственные чувства, не требует никакого ответного движения.
— Проворачивай свои мерзкие трюки с кем-нибудь другим. Я больше не та наивная дура, которую ты развел и бросил на потеху бандитам.
Оборачиваюсь и осекаюсь, обмираю изнутри, застываю, обращаясь в каменную статую. Жадно втягиваю кислород, пробую не упасть в обморок.
Как там говорил мой любимый гангстер? Пуля очень многое меняет в голове. Даже если попадает в задницу.
Так вот. Никто не стреляет, не жмет на спусковой крючок. Раскаленный свинец не вгрызается в плоть. Выстрел не сотрясает пространство. Все тихо.
Но меняется многое. Резко и бесповоротно.
Очень многое меняется, когда дуло пистолета направлено прямо на тебя.
— Ну чего это, — роняю с истеричной улыбкой. — Нормально же общались.
— Ты о чем? — будто недоумевает.
— Застрелишь? — нервно хихикаю.
— Я мошенник. Вор. Я мразь, с которой лучше никому не связываться. Обману любого, проведу. Но я уж точно не убийца.
Стас подбрасывает оружие и ловит. Теперь его ловкие, тонкие пальцы смыкаются на дуле, а рукоять обращена ко мне.
— Держи.
— Зачем? — отшатываюсь.
— Можешь выстрелить, — усмехается. — Тебе станет легче, если я умру?
Если бы я хотела твоей смерти, хватило бы единственного слова.
Но я не хочу.
Не хочу ничьей смерти. Никогда.
— Прекращай бредить, — отмахиваюсь.
— Можешь просто ранить. Полегчает. Точно говорю.
— Перестань тыкать в меня этой штуковиной, — брезгливо морщусь, отступаю назад. — Я даже стрелять не умею.
— Ничего, — он подступает вплотную, уверенно вкладывает оружие в мою ладонь, заставляет сжать пальцы, ощутить металл. — Научу.
— Совсем спятил? — вопрошаю пораженно, твердо заявляю: — Я не хочу!
— Однажды это спасет твою жизнь.
— И отнимет чужую, — напрасно пытаюсь отстраниться, отдать пистолет. — Прости, я не готова так рисковать.
— Снимаешь с предохранителя и жмешь на курок, — невозмутимо говорит Стас, берет меня под локоть. — Пойдем, нам нельзя терять ни минуты.
— Что? Куда? — подобный поворот явно нарушает мой план. — Ты до сих пор не усвоил основное: «нас» нет, элементарно не существует ни в одной из реальностей.
— Тебя начнут искать.
— Однозначно, — киваю. — Уже начали.
— Тогда ты понимаешь, ждать опасно. Чем быстрее мы покинем Германию, тем лучше. Я позвоню нужному человеку по дороге, он все устроит. Новый паспорт, личность…
— Почему ты решил, что я с тобой поеду? — искренне удивляюсь. — Я пришла получить ответы на вопросы. Не более. Ясно?
— Лора, — он стискивает мою руку до боли. — Ты злишься, понимаю. Но тот удар, который я тебе нанес, не должен сломать твою жизнь. Если бы я только мог все изменить.
— Ты не можешь, — усмехаюсь. — Никто не способен вернуться в прошлое и вычеркнуть неудачные строки. Уже ничего не исправить.
— Я помогу тебе бежать, — Стас склоняется надо мной, заправляет выбившийся локон за ухо, как бы невзначай дотрагивается до шеи.
— От кого? — спрашиваю глухо.
— От этого подонка. От Валленберга.
Меня передергивает.
Эти слова. Эти пальцы на моей коже. Эти неправильные, неестественные прикосновения. Предательская ласка, от которой пробирает до дрожи.
Я чувствую себя настоящей преступницей.
— Закрыли тему, — бросаю, нахмурившись. — Не будет никакого побега.
— Нет, — Стас решительно стискивает мои плечи. — Я не позволю ему и дальше издеваться над тобой.
— Он не… издевается, — запинаюсь.
Я будто оправдываюсь. Зачем? Перед кем? Перед тем, кто не задумываясь, предал? Подставил так, что мало не покажется?
— Слушай, я не намерена отчитываться, — продолжаю холодно. — Меня абсолютно все устраивает. Убегать не стану.
— Он шантажирует? Угрожает? Чем держит? Семьей?
— Ничем, — поджимаю губы.
— Расскажи, — Стас не унимается. — Я найду способ защитить.
— Я не нуждаюсь в защите.
В темных глазах вспыхивает сомнение. Чертовски необычно — и цвет, и выражение. До сих пор не удается сложить воедино два настолько разных образа.